Николай Степанов - Магистр. Трилогия Страница 50

– Перестань дрожать, все кончено. Тебя как величать?

Мужик назвался Демиром. Несмотря на скудную одежонку, он оказался первым купцом деревни Мараканда и ехал на ярмарку в главный город Межозерья Курогос. Я уже помнил карту Долины наизусть и обрадовался, что меня занесло не так далеко от места оговоренной встречи.

– Странно! И оделся бедненько, и лошадей взял самых худеньких, охранников – всего двоих. Откуда эти разбойники разузнали, какой дорожкой я буду ехать и что у меня серебро в телеге? – недоумевал торговец. – Не иначе кто-то из местных голодранцев постарался. Вернусь в деревню – живо всех заставлю с долгами расплатиться, а кто не сможет – по судам затаскаю. Они у меня попляшут, миленькие!

– Давай лучше поднимем телегу и соберем вещи, а то, не ровен час, еще кто-нибудь пожалует.

Мои слова возымели действие. Телега была установлена на колеса, Демир быстро собрал свои мешки и запряг лошадей, пока я развязывал девушку и усаживал ее на повозку.

Купец не только подобрал разбросанные на дороге вещи, но и обшарил карманы своих охранников и бандитов, сложил на повозку все оружие, а когда начал снимать обувь с трупов, захотелось его ударить. Удержало только незнание местных обычаев. В чужой монастырь со своим уставом не ходят. Расположившись сбоку от товаров, мы тронулись с места. Женщина все еще не пришла в себя от шока, вызванного нападением, и молча сидела, опершись на мешки.

– Что ж ты дочку с собой по опасным дорогам возишь?

– Какая она мне дочка! У соседа за долги взял на одну поездку. А раз на меня напали – продам ее на рынке. Аккурат хватит денег нанять новеньких охранников. А соседу скажу – разбойники увели сердешную, – самодовольно произнес купец, притворно вздыхая. – Мы в дорогу всегда смазливых девчонок берем. Бандиты нападут, а мы им в ноги: «Все забирайте, только родную кровь не губите». Разбойник, он в бизнесе тоже толк знает. Раз дочка – значит, богатый папаша никаких денег не пожалеет, чтобы выкупить своего ребенка. Ее забирают, а купца отпускают за деньгами.

– Если «отец» не приносит денег, что будет с девушкой? – с нажимом в голосе спросил я торговца, который нравился мне все меньше и меньше.

Моя интонация не произвела на него никакого впечатления.

– Что, я себе другой девчонки в следующий раз не возьму? Вся деревня у меня в должниках ходит. – Он по-своему истолковал прозвучавший вопрос. – Они достаются мне почти даром, так что не волнуйся, здесь никаких убытков.

– Как ты при такой бережливости рискнул пожертвовать серебряным подносом? В нем же теперь вмятина от стрелы, весь товарный вид потерял. – В моем вопросе было столько яда, что любой другой давно бы отравился. Но только не мой собеседник.

– Да это не мой поднос. Староста деревни просил передать его своему брату. За перевозку он заплатил, родимый, а гарантию качества я не давал.

– Сказал бы старосте, что украли, а сам продал на рынке. Чистая прибыль, даже без расходов на дорогу, – начал я откровенно издеваться над жадным торговцем.

Он на минуту задумался:

– Нет. Одно дело нищий сосед, а совсем другое – староста. К тому же его брат занимает немалый пост при дворе самого лорда, зачем с ним ссориться из-за пустяков? Я лучше приду и покажу поднос с вмятиной, расскажу, как спасал его от разбойников… Но ход твоих мыслей мне нравится – хозяйственный. Хочешь ко мне старшим телохранителем? Две монеты в неделю получать будешь. Могу даже три положить, не пожалеешь.

Я уже сильно сомневался, кто на этой дороге больший грабитель, поскольку замашки у разговорившегося торговца были хуже разбойничьих.

– Нет, до города провожу, а дальше у меня своя дорога.

– Жаль, очень ты мечом орудуешь славненько. А за четыре монеты? Это же целое состояние. В городе никто таких денег не предложит.

– Еще раз заговоришь о работе – брошу одного. Я же сказал – нет, а твои деньги меня не интересуют. Если бы интересовали, ты бы остался на дороге вместе с бандитами. Лучше водой угости, а то от разговоров в горле пересохло.

Купец струхнул и, умолкнув, полез рыться в собственных мешках. Наконец его сияющая физиономия высунулась из-под груды барахла.

– Воды нет, но есть вино вкусненькое. Стоит сумасшедших денег, однако для тебя бесплатно, – произнес купец со значительным ударением на слове «сумасшедших».

Я чуть не свалился с телеги от такой щедрости.

– Сколько стоит твое вино?

– Я же сказал – для тебя бесплатно, хотя не скрою, на рынке за три монеты его с руками оторвут.

– Вот тебе пять, только не ной. – Я бросил ему деньги и забрал флягу.

И тут до меня дошло, что я оставил Соньку и Эла без средств к существованию. Надо было разделить деньги на троих, но кто мог предположить такой неожиданный поворот событий.

Напиток оказался действительно вкусным, правда, не таким легким, как про него говорил Демир. Наверное, алкоголь после магических перелетов противопоказан. С этой мыслью я и отключился.

Неприятный скрежет пробился сквозь сон. Приподняв отяжелевшую голову, попытался открыть глаза. С третьей попытки это сделать удалось. На руках и ногах висела массивная цепь, а апартаменты, в которых я находился, имели потолок и стены в крупную клеточку. Ничего себе попил водички! В карманах, конечно, пусто. Жадный торговец не добрался лишь до потайных мест в плаще, расположенных под мышками, и почему-то не взял зажигалку, наверное из-за неброского внешнего вида. Так что диск и пятьдесят монет все еще оставались со мной.

Моя клетка находилась в огороженном сплошным забором зверинце. Рядом стояла конура с большим волком, еще три жилища из стальных прутьев пустовали. Звук, разбудивший меня, был скрипом внешних ворот зверинца, пропускавших внутрь двух мальцов лет четырнадцати.

– Сандрус, глянь, новенький уже просыпается. А Демир сказал, что он будет долго спать, плакался, что бродяга у него выпил полфляги сонного отвару. Еще заставил Бергиса две лишние монеты заплатить, – сказал чернявый отрок.

– Соврал скорее всего, чтобы цену поднять, – отозвался высокий белокурый парнишка.

– Нет, правду сказал. Мало того, я еще эту флягу у него за пять монет купил на свою голову, – недовольно прозвучал мой голос.

Мальчишки никак не ожидали услышать ответную речь, но сориентировались быстро.

– Вот прохвост! А дяде сказал – голодранца продает, – удивился Сандрус.

– И за сколько он меня продал? – вяло поинтересовался я.