Алексей Кулаков - Наследник Страница 50

- Белила?

Глянув сперва на хозяйку, а потом и на хозяина, челядинка осторожно подтвердила:

- Они самые.

- Дай.

Приняв от служанки увесистую серебряную коробочку, мальчик ее открыл, полюбовался на содержимое и равнодушно вернул обратно, заинтересовавшись остатками лекарственных препаратов. Осторожно понюхал горлышки миниатюрных кувшинчиков, разломил одну из трех оставшихся пилюль и опять недовольно поморщился.

"Ну да, как я мог подумать, что пилюльки не из сулемы! Она да ртуть - две чудодейственные панацеи от доброго доктора Арнольда Линзея, коими он и мертвых поднимает на ноги. Конечно, если от такого не умер, остальное уже не страшно. А тут что? Хм, этот состав, пожалуй, мне незнаком".

Вылив несколько капель непонятного отвара себе на ладонь, а потом их же и лизнув, десятилетний целитель вначале задумался, а потом спросил:

- Кто готовил это лекарство?

Боярин от такого простого вопроса неожиданно замялся. Глянул на жену, на дверь и все же ответил, правда, на удивление тихо:

- Кореньщик один, мне про него верные люди подсказали...

- Как его найти?

- Да уж никак, пропал месяца два тому.

- Ты помог?

От такого прямого вопроса Захарьин опять замялся, потом удивился, затем почувствовал гнев... Который странным образом пропал, стоило царевичу подойти ближе - так, чтобы стали отчетливо видны его глаза. Успешно подавив несвоевременное желание перекреститься, Василий Михайлович ответил чистую правду:

- Не успел.

Сразу потеряв весь интерес к продолжению разговора, наследник взял в руки несколько снадобий, пудреницу, и напоследок прихватил свинцовый гребешок, коим боярыня расчесывала и одновременно подкрашивала свои рыжеватые волосы. Вернувшись к постели больной, он аккуратно присел на краешек и опять приоткрыл шкатулку с свинцовыми белилами:

- Это медленный яд. Употребленный один, или даже несколько дюжин раз, никак не сказывается. А при постоянном пользовании напитывает своей отравой все нутро и кости, портит Богом данную красоту, старит кожу, и способствует рождению юродивых детей. Или НЕ рождению.

Из рук страшно побледневшей челядинки звучно упало что-то мелкое, но при том достаточно тяжелое, посинели губы у хозяина дома - а Дмитрий вместо шкатулки подхватил гребешок:

- Такой же яд, как белила.

На затянутую в перчатку ладонь легли два бугристых шарика:

- Сулема, из коей состоят пилюли, в чуть большем количестве есть страшный яд, смерть от которого хоть и быстра, но весьма мучительна. Любит тебя Господь, Анастасия Дмитриевна!

Едва слышно булькнул невзрачный глиняный кувшинчик, задетый указательным пальцем:

- Настойка на киновари есть яд. Слабее сулемы, но сильнее двух первых. Теперь ты поняла, что с тобой?

Две мокрых дорожки пролегли от ее глаз.

- Да... Скажи, я буду?..

- Божией милостью и волей отца моего ты будешь исцелена. Но не сразу - уж больно тяжел твой недуг, боярыня.

Чуть повернув голову к еле дышащей челядинке, малолетний лекарь негромко распорядился:

- Чарку теплого молока. Бумагу, чернила и перо. Быстро.

Суета поднялась нешуточная - благо, что за дверью подслушивала почти вся боярская дворня. Ну, может и не вся, но уж половина точно.

- Болезную перенести в другое место, чтобы никакой духоты. И больше солнечного света.

Затребованные канцелярские принадлежности доставил, почему-то, один из постельничих сторожей. Отдал хозяину дома, одновременно скользнув по горенке быстрым взглядом, уважительно поклонился и исчез - а боярин с нарастающим удивлением смотрел, как четвертушка бумажного листа покрывается непонятными знаками. Впрочем?.. Напрягая в легком сумраке комнаты свое немного сдавшее зрение, он все же смог разобрать закорючки латыни - а за его спиной в приоткрытую дверь тихонечко просачивались ближние домочадцы.

- Эти травы можно купить у царского аптекаря Аренда Клаузенда. Понадобятся через три дня...

Влетевшая с кувшином горячего молока и небольшой чарочкой, служанка буквально светилась от надежды - на то, что хозяйка встанет и будет жить.

- Готово, царевич-батюшка!..

"Определенно, это новое слово в титуловании членов царской семьи. Или старое, но хорошо забытое?".

Приняв полную до краев чарочку, он проверил, достаточно ли пригодно молоко для питья, и трижды перекрестился на иконы.

- Отче наш, иже еси на небеси, да святится имя Твое...

Перекрестив и чарку, он поднес ее к губам боярыни, а догадливая служанка тут же приподняла голову своей госпожи.

- До дна.

Подождав, пока кончится молоко, Дмитрий положил руки на живот хозяйке терема и прикрыл глаза. Минута, другая, а потом слегка порозовевшая и отчетливо налившаяся жизнью Анастасия Дмитриевна удивленно пожаловалась:

- В нутрях словно бы печет!?..

Десятилетний мальчик слабо улыбнулся и обнадеживающе заметил:

- Не болит только у мертвых.

Еще минут через пять он убрал руки с живота, встал, и немного потянулся:

- А теперь все прочь, кроме тебя.

Дернувшаяся было на выход личная служанка боярыни осталась на месте. Как, впрочем, и сам боярин Захарьин.

- Что именно тебе непонятно в моих словах, Василий Михайлович?

Явно прикусив язык, чтобы не сказать чего-нибудь лишнего, хозяин дома покорно ушел отводить душу на скопившейся за дверью челяди - а наследник поправил сбившийся рукав своего кафтана и заметил:

- Сейчас молоко пойдет наружу. Это хорошо, потому что в него я вытянул яд. Вернее, часть яда. Может вернуться дурнота, но уже к вечеру тебе полегчает... Завтра я вновь навещу тебя.

Увидев, что ее целитель собрался уходить, боярыня Захарьина с усилием сглотнула, и слабо шевельнулась:

- Спаси тебя Бог, Димитрий Иванович!..

Оставив в горенке сотрясающуюся в спазмах тошноты хозяйку и ее служанку, что-то тихо причитающую с бадейкой наготове, царевич вышел за дверь, и тут же ее прикрыл, прямо перед посунувшимся было войти Василием Михайловичем - вовремя, потому что даже через толстую створку донеслись весьма характерные звуки.

- Не стоит смущать ее своим присутствием, ей и без того плохо.

Более не задерживаясь, наследник зашагал на выход, старательно сохраняя на лице легкую отстраненность, "не замечая" шепотков и взглядов дворни, а так же топота дворцовой стражи впереди и позади... Душа Дмитрия буквально пела от радости: во-первых, лечить ему НРАВИЛОСЬ. Во-вторых, его наконец-то начали отпускать "погулять" за пределы кремлевской стены.

"Ну и в-третьих - после сегодняшнего представления пойдет такая волна слухов, что мало никому не покажется!".

Определенно, месяц февраль года семь тысяч семьдесят первого от Сотворения мира он прожил не зря...

Глава 10