Рафаэль Лафферти - Сборник рассказов Страница 50

Неистовое сражение достигло своего пика и взорвалось, как гигантская волна, громоподобно ниспадающая в пене. И Макски, достигнув высшей славы и удовольствия, внезапно прекратил биться.

Он издал дикий вопль восторга, прокатившийся по побережью, и набрал волную грудь воздуха. Он стоял, улыбаясь, с закрытыми глазами, как статуя.

Сердитые мужчины повалили его. Они втоптали его в песок и долго молотили руками и ногами, выбивая последние остатки жизни.

Кислый Джон понял, что Макски ушел, и поступил так же. Он вырвался и убежал. Не из трусости, но по соображениям личного характера.

Часом позже, с первыми лучами солнца, Кислый Джон вернулся на поле боя. Макски уже окоченел. И еще — от него пахло. По одному запаху можно было определить, что он мертв.

Детским совком, валявшимся на песке, Кислый Джон вырыл у одной из дюн могилу и здесь похоронил своего друга. Он знал, что у Макски еще оставалось в штанах двадцать долларов, но не тронул их.

Затем Кислый Джон вернулся в город и вскоре обо всем забыл. Он продолжал скитаться по свету и встречал интересных людей. Наверняка он знаком и с вами, если в вас есть хоть что-то любопытное.

Прошло двенадцать лет. Кислый Джон снова оказался в этом портовом городе, но… Наступил тот неизбежный день (молите бога, чтобы он не пришел к вам), когда Кислый Джон отцвел. Тогда, с пустыми карманами и пустым животом, он вспомнил о былых приключениях. Он думал о них со счастливой улыбкой…

"То был действительно Странный, — вспоминал Джон. — Он знал один трюк — как умереть, когда захочется. Он говорил, что для этого требуется много практики, но я не вижу смысла упражняться в вещи, которую делаешь только единожды".

Затем Кислый Джон вспомнил о двадцатидолларовом билете, захороненном в песке. Незабвенный образ Макски встал перед его глазами. Через полчаса он нашел те дюны и вырыл тело. Оно сохранилось лучше, чем одежда. Деньги были на месте.

— Я возьму их сейчас, — грустно произнес Кислый Джон, — а потом, когда немного оклемаюсь, верну.

— Да, конечно, — сказал Макски.

Слабонервный мужчина, случись с ним такое, вздохнул бы и отпрянул, а то и закричал бы. Джон Кислое Вино был не из таких. Но, будучи просто человеком, он сделал человеческую вещь. Он мигнул.

— Так вот, значит, как?.. — проговорил Джон.

— Да, дружище. Живу по одному дню!

— Готов ли ты подняться снова, Макски?

— Разумеется, нет. Я же только недавно умер. Пройдет еще лет пятьдесят, прежде чем нагуляется действительно хороший аппетит. А сейчас я умру, а ты вновь похорони меня и оставь в покое.

И Макски медленно отошел в другой мир, и Кислый Джон опять укрыл его в песчаной могиле.

Макски, что на ирландском означает "Сын Дремоты", — замечательный мастер бесчувствия (нет-нет, если вы так думаете, то вы ничего не поняли, это настоящая смерть), который жил свою жизнь по одному дню, а дни эти разделялись столетиями.

Перевод Н. Трегубенко

«Маленький к.»

арл Картелл был не самым приятным человеком на земле, а как Великий Замбези — не лучшим из фокусников. Тем не менее, это был очень сообразительный малый, в чем-то даже трогательный, но обликом и манерами напоминавший надутого индюка. К тому же он выглядел страшно серьезным, самоуверенным и респектабельным человеком. Он изучил, кажется, все, что можно было изучить в его деле, и собрал такой полный репертуар разных трюков, что претендовал на звание настоящего мастера. И, конечно, как и у других фокусников, у него был собственный коронный номер — незамысловатый, но надежный трюк с исчезновением. На первый взгляд, ничего особенно сложного, но на самом-то деле номер оставался загадкой даже для тех, кто участвовал с Картеллом в шоу. Собственно, именно этой загадочности Картеллу и хватало для того, чтобы сравняться с истинными корифеями. А в последний раз у него действительно получился величайший трюк… Но об этом чуть позже.

Так вот, Картелл не исчезал сам. Обычно он помещал Веронику в специальный ящик, закрывал, а потом открывал его — и хлоп, ящик оказывался пустым. То же самое могли проделать многие — с теми или иными вариациями. Но в том-то и дело, что Карл «Великий Замбези» Картелл не признавал никаких «вариаций». Он не использовал ни потайной люк (однажды он подвесил ящик с Вероникой на высоте 20 футов), ни двойное дно, ни прочие известные уловки. Он всегда разбирал ящик, доска за доской, и передавал их зрителям, чтобы те могли удостовериться, что все без обмана. Потом он повторял всю процедуру в обратном порядке, а когда, наконец, открывал ящик, оттуда, как ни в чем не бывало, выпархивала Вероника.

Великий Буффо клялся, что девчонки с самого начала не было в ящике. Великий Буффо, однако, не мог повторить трюк. Не могли также ни Великий Гауматургос, ни Великий Зебдо. То есть, каждый из них был способен показать то же самое, так что публика даже не заметила бы разницы, но сами маги знали, что разница есть. Их хитрости были известны каждому из них, как и любому профессиональному фокуснику вообще. Но как все это получалось у Замбези-Картелла, было совершенно непонятно, что и позволило Картеллу занять соответствующее положение среди фокусников. Более того, хотя маги, наверное, единственные люди на земле, которые даже в глубине души не верят в чудеса, после сеансов Великого Замбези они начинали испытывать сомнения. Великий Веспо, правда, заявлял, что он знает, в чем дело. Но Веспо, в то время уже старик, частенько делал экстравагантные заявления.

Мы не будем приводить здесь объяснения, которые давал своим зрителям сам Карл «Великий Замбези» Картелл. Вы, скорее всего, не поверите и будете смеяться, а мы очень чувствительны. К тому же, нам просто не хватает способностей Замбези, чтобы выступать с такими странными объяснениями, даже если они истинны (а это, возможно, так и есть!). Ну, впрочем, ладно, попробуем: он говорил что-то примерно в том духе, что послал Веронику вниз, в океан, а затем позвал ее обратно… М-да.

Однако мы собирались рассказать вовсе не об исчезновении Вероники, а совсем наоборот. То есть, наоборот не в том смысле, что кто-то еще исчез, а наоборот в смысле, что появился — некий тип, который совершенно не был похож на Веронику.

Это случилось во время Тройной Ярмарки, на Новой Сцене, когда она еще действительно была новой. Роскошное освещение, порядком взвинченная толпа — и Великий Замбези в превосходной форме. Вероника, сияющая, словно драгоценный камень, входит в ящик. Замбези закрывает его, и зрители замирают от предвкушения того удивительного, что должно сейчас произойти. Наконец, Картелл, выдержав паузу, начинает снимать крышку, чтобы все могли убедиться, что ящик пуст.