Антон Первушин - Пираты Тагоры Страница 50

– Как же жук смог удрать?

– Как-как… Бросил носителя, махнул в вентиляцию.

Птицелов машинально поглядел на ближайший зарешеченный порт вытяжки.

– Оно все еще в здании?

– Массаракш, – неумело ругнулся Поррумоварруи. – Мы не знаем. Мы ищем.

Они спустились в холл. На КПП дежурил усиленный наряд. Охранники, естественно, знали Птицелова в лицо и наверняка что-то слышали о неприятностях, в которые тот вляпался. Тем не менее вытянулись по стойке смирно.

– Старший по смене Флаан, – доложил один из них, прижимая к груди автомат, словно барышню. – За время дежурства нарушений не зафиксировано! Будьте любезны расстегнуть верхнюю одежду.

«Ищут мокрицу!» – сообразил Птицелов. Профессор расстегнул пиджак, жилетку, сорочку, показал охранникам покрытый горскими татуировками торс и спину. Птицелов тоже задрал рубашку. Беглеца на них не оказалось.

– Удачного дня, господа! – прозвучало им вслед, когда они вышли на крыльцо.

Похоже, старший по смене не слишком удивился. Начальник Отдела «М» приказал запереть шефа сектора «Оперативного реагирования», начальник же его и освободил – значит, так надо.

После стерильной атмосферы карантинного бокса Птицелову показалось, что Столица воняет одновременно коптильней, мыловарней и химическим комбинатом. Очевидно, было около полудня. По небу плыли низкие тучи, иногда проблескивали молнии и раздавались ворчливые раскаты грома.

Черный лимузин Поррумоварруи ждал с раскрытыми дверцами. Профессор и Птицелов уселись на задний диван.

– Оно могло поменять… носителя? До того как была дана команда осматривать всех выходящих?

– Была дана команда… не выпускать из здания никого. Для нас с тобой пришлось сделать исключение, – ответил Поррумоварруи. – И то – ради Странника. Под его ответственность.

Лимузин тронулся. В салоне движение почти не ощущалось. Двигатель работал практически бесшумно. Что ни говори, во времена Империи умели строить автомобили.

– А что стало с Озулом Душту? – спросил, спохватившись, Птицелов.

– Мертв, – ответил, опустив голову, Поррумоварруи, а потом уточнил: – Убит.

– Его убил жук?

– Очевидно. Воокс говорит, что в крови добровольца есть следы сложного нейротоксина. Об этом не очень приятно говорить… но когда он вскрыл труп, то обнаружил во внутренних органах личинки, оставленные, по всей видимости, нашим гостем.

Птицелов мотнул головой. Очень уж настойчиво выныривали воспоминания о раздувшихся трупах людей и животных, из которых выбирались, блестя мокрым хитином, мокрицы.

– Что ж, жуки оказались хорошо приспособленными и к нашим условиям, и к нам самим, – продолжил Поррумоварруи. – Я нахожу это необычным, учитывая, что они – абсолютно чуждый нам иномировой вид.

– Грязевики тоже похожи на людей, – вставил Птицелов.

– Абсолютно верно, они использовали и грязевиков… – Профессор оттопырил нижнюю губу, задумался. – Ты слышал, что на севере снова активизировались электрические кальмары? – спросил чуть погодя. – И это уже не чучунские сказки! Это явление, которое наблюдают и описывают сотрудники Отдела, задействованные на Полигоне.

– Конечно, господин профессор. Мне доложили.

– К счастью, пока ничего не слышно о твоих друзьях Темных Лесорубах, боги смилостивились! – Поррумоварруи возвел очи горе, имея в виду, скорее всего, своих горских божков. – Но клубок сплелся весьма туго, ты не находишь, друг мой? Грядут великие события! – он усмехнулся. – Но великие не означает хорошие.

– Ази Шаал писал об одном из императоров древней династии – Ю Таане. Тот не стал распутывать хитрый узел, а разрубил его мечом.

– Такой способ выбрал бы Оллу Фешт.

– Я предвидел, что вы так скажете, господин профессор. – Птицелов откинулся на спинку сиденья, прищурился. – Мы должны были позволять Фешту перехватывать инициативу. Этот эксперимент с иномирянином зашел слишком далеко.

– Мы не можем допустить противостояния Отдела «М» и «Массаракша-2» в сложившихся условиях, друг мой. Война ведомства по контакту с ведомством по контролю – недопустимая роскошь перед лицом вторжения извне. Но Фешт, по моему мнению, стал представлять угрозу всему нашему делу.

– Вы собираетесь поговорить о Феште со Странником? Моя семья…

– Фешт не подчиняется Страннику. Фешта курирует госбезопасность. Спроси у него сам, друг мой. Если Странник посчитает нужным, он уладит любую проблему. Даже с госбезопасностью.

– Спасибо за совет, господин профессор. Я так и поступлю.

Лимузин выехал на центральный проспект. В преддверии праздника горожане украшали дома знаменами, транспарантами и гирляндами цветов. Рабочие поднимали на покрытую пятнами от кислотных дождей стену Центрального Универмага портреты героев демократической Революции: Алу Зефа, Тика Феску и Мака Сима. Грязевик, вмешавшийся в историю Мира, выглядел очень естественно. Как родной, массаракш, он смотрелся по соседству с бородатыми подпольщиками, диссидентами и воспитуемыми! Завтра ошалевшая от радости и гордости за Отечество толпа заполонит проспект. Люди будут отдавать честь гигантскому портрету, кричать «Ура!» и «Да здравствуют герои Революции!», не подозревая, какая правда скрывается за кулисами действа.

А знал ли Алу Зеф, что рядом с его рыжим хайлом, которое плоть от плоти этого мира, – светленькое свеженькое личико пришельца из Массаракша? Знал ли Тик Феску, покалеченный в охранке, что его словно обточенная напильником физиономия в профиль будет соседствовать с анфасом кровожадного грязевика– мутанта, убийцы, возмутителя спокойствия?..

Очевидно. Более чем очевидно.

Власти Свободного Отечества пошли на сговор с грязевиками!

Мир рушился, точно ветхий сарай под напором урагана. Рушился и проваливался в Массаракш.

Мир был втянут в войну, которая не менее страшна, чем ядерная. И Мир пока в неведении…

Как будто своих бед не хватало!..

Лимузин остановился возле высоких железных ворот. Профессор Поррумоварруи выбрался наружу, переговорил с солдатом в форме внутренних войск. Тот сбегал в караулку, позвонил кому следует. Створки ворот медленно поползли в разные стороны.

Профессор уселся обратно. Лимузин выкатил на бетонную дорожку, по обе стороны которой гудел листвой запущенный сад. Над верхушками деревьев, над крышами желтых и белых домов, в которых жили, не имея права выйти в город, научные сотрудники, возвышался стеклянный параллелепипед штаб-квартиры Департамента Специальных Исследований.

Странник на портрете был молод лицом. Без морщин и мешков под глазами, с зачесанной остатками седоватых волос лысиной. Странник на портрете был весел и раскован. Пиджак снят, переброшен через плечо, верхние две пуговицы на сорочке расстегнуты. Жмурясь от предвкушения, Странник на портрете собирался отведать яблоко, которое было почему-то оплетено орбитами электронов. Надпись на раме гласила: «Дорогому шефу на День Рождения от сотрудников Лаборатории экспериментальной физики».