Максим Курочкин - Аниськин и сельские гангстеры Страница 50

А теперь еще и анонимка.

– Стоп. А не может быть так, чтобы у анонимки и убийства был один автор? – Комаров даже не опустил на голову очередного чертополоха поднятый было для удара прут. – Ведь это очень удобно: избавиться от дотошного участкового с помощью анонимки! Почерк на письме, правда явно женский, но у некоторых мужчин бывает очень даже женская рука. К тому же попросить написать текст жалобы можно подругу, жену, соседку… А ведь это мысль!

Неприятное, кажущееся досадным заусенцем в деле кляузное письмецо вполне может вывести его на убийцу! Почерк – это уже кое-что значит, почерк – это уже весьма тяжеловесная улика, достойная солидного комплекта вещественных доказательств. А в почерках Комаров что-то, да понимал. Не зря Виктор Августинович убил на изучение графологии не один драгоценный час непонятно зачем введенного в школе милиции предмета ОЗОШ, расшифровывавшегося как основа здорового образа жизни!

Комаров прибавил шагу. Как все просто! Не надо даже вызывать повестками но-пасаранцев, не надо ходить по дворам и выдумывать причину для снятия образца почерка! Можно просто зайти на мелькрупкомбинат, на котором работает подавляющее большинство но-пасаранцев и просмотреть личные дела всех служащих. В личных делах обязательно должно быть заявление о приеме на работу, написанное рукой служащего. Если заявление со схожим почерком не отыщется в «Пробуждении», нужно будет идти на ферму, таможню, колонию – во все места, где работают но-пасаранцы. И даже если анонимщик нигде официально не числится, то образец его почерка можно будет откопать в собесе, на почте, да мало ли где! В конце-концов, Но-Пасаран – не Москва. И жителей здесь не в пример меньше. Отметаем школьников – почерк явно устоявшийся, взрослого, даже пожилого человека, отметаем пенсионеров – рука еще не дрожит, нажим довольно сильный, и кляузник в шляпе.

За рассуждениями Комаров не заметил, как дошел до кромки леса. Уверенно, почти победителем вошел он в село.

«Пусть анонимщик не радуется, – рассчитывал он,– пусть видит, что я не сломлен и в прекрасной боевой форме. Пусть трепещет!»

Не откладывая дела в долгий ящик, Костя отправился на мелькрупкомбинат. Шустрый бойскаут Азарт, рожденный мудрой Надеждой, заставлял его почти бежать к своей цели, шкодливо, помимо Костиной воли, растягивал его губы в глуповатой блаженной улыбке и горстями бросал искры блеска в глаза. По дороге к Комарову пристал невесть откуда взявшийся Мухтар. Мухтар обиженно посмотрел на хозяина и с упреком коротко мекнул.

– Извини, брат, – весело потрепал его за загривок Комаров, – меня просто не поняли бы, если бы я взял тебя в машину. В этом примитивном мире поведенческих штампов право на службу в милиции имеют только собаки. А ты, увы, козел. Хотя просто замечательный козел!

Во дворе мелькрупкомбината вышла опять заминка. Мухтар, обиженный тем, что его не покатали на милицейской машине, отказался ждать хозяина во дворе. Обычно козел довольно лояльно реагировал на команду «ждать», но сейчас он решил явно заупрямиться. Он рвался вперед Кости в дверь конторы, сердито тряс бородой и громко, истерично блеял.

– Чтоб я тебя еще взял на люди, – сквозь зубы прошипел Комаров, исподлобья оглядывая окна, в которых жизнерадостно белели блины лиц любопытных.

Пришлось собрать волю в кулак, отринуть жалость и чувство здорового коллективизма и привязать напарника к деревянному столбу линии электропередачи.

– Сидеть, – сурово приказал Костя и зашел в дверь.

Вслед ему жалобно и душераздирающе взвыл козел.

В отделе кадров «Пробуждения» было тихо. Лениво, больше потому, что так заведено со времен изобретения стекла, билась перламутровой панцирной грудью о оконное стекло муха. Падала, лениво зевала, стряхивала с ноги приставшую пылинку и опять летела биться.

Не в пример мухе, начальница отдела кадров никак не хотела справляться со своими обязанностями. В замочной скважине большого, неоднократно крашеного разнотонной голубой краской сейфа безвольно и сонно дремали ключи, недопитый чай в высоком, с горохами бокале покрылся тонкой пленкой с переливами, а начальница крепко спала, откинувшись в своем кресле и запрокинув голову.

Костя вежливо покашлял. Никакого результата. Костя покашлял громче – тишина.

– Извините, пожалуйста, я могу поговорить с начальником отдела кадров?

Оказалось, что столь жалкие меры не могли нарушить покоя спящей. Только после мягкого касания плеча, деликатного постукивания, грубоватого потрясывания и откровенного сбрасывания со стула женщина открыла глаза.

– А я уж подумал, что вы в обмороке, – вытер пот со лба Комаров.

– А? Что? Что случилось? Пожар? Колготки принесли? – запоздало испугалась начальница отдела кадров.

Видимо, в суть дела она входила так же медленно, как и просыпалась. Пока Комаров объяснял ей, что ему нужны личные дела, пока отказывался объяснять, зачем они ему нужны, пока уверял ее, что он действительно местный участковый, прошло немало времени. Поэтому Костя углубился в изучение почерков работников мелькрупкомбината спустя довольно большой незапланированный срок.

Он даже испугался. Если поиск анонимщика или анонимщицы и дальше пойдет столь медленно, то это грозит поимкой кляузника только к Новому году. К счастью, Фортуне надоело забавляться с новым но-пасаранским участковым и она, лениво зевнув, бросила ему поощрительную кость в виде пожелтевшего от времени листочка, где точно таким же почерком, как и в анонимном письме, с характерными хвостиками у прописных д, з и у было написано: «Прошу принять меня, Белокурову Анфису Афанасьевну…»

– Ну конечно! Как я сразу не догадался! Кто же, кроме нее! – вскочил Комаров, – ну, держись. Сейчас я тебе покажу!

Злости его не было предела. Мало того, что эта истеричная мамаша накатала на него совершенно бредовую жалобу, так она еще и отняла у расследования целых полдня! Ведь не могла же, в конце концов, эта глупая, вздорная бабенка убить? Конечно, не могла! Тем более подругу своей дочери. Или могла? Чтобы эта неблагонадежная подруга не компрометировала ее? А может, Калерия была влюблена в Куроедова и они с мамашей на пару замочили соперницу и ее любовника? Но Калерия не курит «Парламент». Бр-р-р, глупость какая! Ладно, в конце концов, сначала надо разобраться с этой лживой насквозь кляузницей, а потом спокойно возвращаться к делу.

В коридоре Костя налетел на Ивана Васильевича. Тот семенил куда-то, громко бренча, подобно классическому Человеку с Ружьем, старым алюминевым чайником.

– Ой, как вовремя! – обрадовался Иван Васильевич, – а я как раз трюфельками и лимончиком разжился. Сейчас такого чайку сообразим!