Джин Вулф - И явилось Новое Солнце (Книги нового солнца, Книга 5) Страница 50

- А другой - Северьян, который стал моим любовником, когда я была девчонкой и только-только нанялась на корабль. Ради него я поцеловала тебя, а потом сражалась на твоей стороне, единственная настоящая женщина среди фантомов. За него я дралась на ножах со своими старыми товарищами, хотя и знала, что ты не помнишь меня. - Гунни поднялась на ноги. - Вы не знаете, где мы - никто из вас?

- Похоже, это зал ожидания, - сказала Бургундофара, - только им, видно, давно уже никто не пользуется.

- Я имела в виду - где сейчас корабль. Мы за кругом Диса.

- Однажды, - произнес я, - один неплохо осведомленный о будущем человек сказал мне, что женщина, которую я ищу, - на земле. Тогда из его слов я заключил, что она просто еще жива. Корабль всегда был за кругом Диса.

- Ты меня понял. Когда мы с тобой вернулись на борт корабля, мне казалось, что впереди у нас еще долгое путешествие. Но для чего бы им Афете и Заку - понадобилось это? Сейчас корабль покидает вечность, замедляя ход, чтобы шлюп смог найти его. Пока он не замедлит хода, он даже и не корабль, ты разве не знал? Мы словно волна или вопль, несущийся во вселенной.

- Нет, - сказал я. - Этого я не знал. Да и поверить трудно.

- Иногда важно, во что ты веришь, - ответила Гунни. - Но не всякий раз. Этому я научилась здесь. Северьян, я говорила тебе однажды, почему продолжаю плавать. Ты помнишь?

Я бросил взгляд на Бургундофару.

- Наверно, потому, что...

Гунни покачала головой:

- Чтобы снова стать той, какой я была когда-то, но остаться собой. Ты, должно быть, помнишь себя в ее возрасте. Разве сейчас ты тот же человек?

Ясно, будто он был здесь с нами, в этом зале слез, я увидел молодого подмастерья, шагающего по дороге, в черном как сажа плаще, развевающемся за спиной, и с темным перекрестьем "Терминус Эст" над его левым плечом.

- Нет, - согласился я. - Давным-давно я стал другим, а с тех пор еще изменился.

Гунни кивнула.

- Вот потому-то я и останусь здесь. Быть может, здесь, когда я окажусь единственной, это наконец произойдет. А вы с Бургундофарой возвращайтесь на Урс.

Она повернулась и вышла. Я рванулся было следом, но Бургундофара потянула меня назад, а я слишком ослаб, чтобы сопротивляться.

- Пусть Гунни уходит, - сказала она. - С тобой это уже случилось. Оставь и ей шанс.

Дверь за Гунни со стуком захлопнулась.

- Она - это ты... - выговорил я.

- Тогда оставь шанс мне. Я видела, кем стану после. Тут не зазорно и пожалеть саму себя?

В ее глазах стояли слезы. Я покачал головой:

- Если ты не будешь плакать о ней, то кто же?

- Ты. Уже плачешь.

- Но не потому. Она была настоящим другом, а у меня их немного.

- Теперь я поняла, почему все эти лица в слезах, - сказала Бургундофара. - Этот зал устроен для плача.

- По тем, кто приходит и уходит, - произнес певуче новый голос.

Я обернулся и увидел двух иеродулов в масках, и оттого, что не ожидал уже их увидеть, я не сразу узнал Фамулимус и Барбатуса. Говорила, конечно, Фамулимус, и я радостно воскликнул:

- Друзья мои! Неужели вы отправляетесь с нами?

- Мы пришли лишь затем, чтобы привести тебя сюда. Цадкиэль послала нас за тобой, Северьян, но тебя и след простыл. Скажи мне, увидишь ли ты нас еще?

- Много раз, - ответил я. - До свидания, Фамулимус.

- Ты знаешь нашу природу, это очевидно. В таком случае мы приветствуем тебя и говорим тебе "прощай".

- Крышка люка откроется, когда Оссипаго задраит дверь, - добавил Барбатус. - У вас есть амулеты воздуха?

Я достал свой из кармана и надел. Бургундофара надела точно такое же ожерелье.

- Теперь, как и Фамулимус, я приветствую тебя, - сказал Барбатус и отступил в дверной проем. Дверь за ним закрылась.

Почти тотчас же распахнулись створки двери в дальнем конце зала; слезы из глаз масок высохли на лету и разом исчезли. За раскрытыми дверями сверкал черный занавес ночи, подвешенный между двумя звездами.

- Пора идти, - сказал я Бургундофаре, потом понял, что она не может меня слышать, и, подойдя, взял ее за руку, после чего никакой нужды в словах уже не было. Вместе мы покинули корабль, и, только остановившись на пороге и оглянувшись, я вдруг понял, что так и не узнал его настоящего названия, если только оно имелось, и что три маски в зале - это лица Зака, Цадкиэля и капитана корабля.

Шлюп, ожидавший нас, был много больше маленького флайера, который доставил меня на поверхность Йесода, и так же велик, как судно, поднявшее меня на корабль с Урса. И действительно, подумалось мне, вполне возможно, что это тот же самый шлюп.

- Иногда большой корабль подводят значительно ближе, - пояснила женщина, которой поручили проводить нас. - Но тогда можно затесаться между чьими-нибудь глазами и парой-тройкой звезд. Поэтому примерно день тебе придется провести с нами.

Я попросил ее показать мне солнце Урса, и она удовлетворила мое любопытство. Наше солнце представляло собой крошечное малиновое пятнышко, и все его миры, даже Дис, маячили тусклыми крапинками, которые темнели, проходя сквозь его мутный лик.

Я попытался привлечь внимание к далекой белой звезде, моей отторгнутой части; но женщина из сопровождения не смогла разглядеть ее, а Бургундофару, казалось, только испугала моя настойчивость. Скоро мы прошли через люк шлюпа и нырнули в его трюм.

27. ВОЗВРАЩЕНИЕ НА УРС

Я вовсе не был уверен, что мы с Бургундофарой станем любовниками; но нас разместили в одной каюте (наверно, раз в десять меньше, чем та, которую я занимал в свою последнюю ночь на борту большого корабля), и когда я обнял и раздел ее, она не протестовала. Я нашел, что она гораздо менее искусна, чем Гунни, хотя, разумеется, не девушка. Не укладывалось в голове, что мы с Гунни возлежали вместе лишь однажды.

После всего младшая Гунни сообщила, что ни один мужчина не обращался с ней прежде так ласково, в благодарность поцеловала меня и заснула в моих объятиях. Я никогда не считал себя нежным любовником; некоторое время я лежал без сна, раздумывал об этом и, памятуя об обещании, которое я некогда дал самому себе, прислушивался, как столетия омывают корпус корабля.

Или это были всего лишь годы - годы моей жизни? Ощутив под собой здоровую ногу и чуть позже, когда в гостевой каюте я брил свое новое незнакомое лицо, я сперва решил, что груз этих лет каким-то образом был снят с моих плеч. Вот так и Гунни надеялась избавиться от своего бремени. Теперь я понял, что ошибался.

Исцелены были только раны, нанесенные безымянным асцианским копьем, луцивеем Агии и зубами летучей мыши-кровососа; я стал человеком, каким я был бы без этих (а возможно, и каких-нибудь других) ранений, потому-то мое лицо и сделалось лицом того незнакомца - ибо кто может быть менее знакомым, чем ты сам, и от кого следует ждать самых непредсказуемых поступков? Я стал Апу-Пунхау, чье воскресение я наблюдал в каменном городе. Мне это казалось молодостью, и я оплакивал упущенные годы. Быть может, однажды я снова поднимусь на борт корабля Цадкиэля, чтобы, как Гунни, найти истинную молодость. Но если я опять попаду на Йесод, то останусь там, если только мне позволят. Наверно, за долгие века его воздух сможет смыть с меня мои годы.