Юрий Петухов - Журнал «Приключения, Фантастика» 2 96 Страница 50

«А ведь правда, — думал Мозес, — и тролль, и сова, и василиск говорят одно и то же. Наверное, народы Долины, наконец, взбунтовались. Помочь? А как же оценка потомков? Что они скажут? Скажут — Мозес предал. А вот кого предал? Потомки не будут знать всей правды, что знаем мы. Колебания!»

«Эге» Путтига снова вывело его из раздумий. Группа охотников была с добычей. Где-то наверху они подстрелили скального человека и теперь волокли его тушу с собой.

Мозес посмотрел на него. Жемчужный мех слабо колыхался от движения, открытые глаза смотрели в небо. Дикая ярость начала подниматься в нем.

— А ведь он — человек, — сказал он, смотря на охотников долгим взглядом. Те не обратили на это внимания. Двое из них уселись на корточки и принялись свежевать тушу.

— Ребята проголодались, — объяснил довольный Путтиг. — Тем более какой он человек? Зверь — и ничего более!

Двое свежевальщиков с хрустом отдирали шкуру от мяса и костей. Мозес вспомнил, как он наблюдал за пещерой, где жили скальные люди, как умилялся видом из детенышей.

Ярость, подступившая к горлу плотным комом, делала мысль четкой и ясной, будто в слепящем свете чистого огня ненависти.

Охотники не обращали внимания на его неподвижную фигуру. Они занимались разбиванием лагеря.

— Вот поужинаем, переночуем, — доносился до него оживленный говорок Путтига, — и вновь отправимся за драконом.

И ни Путтиг, ни охотники не почувствовали взгляда, который проколол их спины, беспечное лицо Путтига, сваленные в кучу луки и мети одной острой пронзительной иглой.

Когда Мозес уходил, он услышал за своей спиной, как ему что-то завопил Путтиг, и охотники ответили ему громким гоготом. Пальцы Мозеса крепче сжали посох. Они перестали его бояться — тем хуже для них.

Скалы, пещеры, болота и заросль лихаяСветлым, уютным исчадью являются домом,Где затаилось оно в предвкушении мрачном и злобном…

Дракона Мозес встретил, конечно, первым. Тот сидел на одиноком утесе, такой же одинокий, и выглядел, по правде сказать, неважно.

— Привет! — сказал Мозес.

— Привет! — откликнулся дракон.

— Ты плохо выглядишь.

— Знаю, — равнодушно ответил дракон. — Нет еды — и вот я уже бессилен перелететь через горы.

— А ты думал, здесь рай земной, когда летел сюда.

— Думал. Но кажется, я ошибался.

— А может, и не ошибался…

— Что ты хочешь этим сказать? — оживился дракон.

— Почему вот, например, ты меня не трогаешь? — задал вопрос Мозес.

— Не знаю… Наверно, потому, что ты говоришь на моем языке.

Мозес засмеялся.

— А ведь ничего бы не стоило — хам! — и заглотить меня. А?

— Да, — согласился дракон.

— Здесь есть пища, — вдруг сказал Мозес. Он почти ненавидел себя. Даже ненавидел.

— Есть пища? — переспросил дракон, выдохнув язык пламени. — Где?

Мозес смотрел на него. Дракон сидел перед ним, огромный, изящный, весь какой-то нереальный, чешуя блестела в свете заходящего солнца, гибкий хвост временами судорожно подергивался — в предвкушении, и от него немного тянуло паленым. Мозес повернулся в ту сторону, откуда пришел. Оттуда, доносимые порывами ветра, уже ставшего прохладным, и ими же временами заглушаемые, слышались взрывы хохота. Охотники кутили. Они пили вино и ели мясо скального человека. Мозес повернулся к дракону.

Что там мирские пороки — бывает во сто крат ужасней.Если соседям своим люди бичом божьим мнятся,А избавителем строгим мир от грехов очищаетВраг наш дракон, другом прикинувшись странным…

— Спустись к реке, — сказал он ему. Там ты найдешь много пищи. А потом приходи сюда. Твой десерт будет спать вокруг потухшего костра.

— А потом? — спросил дракон.

— Потом ты улетишь из этой долины, — сказал Мозес. — Улетишь и больше никогда сюда не вернешься.

Дракон хмыкнул, расправляя затрещавшие крылья.

— Что за прок тебе от этого?

Мозес, который уже не смотрел на него, просто пожал плечами.

Дракон поднялся в воздух и быстро полетел вниз, к желтым огням поселков людей.

Валерий Вотрин

Я ТАНЦУЮ

Фантастический рассказ

Пум-пум-пах-пум-пурум-пах. Пум-пум-пах-пум-пурум-пах. Я танцую. В мертвом, полуразрушенном городе, на хрустящих обломками улицах я кружусь в сомнамбулическом танце, и треснутый асфальт рокочет под моими ступнями. Я как ветер. Я как дерево, изгибающееся по ветру. Я как источник, бьющий вверх.

Что? Вы хотите узнать мое имя? Их много. Их очень много. Сейчас я Шива, грозный Шива, и танец мой — тандава. Я танцую на пепелищах погребальных костров города, моего города, и Ганг вытекает из моих спутанных волос. В руке моей трезубец, змеи шевелятся на моей шее, горит всевидящим огнем мой третий глаз, и с моего тела сыплется мелкий пепел, когда я танцую, крутясь как поземка. Ибо сейчас я Шива, и танец мой тандава, что символ космического порядка. Я Шива. Я танцую.

Ко мне приближается фигура. Это Христос.

— Здравствуй, Шива!

— Здравствуй, Христос!

Молчание. Он не знает о чем говорить. А я танцую. В это время я танцую, и пепел с моего тела падает на его белые одежды.

— Ты все танцуешь? — говорит он наконец.

— Ведь в космосе должен быть порядок.

— Но порядок — это Господь, — говорит он, и из его рта вылетает пар, распадаясь морозными кристаллами.

— Нет, — отвечаю я, — ибо Бог — лишь ипостась Вселенского Порядка.

Он молчит. Я кружусь на цыпочках, не касаясь земли, моей земли.

— Ты неправ.

Как он долго молчал, чтобы изречь эти слова! Но ведь во время его молчания я танцевал.

— Иди, человек. Я — время, всеуничтожающее время. Твой черед прошел. — Я говорю эти слова, внутренне удивляясь, как он сам не догадался не спорить со мной. Ибо я действительно Время.

Он ушел. А я уже святой Витт. Страшный в своих дергающихся конвульсиях, я двигаюсь по неправильному кругу на замусоренной паперти разрушенного храма города, моего города. Статуэтки святых лопаются через секунду после того, как на них наступила моя нога. Я святой Витт. Я танцую.

Кто на этот раз? Это Моисей. Он подходит ко мне и не здоровается. Я не гордый. Я здороваюсь первым.

— Здравствуй, Моисей!

— Здравствуй и ты, Витт!

— Святой, — прибавляю я с не очень характерной мне усмешкой.

— Святой? — Он удивлен. — Но ты ведь был человеком?

— Да, Моисей. И ты тоже.