Владимир Журавлев - Обыкновенные инопланетяне Страница 50

И пошел прямо на него. Если б китаец не посторонился… если б не встал и не отодвинулся… обрезок уголка у стены чернел и притягивал взгляд. Хороший такой уголок, сорок пятый, как раз по руке… Но китаец встал. И оказался на полголовы выше. Даже когда отодвинулся, все равно на полголовы выше. А уж насколько тяжелее…

— Мень, — вздохнул здоровяк. — Просто Мень. Куда идти? Меню некуда идти. Вот, пришел.

Ему стало неловко. Наорал на того единственного, кто как раз не был наглым. Уподобился, выходит. Противно-то как.

— Ну извини, — неловко буркнул он. — Проходи.

Здоровяк покосился на навесной замок.

— А, не закрыт! — отмахнулся он. — Это так, чтоб видно было, что дома нет никого.

— Худышка Уй?

— Нету, — пожал он плечами. — Женщины у меня не держатся. Уй ушла, Кошка Мэй ушла…

Здоровяк невыразительно глянул на него, подумал о чем-то своем. Потом вздохнул:

— Понимаю весь. Робкая Весна ушла. Тоже.

За окном уходило солнце. Они сидели вдвоем на кухне, пили чай, ужинали — и молчали. Чувствовалось, что китаец не против поговорить, да не знает как. Или не умеет. И не в языке дело, умение разговаривать — особое умение, ему учиться надо. С Худышкой Уй удавалось болтать вообще без знания языка, например… Воспоминание о красотке-китаянке отозвалось болью в сердце. Блин, так и инфаркт недолго заработать. Бедняга Мень. Такого жирдяя вряд ли кто когда любил, разве что мама, да и то сомнительно. Не дай бог при такой внешности иметь влюбчивый характер. Тут и рехнуться недолго. Или маньяком стать. Или возненавидеть весь мир.

— Худышка Уй — красивая худышка, — пробормотал китаец. — Как ветер…

— Порывистая? — подсказал он.

Мень благодарно повел толстыми пальцами.

— Туда-сюда, да. Веселит-развлекает. Умная еще. И честная. Полицай-головняк — а честная. Так странно, так необычно, так притягивает. Но — блудодейка. Блудодейка — ффух! Была — и вот нет. Другую найдешь.

— А Робкая Весна?

Здоровяк мягко улыбнулся. Непохоже было, чтоб он возненавидел весь мир.

— Робкая Весна — она… малышка зеленоглазая… я люблю ее, очень-очень. А надо, чтоб оба.

— Не любит?

Китаец подумал, неопределенно повел пальцами. Еще подумал.

— Любит, почему не любит. Байсина любит больше.

Незнакомое слово резануло слух. Байсин. Хайдзин — ребенок, байсин…? Мелькнула мысль, что он освоил чужой, очень непривычный язык с фантастической скоростью. Так не могло быть. Но… и Худышки Уй не могло быть тоже, и госпожи Тан — а они еще как были, до сих пор сердце саднит. Китайцы резко изменили его жизнь. Стали… своими, да. Свой среди чужих, чужой среди… м-да. Как там сказала госпожа Тан? Предатель, да?

Он внезапно ожесточился. Да, предатель! А такой народ заслуживает предательства! Напросились! Дожили до того, что с китайцем легче, чем со своими… с кем, кстати? С земляками? Так он приезжий, детских знакомств нет, какие они ему земляки. С согражданами? Ну вот еще, кто тут помнит, что гражданин? Тогда с кем? С русскими? Какие они русские, давно забыли про свою нацию, только разговаривают на одном языке… хотя, если учесть новый опыт в освоении языков, получается, что русский язык — очень разный язык, и говорящие далеко не всегда друг друга понимают правильно… Так с кем ему тут труднее, чем с китайцами? Со своими, как все говорят? Но местные ему точно не свои! Уроды!

— Байсин — он летает, — пояснил Мень, смущенный его гримасой. — Робкая Весна — военный пилот, пилот из небывалых! В небо влюблена, в байсина своего, братство чтит — что для меня оставила? Немного жалости, много уважения. А надо — любви.

Здоровяк задумчиво крутнул пальцами, он непроизвольно запомнил его жест.

— Я сам ушел, — признался Мень. — Не она, я. Не подумал и ушел.

Вот так они и говорили. С Менем оказалось легко разговаривать. Здоровяк отвечал честно на любой вопрос. Просто отвечал, не бросал подозрительных взглядов, не уклонялся, не отмалчивался. Вопрос — ответ. Так просто, так понятно. И оказалось, как он и чувствовал смутно, что не простые они китайцы, а беглецы. Робкая Весна — военный пилот. Уй Лицзинь — полицейское начальство. Урод Чень — профессиональный телохранитель. Мэй Мао…

— Кошка Мэй, — улыбнулся здоровяк, услышав вопрос. — Такая забавная Кошка. Очень прямая, очень сильная. Профессор сказал — талантливый администратор. Профессор умный, все знает, но вдруг шутил профессор? Он шутил — а мы не поняли.

— Мэй — как танк, — согласился он, припомнив манеру женщины говорить.

И руками показал, как она прет к цели без сомнений в голове. Здоровяк развеселился и согласно крутнул пальцами.

— Мне нужна Мао, — признался китаец. — Всем нужна. Сильная, и к цели идет прямо, не сворачивает-не сомневается. Прав профессор, очень-очень прав!

Да, а бежали они, как выяснилось, из Арктура. Арктур — город. Просто город. Только большой. Мень даже руки широко развел, чтоб показать, какой большой.

— Пекин? — уточнил он. — Шанхай? Гонконг?

Других городов так вот сразу не получилось вспомнить. Конечно, трудно помнить, чего не знал. Выяснилось, что о Китае он вообще ничего не знает. Ну нельзя же считать информацией сказки о Шаолине, да-нет? Вот и с городом этим непонятки. Мень сказал, на других языках у него названия нет. Один там язык, только диалекты разные. Да, в Китае все может быть. Арктур, надо же. Не очень китайское слово. Ага, а Чулым или Щербакуль, можно подумать, очень русские слова…

— А границу как прошли? — спохватился он.

Мень презрительно повел пальцами, и он сам понял глупость вопроса. Как, как… так же, как остальные миллионы проходят, как еще. Они все на одно лицо, бери любой документ и иди. А с той стороны им наверняка Уй помогла, она же полицайка. Интересно, ей-то с чего пришлось бежать?

— Уй — опасная полицайка, — с уважением отозвался китаец. — Умная-умная, и еще красивая очень. Но наркоманка.

Наркоманка. Видимо, кто-то поймал ее на зависимости, принудил работать на себя, и пришлось ей бежать в другую страну, когда все раскрылось. Им всем пришлось по каким-то причинам бежать. Не удивительно, если вспомнить, что в Китае практикуют публичные казни. Все встало на свои места. С Менем разговаривать одно удовольствие, сразу все сложное превращается в простое и понятное.

— Ну а ты кто? — поинтересовался он. — Рабочий? Маскулин?

Здоровяк впервые замялся. Крутнул неуверенно пальцами. Но ответил честно:

— Палач. Еще мастер-ликвидатор. Головы отрывать могу, легко и просто, вот.

Он посмотрел на его чудовищные руки и сразу поверил. Палач. Ну и компания. Хотя… если в Китае нормой публичные казни, присутствие палача в группе беглецов не выходило за рамки обыденного. С их точки зрения.