Зенна Хендерсон - Вершина Страница 50

Но сейчас она чувствовала, что все больше и больше влюбляется в Джестокоста.

Она тогда не подозревала, что эта любовь обрастет слухами и в конце концов станет легендой. Она не представляла, что, спустя много лет, об этой любви сложат балладу, которая станет широко известна не только на Земле. Но все это будет потом, сейчас же она об этом не знала. Она помнила свое прошлое до мелочей. Недавно ей вспомнился гумонид, принц одной из планет другой Галактики, который, склонив голову на ее плечо, пил “Мотл” и говорил:

— Удивительно, Си-мелл! Ты ведь не человек, но ты — самое разумное существо, которое мне здесь встретилось. Знаешь, чего стоило жителям моей планеты послать меня сюда? И что я им привезу взамен? Ничего, ничего и еще раз ничего! Но вот я встретил тебя. Да, возглавляй правительство Земли ты, я бы, наверняка, получил то, что нужно жителям моей планеты, да и вы не остались бы внакладе. Родина, так, кажется, они ее называют? Подумать только, выдумали — Родина! А единственным разумным созданием на ней осталась человекокошка!

Си-мелл вспомнила, как, нежно обняв ее за плечи, он ласкал ее колени. Она не остановила его руку. В общем-то для этого она и служила. А уж способ избежать того, чтобы дело не зашло слишком далеко, Си-мелл могла найти в любой ситуации. Для людей она Всегда была еще одной услугой, которыми окружали гумонидов, прилетавших с других планет. Таким же удобством, как, например, мягкое кресло в вестибюле Земнопорта, или фонтанчик с водой, разбавленной кислотой специально для тех, кто не переносил чистую воду. Полицейским, которые контролировали ее, даже в голову не приходило, что у нее могут быть какие-то чувства и эмоции. Ну, а если по ее вине случится какая-нибудь накладка в обслуживании гостей, то последует жестокое наказание, ожидавшее не только ее, но и всех недочеловеков в таких случаях: после недолгого разбирательства без адвоката ее бы уничтожили, согласно букве и духу Закона.

Она в своей жизни целовалась с тысячью, а, может, и с полутора тысячами. Она знала все для того, чтобы они чувствовали себя как дома. Ей изливали душу, ей открывали самые сокровенные тайны, с ней делились мечтами и надеждами. Боже, как ей было тяжело! Но эта жизнь обогатила ее таким опытом и такими знаниями человеческой природы, каких вряд ли она бы достигла на другой службе. Иногда она смеялась про себя над женщинами Земли с их вечно задранными носами и непомерной гордыней, прекрасно понимая, что ей известно о мужчинах-землянах гораздо больше, чем их жены смогут узнать за всю жизнь.

Как-то женщина-полицейский сидела и читала докладную записку, составленную Си-мелл. В записке говорилось о двух пионерах-первопроходцах с Нового Марса; Си-мелл было приказано поближе сойтись с ними. Когда женщина закончила читать записку, она с искаженным от ревности и показного ханжества лицом накинулась на Си-мелл:

— Кошка?! Ты еще смеешь называть себя кошкой! Ты — свинья, собака, мокрица!! Если ты работаешь на людей, то это еще не значит, что ты такая же, как и они! Я считаю преступлением то, что правительство доверяет встречу людей из других миров выродкам типа тебя! Жаль, что я не могу с этим ничего поделать! Но тебя сможет остановить Кнопка, если ты хоть раз дотронешься до настоящего человека или слишком близко подойдешь к нему! Упаси тебя Бог флиртовать с кем-нибудь из землян! Понятно?!

— Да, мэм, — сказала Си-мелл, подумав про себя: “Это убожество даже понятая не имеет о том, что значит со вкусом одеваться. Она не может даже выбрать подходящую прическу! Что ж, неудивительно, что она ненавидит всех, кому это удается”.

Наверное, женщина-полицейский решила, что ее атака устрашит Си-мелл. Но она ошиблась. Недочеловеки давно привыкли к окружавшей их ненависти; для них гораздо страшнее была ненависть, замаскированная вежливостью и сочувствием. Впрочем, им приходилось мириться и с тем и с другим.

Но сейчас все изменилось. Она полюбила Джестокоста.

Но любит ли он ее?

Это невероятно. Хотя, нет ничего невозможного. Это может быть противозаконно, странно, даже противоестественно, но в конце концов на свете нет ничего невозможного! Она чувствовала, что и Джестокост был к ней неравнодушен, но он это не проявлял.

Люди и недочеловеки тысячи раз влюблялись друг в друга. В каждом случае недочеловеков уничтожали, а людям делали промывание мозгов. Закон был особенно строг ко всему, что касалось этого.

Когда ученые создали недочеловеков и наделили их способностями, которыми не могли обладать люди (к примеру, они могли прыгать на 300 метров и передавать мысли на расстояние до двух километров), то многим гомункулам был придан облик гомо сапиенс. Просто, так было удобно. Человеческие глаза, руки с пятью пальцами, размеры человеческого тела, — все это устраивало новоявленных творцов с инженерной точки зрения. Создавая недочеловека по образу и подобию людей, ученые ускорили процесс “сборки”, используя лишь 2–3 десятка основных частей тела. Строение человека как нельзя лучше подходило для гомункула.

Но ученые забыли о человеческом сердце. И вот теперь Си-мелл полюбила человека, настоящего землянина, который годится ей в пра-пра-прадедушки!

Но, несмотря на разницу в возрасте, чувства, которые она испытывала к нему, никак нельзя было назвать дочерними. Она помнила свои отношения с отцом: честная дружба, привязанность, которой несколько мешало то, что в ее отце было гораздо больше от кошки, чем в самой Си-мелл. Для того, чтобы понимать друг друга, им были вовсе не нужны слова; даже больше — они инстинктивно понимали то, что не могли порой высказать, то, о чем нельзя было говорить открыто. У них были прекрасные взаимоотношения, самые прекрасные из тех, которые могли возникнуть между отцом и дочерью.

Но теперь отца уже не было. И появился землянин, такой непохожий на всех остальных…

“Он очень добрый человек, никто раньше так хорошо ко мне не относился. Он очень умный и знает все на свете! Никому из нашего племени не постичь того, что постиг он. И не потому, что они не обладают умом и способностями. Нет, просто они родились в грязи, воспитывались в грязи и уходят в грязь. С чего же выработается у них эта глубина познаний, настоящая доброта? Доброта — это волшебство. Это — то лучшее, что должно быть в человеке. А в нем — океан доброты. Странно, но почему он никогда по-настоящему не любил ни одну земную женщину?”

Она оборвала поток своих мыслей, почувствовав как внезапно похолодело у нее в груди.

Потом Си-мелл успокоилась и опять вернулась к своим мыслям.

“Но даже если он и любил кого-то, то это было так давно, что теперь не имеет никакого значения. Сейчас у него есть я!.. Знает ли он об этом?”