Сергей Герасимов - Часть той силы Страница 50

Ложкин сходил за сумкой и положил в нее еще липкий от крови череп.

41. Череп…

Череп имел несколько вмятин, похоже, что его били чем-то тяжелым. Внутри оставался розовый мозг, хорошо видимый сквозь пролом в затылочной кости. Пальцы дрожали, когда Ложкин застегивал змейку. Так, печь, – подумал он, – действительно, печь. Печь – это решение всех проблем. Если череп до сих пор не превратился в мертвую глину, значит, может быть, он не превратится никогда.

Телефон зазвонил снова.

– Сегодня второй день, – сказал неизвестный Ложкину мужской голос, – значит, я прихожу за долгом, как мы и договорились.

– За каким долгом? – удивился Ложкин.

– Ты, парень не гони, – тяжело произнес голос. – Ты у меня брал при свидетелях, я их с собой тоже приведу.

– Сколько я брал? – похолодел Ложкин.

– Двести долларов на два дня под сорок процентов. Значит, сегодня отдашь двести восемьдесят.

– Всего лишь? Заткни это себе в задницу, придурок!

Он бросил трубку и только сейчас вспомнил про двести долларов, которые лежали на столике. Что это может означать? Как он мог брать в долг при свидетелях, если сам об этом вообще ничего не помнит? И еще под такие идиотские проценты! Кто этот человек, который собирается прийти сюда, да еще привести свидетелей? Черт побери, а ведь Защитника в доме-то нет! Это может превратиться в проблему.

Сумка с обглоданной человеческой головой стояла у его ног. Он поднял сумку, повесил на плечо и пошел вниз, намереваясь выйти во двор и включить печь. Но внизу его ждал гость.

Точнее, гостья. Женщина средних лет в милицейской форме. Младший лейтенант с сумочкой, блокнотом и худым белым котенком. Блокнот она уже положила на стол, а котенка держала на руке, поглаживая.

– Подобрала вот, – сказала она о котенке, будто извиняясь. – Прошу прощения, что вошла, но я стучала в окно, а звонок у вас не работал.

– Чем обязан? Кажется, я не совершал ничего противоправного.

Женщина села за стол, открыла блокнот и взяла ручку. Котенка она ласково посадила на пол.

– Этого о себе никого не может сказать, даже я, – жестко сказала она, и ее лицо из приятного стало трафаретным, будто вырезанным из старого плаката.

– Тогда в чем дело?

– А дело вот в чем. По соседству с вами живет девочка, Аликова Тоня. Вы не могли ее не заметить. Так вот, она исчезла из дома, судя по всему, была похищена. Несколько свидетелей видели, как ее заталкивали в машину. Мы опрашиваем всех, кто живет неподалеку.

– Как выглядела ваша девочка?

– Ей четырнадцать лет, и она карлица. Еще у нее легкая форма шизофрении.

– Карлица? – удивился Ложкин, – и вдобавок, ненормальная? Я такой никогда не видел.

– Она выглядит как обыкновенный пятилетний ребенок. И даже говорит, как ребенок, хотя ее странное поведение все равно бросается в глаза.

Ложкин вспомнил девочку-станкозавод.

– Вы говорите, ей четырнадцать лет? В каком доме она жила? То есть, живет.

Еще один кусочек головоломки встал на свое место. Ребенок из соседнего дома вот уже девять лет как не взрослеет. Существа из далекой галактики вечно остающиеся детьми. Это не может быть просто совпадением. Объяснение только одно: дед испытал на человеке средство, позволяющее жить вечно и не стареть. Ведь Собеседник говорил, что такое средство можно создать. Когда ребенок перестал расти, ее записали в карлицы. Когда она стала возражать против этого, ее начали считать сумасшедшей. Один из удачно завершенных безумных экспериментов старого колдуна.

– Что у вас в сумке? – вдруг спросила милиционер.

Ложкин вздрогнул и посмотрел вниз. Белый тощий котенок, видимо, учуяв запах крови, пытался влезть в сумку, где лежал человеческий череп. Ложкин оттолкнул котенка ногой, и женщина брезгливо поморщилась.

– Я видел их вчера, – быстро заговорил Ложкин, – и даже немного слышал их разговор. Они задабривали девочку, предлагая ей игрушки. Лица свинские и…

– Вы сможете их узнать? – спросила женщина.

– Нет.

– Вы же скульптор, насколько я знаю. Вы должны хорошо запоминать лица.

– Я не люблю иметь дел ни с милицией, ни с бандитами. Извините, но в моем представлении они мало отличаются друг от друга.

– А если не для протокола?

– Тогда, может быть, и узнаю, но не ручаюсь. К тому же темные очки. И все представители этой профессии немножечко на одно лицо.

– Все-таки, – что у вас в сумке? – спросила она. – А вы так и не ответили. Вы хотите уйти от ответа или у вас проблемы с памятью?

42. Проблемы с памятью…

Проблемы с памятью у Ложкина действительно имелись. Причем с каждым днем проблем становилось больше. Началось с того, что он никак не мог вспомнить знакомую девушку; потом, он не помнил людей, у которых якобы занимал двести долларов. Кроме того, было множество совсем незначительных мелочей, вроде того, что он вдруг забывал слова или вдруг вспоминал имена и лица людей, с которыми он никогда не был знаком. С его памятью явно что-то происходило. Порой, на какие-то мгновения, Ложкину вообще казалось, что он сходит с ума. Только за вчерашний день это чувство посещало его четыре раза. Несомненно, что все это было связано с домом и с тем миром, который жил под домом.

– У меня проблемы с памятью, – тупо ответил Ложкин, не придумав ничего лучшего. – Я даже таблетки пью, «Фезам» называются.

В этот момент милиционерша хотела что-то сказать, но отвлеклась:

во дворе послышались голоса; женщина перестала смотреть на сумку и подошла к окну, затем задумалась о чем-то и подхватила котенка, прильнувшего к ее ноге.

– Ладно, – сказала она, – пока я вас оставлю. Может быть, нам еще придется вас вызвать. У вас, я вижу, гости.

Она ушла, разминувшись в дверях с тремя совершенно незнакомыми Ложкину типами. Один из их, высокий и с соломенными волосами, напоминал длинноносого Иванушку; другой был так худ и свирепо-очкаст, что без труда мог бы сыграть роль смерти в каком-нибудь туповатом фильме ужасов, у названия которого в телепрограммках ставят всего три звездочки; третий был таким маленьким, злым и загорелым, что напоминал пережаренный до несъедобности кусочек картошки. Ложкин уставился на них с непониманием.

– Я пришел за деньгами, – сказал очкастый. – Позавчера ты занял у меня двести долларов и сказал, что через два дня вернешь, с процентами.

– А может тебе еще каши с маслом насыпать? – ответил Ложкин. – Я вижу тебя впервые в жизни.

Очкастый замялся.

– У меня есть свидетели, – сказал он, и свидетели согласно кивнули головами, – это было вчера в одиннадцать часов.

Загорелый посмотрел на часы.

– Сейчас десять тридцать, – зачем-то сказал он.