Далия Трускиновская - Деревянная грамота Страница 51

- Я-то не горазд, а у кума моего брат шьет, - стремительно соврал Стенька, причем в голове у него сразу же появилось лицо стрельца Иевки Татаринова, который действительно считался в замоскворецкой стрелецкой слободе хорошим сапожником. - И нарядные, не хуже казанских!

Сапоги и чеботы казанской работы Стенька видывал и поражался тому, что из кусочков разноцветной кожи получается обувка не только удивительно нарядная, но и прочная.

- Мне-то не нарядные нужны. А ты что - подрядился ему заказчиков приводить?

Девка все еще была недоверчива.

- Да что ты, право, как еж? Я к тебе с добром...

- Добро, собьем ведро! Обручи под лавку, клепки в печь, так и не будет течь!

На такой ответ оставалось лишь развести руками - слова были бесполезны, поскольку ближайшие сидельцы уж больно громко заржали.

- Эк она тебя! Лихая девка! Девчища! Девчинища! Такой девки и в ступе не утолчешь!

- Да ну тебя... - Стенька выразительно махнул рукой и пошел прочь в сторону Кремля, имея намерение отходить не слишком далеко, потому что упускать подозрительную девку никак не мог.

- Да куда ж ты, Степан Иванович?! - спохватился знакомый сиделец. Девка балуется, а ты и надулся! А ты, Дунька, что лаешь служивого человека?!

Ага, подумал Стенька, Авдотья, стало быть! И есть кого о ней расспросить! Может, сиделец и скажет, где эта Авдотьица проживает. Или родню назовет.

Не успел Стенька продумать всю пользу от знакомого сидельца, как девка Авдотьица нагнала его.

- Не держи зла, молодец! Много вас языку-то волю дает!

- Бог с тобой, девка, - притворно отворачиваясь и с нарочитой торопливостью буркнул Стенька. - Вот так-то и помогай людям!

- Точно ли твой кум хорошо сапоги шьет?

- Кумов брат, - немедленно припомнив вранье, отвечал Стенька.

- А скоро ли?

- Как сговоришься. Может и к Масленице поспеть, - вдругорядь соврал Стенька.

- К Масленице-то мне чеботы и надобны! И далеко ли живет?

- В Замоскворечье, в стрелецкой слободе.

- Далековато.

- А тебя никто и не неволит.

Ведя этот разговор, они то рядышком, то гуськом проходили меж рундуками и выбрались на чистое место. Перед ними был Кремль, а именно Спасская башня, под ней же - Спасские ворота, в которых даже царь обязан был снимать шапку.

Авдотьица, глядя на Стенькину обиду, уж не знала, как молодца успокоить.

Будучи девкой бойкой, она додумалась - указала, ткнув локотком, на башню:

- Молодец - а болванов помнишь?

- Каких еще болванов?

- Беспортошных!

Тут Стенька не выдержал - расхохотался. И точно, была еще до чумного сиденья потеха на Москве - белокаменные болваны, выставленные в ряд на нижнем четверике Спасской, тогда еще Фроловской, башни. Откуда велел их привезти государь Михаил Федорович, москвичи не знали, но дивились нравам той земли - надо же додуматься резать из камня голых мужиков и женок со всеми срамными подробностями! Иные сперва возмущались - слыханное ли дело Кремль такой непристойностью портить, но государь и сам был этим озабочен. В конце концов он приказал сшить для голых болванов однорядки и одеть их благопристойно. Простояли одетые болваны лет с двадцать, или поболее, за это время однорядки от дождя и снега не раз портились, облезали клочьями, и башня опять делалась всемосковской потехой. Наконец веселье кончилось тем, что при пожаре болваны обгорели и рассыпались.

Авдотьица, безмерно довольная, что удалось рассмешить земского ярыжку, и Стенька, тоже радостный, что девка проникается к нему доверием, наконец-то друг к дружке повернулись.

Конечно же, Стеньке пришлось голову чуть задрать, а Авдотьице направить взор вниз, но это уже не вызывало у них неловкости.

- Так сведешь к куму-то? - спросила Авдотьица.

- А что ж не свести?

- А дорого ли он берет?

- С красивой девки - дорого не возьмет!

- Может, он у тебя холостой, неженатый? Я девушка вольная, гулящая, мне такой жених надобен, чтобы дома сидел да деньги зарабатывал.

- Стало быть, родных у тебя никаких нет? - уточнил Стенька, потому что гулящими называли всего-навсего самостоятельных девок-сирот, которые сами нанимались служить куда захотят, сами собирали себе на приданое и сами давали ответ свахам, коли свахи к ним являлись, обычно же о замужестве такой девки пеклась хозяйка дома, куда ее брали ла службу.

- Чума забрала.

- А приданого-то хоть скопила?

- Приданое есть, - уверенно сказала Авдотьица, а Стенька подумал: еще бы ему не быть, коли ты, голубушка, повадилась работать на Приказ тайных дел!

Как конюхи некоторое время назад выжидали и караулили, не доберется ли Земский приказ до деревянной книжицы, чтобы потом в последнюю минуту перехватить добычу, так Стенька сейчас, полагая, что Авдотьица вместе с конюхами уже близка к загадочной грамоте, решил не упускать девку из виду а в последний момент с Деревниным, с приставами да со стрельцами и вмешаться. Очень он был обижен за свою ловушку...

- Вот что, девица-разумница, - соблюдая вежество, молвил Стенька. Сейчас мне тебя в Замоскворечье вести недосуг, а после вечерни подходи-ка к Земскому приказу, я к тебе выйду, и вместе пойдем, я уж кумова брата уговорю!

- Да уж встречу тебя, Степан Иванович! - весело пообещала Авдотьица.

Стенька собирался сказать девке еще что-то приятное, но вдруг увидел сбоку от нее такое, что слово застыло у него на отверстых устах, словно бы залетевший в рот земскому ярыжке плотно сбитый снежок.

Он замахал Авдотьице рукой - уйди, мо, сгинь, скройся! - но было поздно...

* * *

- Коли Томила подбил Лучку в накрачеи идти, то искать их следует где-то при "Ленивке", - рассудил Тимофей. - В накры бить - это еще поучиться надобно.

- Во что бить? - удивился Данила.

Он, как всегда, услышав незнакомое слово, сперва сделал вид, будто все понимает. Когда о накрах и накрачеях поминал Третьяк Матвеев - Данила не стал задавать вопросов, боясь скоморошьих шуточек. А Тимофей - не шутник, ругнет, но растолкует.

- Ты в прошлом году бои на Москве-реке глядеть бегал? Грохот слышал? Ну так то - в накры били.

- А зачем?

- А Бог их ведает. Так заведено. Может, ежели кто из бойцов заорет чтобы не слышно было.

- Или для бодрости, - подсказал Семейка.

- А мне сказывали, будто накрами тайные знаки подают, - добавил Богдаш. Когда стенке наступать, когда отступать. И сдается, что так оно и есть. Стенка-то длинная, человек до полусотни стоит, от крыла до крыла не докричишься.

- Постой-ка! Значит, тот, кто в накры бьет, одной из стенок помогает? Не могут же обе стенки разом отступать и наступать! - возразил Данила.

- А что же - может, и помогает, - уклончиво заметил Богдаш. - Так, выходит, Настасья обещала тебе сама разобраться, где Томила и где Авдотьица? А ты и поверил? Девке-то?