Евгений Лукин - Алая аура протопарторга Страница 52

Откуда-то взялись трое граждан, уже встретивших комиссию ООН. Колеблясь, как полосы на государственном стяге, они остановились рядом с Анчуткой.

– В Лыцке – как?.. – с недоумением жаловался один. – Выпьешь – двухпартийная система, протрезвеешь – опять однопартийная. А у нас в Баклужино даже и не знаешь, пьяный ты или протрезвел уже…

Второй слушал и время от времени ронял башку – вроде бы соглашался.

– Вы мне дайте автомат!.. – куражился третий. – Я их, козлов, враз перестреляю!.. Загубили область!.. Всех, гады, продали!..

– Халявщик ты, – твердо сказал первый. – Автомат ему! Да ты хоть знаешь, сколько он сейчас стоит, автомат?.. А самому на ствол заработать? Слабо?..

Вроде бы заклятие стало помаленьку выдыхаться… Анчутка поднапрягся – и пяточка с чмокающим звуком отделилась от шершавого покрытия. Домовой метнулся вправо, влево – и остановился в растерянности. Ну и куда теперь? Следовать за Африканом в контрразведку или пойти предупредить Панкрата? «Херувимов» Анчутка побаивался, но в то же время понимал, что, кроме них, никто ему сейчас не поможет…

И домовенок торопливо заковылял в сторону краеведческого музея.

Он опоздал всего на несколько минут. На крыльце музея шел захват – и тоже с применением самой черной магии… Члены террористической организации «Красные херувимы» застыли без движения в скучающих позах. Видимо, заклинанием их накрыло совершенно внезапно. Меж ними, сноровисто изымая все взрывчатое и огнестрельное, сновали хмурые озабоченные люди в штатском. Разоружив, снимали боевика со ступеней и уносили в фургон.

Круглыми от ужаса глазенками Анчутка смотрел, как исчезают в черном проеме рифленые подошвы ботинок Аристарха Ретивого. Колыхнулось, словно помахало на прощание, белое кашне заносимого в фургон Панкрата. Все. Уехали…

Горестно уронив хрупкие плечики, домовой подобрался к опустевшему крыльцу. Больше рассчитывать было не на кого – только на себя…

– Не поняла!.. – прозвучал сзади мелодичный голос – и домовичок, вздув дымчатую шерстку, подскочил на месте.

Обернулся. Перед ним в пятнистом десантном комбинезоне и с помповым ружьем в руках стояла оскорбленная в лучших чувствах Ника Невыразинова, опоздавшая, по обыкновению, на полчаса…

– Не поняла! – холодно повторила она. – Где остальные?

Глава 14

Глеб Портнягин, сорок четыре года, президент

Экстренный выпуск «Краснознаменного вертограда», целиком посвященный грандиозным похоронам Африкана, Глеб Портнягин читал на грани апоплексического удара. Ах, сволочи! Ведь это ж надо, что придумали!.. Портнягин заставил себя оторваться от мерзкой газетенки – и прочистил чакры…

За стеклами потемнело, затем полыхнуло. Гром откашлялся – и гаркнул. Президент схватил трубку.

– Ну и что это у нас делается за окном?.. Ах, из Лыцка приползло?.. И что теперь? Мне самому облака разгонять?..

Он бросил трубку, едва не разбив аппарат. Ополоснулся изнутри энергией – и вновь взбычился над распластанным по столу «Вертоградом»…

Следующая заметка взахлеб расписывала чудеса, уже имевшие место во время погребения… Комсобогомолка Сериознова при одном только взгляде на мавзолей протопарторга излечилась от бесплодия и забеременела прямо на площади. Несколько слепых, дотронувшихся до лафета, на котором везли урну с прахом Африкана, прозрели политически и прилюдно заявили, что в следующий раз обязательно придут на выборы…

У, словоблуды!.. Портнягина душила ненависть. Трудно было с этим смириться, но на сей раз Партиарх Порфирий переиграл его с блеском… Пришлось прочистить чакры повторно.

Погода за окном стремительно улучшалась… И попробовала бы она не улучшиться! Наконец замурлыкал телефон, которому, честно говоря, давно уже пора было замурлыкать…

– Ну?..

– Привезли, Глеб Кондратьич…

– Что он?

– Жив… – как-то слишком уж уклончиво отозвались на том конце провода.

– Ведите!..

Глеб Портнягин откинулся на спинку кресла и воззрился на дверь. Лицо Президента окаменело – и не потому, что он опасался, как бы какой-нибудь подкравшийся со спины страшок не выдал ненароком его чувств. Во-первых, страшки сидели, как положено, за портьерой. А во-вторых, глава Лиги Колдунов Баклужино в данный момент ничего не думал скрывать. Большое человеческое сердце Президента, о котором столь часто писали столичные газеты, било, как колокол. Наконец кивнула сияющая дверная ручка – и в кабинет, сильно ссутулившись и глядя исподлобья, косолапо ступил…

Президент задохнулся и встал.

В кабинет ступил обрюзгший старик с сократовской выпуклой плешью и пегой разлапой бородой. Был он почему-то бос и одет в просторную старую рясу с бурыми подпалинами… Для полноты картины не хватало только венка из полевых цветов. Боже, что с нами делает время!.. Неужели с этой вот дряхлой развалиной Глеб Портнягин когда-то, по молодости лет, пытался взять на пару продовольственный склад? Боже мой, Бож-же мой!..

За понурым плечом вошедшего возвышался статный полковник Выверзнев. Красивое мужественное лицо его выражало приличную случаю сдержанную скорбь.

Глеб Портнягин повел бровью. Полковник понимающе наклонил голову – и вышел, а запавшие от жалости глаза Президента вновь обратились к бывшему другу и подельнику.

Душераздирающие зрелище… Вместо мощного алого ореола – какие-то жиденькие клочья и колтуны из рыжеватых паутинчатых лучиков. Даже кинозвезды, чья аура давно выпита зеркалами и съемочными камерами, не выглядят столь удручающе.

Следом за Африканом прямо сквозь стену в кабинет вперлась целая толпа обрюзгших сгорбленных страшков. Огромное горе протопарторга было для них все равно что званый обед.

Президент вышел из-за стола, шагнул навстречу и бережно, как на похоронах, обнял бывшего друга.

– Эх, Никодим… – с болью выговорил он.

Сократовская плешь протопарторга ткнулась в широкую грудь колдуна.

– Глеб… – В горле поверженного всклокотнуло рыдание. – Ты не поверишь… сам сдаваться шел…

Продолжая придерживать за плечи нетвердо стоящего на ногах Африкана, Глеб Портнягин подвел его к креслу, усадил.

– Мерзавцы, ах мерзавцы… – сдавленно приговаривал он. – Что же они с тобой сделали!..

Опустившись в кресло, Африкан сгорбился окончательно.

– В Гаагу отправишь? – старчески шамкая, осведомился он с видимым равнодушием к своей дальнейшей судьбе. Предыдущих сочувственных слов протопарторг либо не расслышал, либо не принял всерьез.

Глеб выпрямился. Глаза его метнули темные молнии.

– В Гаагу?.. – оглушительно переспросил он, широко разевая львиную пасть. – Ну, нет!.. Такого подарка они от меня не дождутся!..