Урсула Ле Гуин - Левая рука тьмы Страница 52

— Эстравен? — спросил он слабым шепотом, полным изумления.

Мое сердце подпрыгнуло. Я успокоил его, помог ему прийти в себя; в эту ночь оба мы спали крепко и хорошо.

На следующий день ему уже стало значительно лучше, и он сел, чтобы поесть. Раны на его теле затягивались. Я спросил его об их происхождении.

— Не знаю. Думаю, что от инъекций, они все время кололи меня…

— Чтобы предупредить кеммер? — Об этом я слышал от человека, сбежавшего или освобожденного с такой Фермы.

— Да. И от других, о которых я не знаю, от разных сывороток, чтобы развязать мне язык. Мне было от них очень плохо, но они продолжали вводить их. Что они хотели выяснить, что я мог им рассказать?

— Они могли не столько спрашивать, сколько стараться приручить тебя.

— Приручить?

— Насильственным вливанием составов, корректирующих поведение, сделать тебя покорным. Такая практика известна и в Кархиде. Или, может, они производили эксперимент и над тобой, и над другими. Мне рассказывали, что технику промывания мозгов при помощи лекарств они опробывают на заключенных Ферм. Услышав это, я засомневался, но теперь верю.

— У вас в Кархиде есть такие Фермы?

— В Кархиде? — сказал я. — Нет.

Он раздраженно потер лоб.

— Мне кажется, что и в Мишноре утверждают, будто у них нет ничего подобного.

— Совсем наоборот. Они хвастаются ими и показывают слайды с Добровольческих Ферм, где возвращают к нормальной жизни людей с отклоняющимся поведением и где предоставляется убежище инакомыслящим. Они даже могут показать вам Добровольческую Ферму Первого Района, как раз недалеко от Мишнора, прекрасную вывеску со всех точек зрения. Если вы считаете, что у нас есть Фермы в Кархиде, мистер Ай, вы слишком переоцениваете нас. Мы не столь изобретательный народ.

Приняв лежачее положение, он долго смотрел на светящуюся печь Чабе, которую я раскалил так, что от нее шел обжигающий жар. Затем он перевел взгляд на меня.

— Я припоминаю, вы что-то говорили мне утром, но думаю, я был еще не в себе. Где мы и как мы здесь очутились?

Я снова рассказал ему все.

— И вы просто… вышли вместе со мной?

— Мистер Ай, любой из ваших заключенных, да и вы все вместе, могли бы в любую ночь выйти за пределы Фермы. Если бы вы не были истощены, измучены, деморализованы и накачаны лекарствами, если бы у вас была зимняя одежда, и если бы у вас было, куда идти… В этом-то и заключается ловушка. Куда вы пойдете? В город? У вас нет бумаг, а без них вы ничто. В пустыню? Там нет укрытия, а без него вы ничто. Летом, как я предполагаю, на Ферме Пулефен куда больше стражников. Зимой же вас надежно охраняет сама зима, и они используют ее в этом качестве.

Слушал он меня невнимательно.

— Но вы не могли бы пронести меня и сотни футов, Эстравен. Пройти такое расстояние, почти пробежать несколько миль со мной на плечах в темноте…

— Я был в дотхе.

Он помолчал.

— Вы сами ввели себя в него?

— Да.

— Вы… вы один из Хандарраты?

— Я был воспитан в Хандарре и провел два года в Крепости Фастнесс. Многие в Земле Керма принадлежат к Хандарре.

— Я считал, что после дотха предельное напряжение организма приводит к беспамятству…

— Да, человек впадает в глубокий сон, который называется танген. Он длится куда дольше, чем период дотха, и когда организм начинает восстанавливать силы, очень опасно противостоять этому. Я проспал почти двое суток. Я и сейчас в тангене, например, на гору мне не подняться. В это время одолевает и жуткий голод; я съел большую часть запасов, которых, как я планировал, хватит мне на неделю.

— Ладно, — скрывая раздражение, торопливо сказал он. — Вижу, что могу доверять вам, а что мне еще остается делать, как не положиться на вас. Вот я, а вот вы. Но я не понимаю… Я не понимаю, зачем вы все это делали.

Здесь мой гнев чуть не вырвался наружу, и мне пришлось уставиться на ледоруб, лежащий рядом с моей рукой, и так я сделал, не глядя на него и ничего не говоря, пока не почувствовал, что гнев мой улегся. К счастью, в сердце моем в этом состоянии не было ни огня, ни стремительности слов и действий, и я сказал себе, что он невежественный человек, чужак, измученный и запуганный. Утвердившись в своей правоте, я сказал наконец:

— Я считаю, что есть и моя ошибка в том, что вы явились в Оргорейн и очутились на Ферме Пулефен. И я старался исправить ее.

— Вы не имели отношения к моему приезду в Оргорейн.

— Мистер Ай, мы смотрим на одни и те же события разными глазами. Я был неправ, считая, что оба мы одинаково оцениваем их. Разрешите мне вернуться к событиям прошедшей весны. Я начал уговаривать Короля Аргавена подождать, не выносить решения относительно вас и вашей миссии хотя бы полмесяца, до Церемонии Замкового Камня. Ваша аудиенция была уже подготовлена, и было бы неплохо, чтобы она состоялась, пусть даже и без ощутимых результатов. Я думал, что вы все это понимали, но тут я ошибался. Слишком многое я предоставил на волю случая; я решил не обижать вас советами, я думал, что вы чувствуете и понимаете опасность, исходящую от того, что Пеммер Хардж рем ир Тибе стал членом кьоремми. Если бы у Тибе были весомые причины опасаться вас, он мог бы обвинить вас в том, что вы служите какой-то фракции, и тогда Король Аргавен, который вообще очень легко поддается страхам, приказал бы убить вас. Пока Тибе рвался наверх и обладал властью, я хотел, чтобы вы не показывались на виду и жили в безопасности. И так уж случилось, что вместе с вами я потерял все. Я был обречен на падение, хотя не знал, что оно состоится в тот вечер, когда мы беседовали с вами, но никто из премьер-министров Аргавена не занимал эту должность слишком долго. Получив приказ об Изгнании, я уже не мог связаться с вами, хотя вас и оскорбило мое неблагородство, но тем самым я уберег вас от еще большей опасности. Я явился сюда в Оргорейн. Я пытался как-то дать вам понять, что вы тоже должны отправляться в Оргорейн. Я обратился к тем, кому я доверял среди Тридцати Трех Сотрапезников, чтобы обеспечить ваше появление в Оргорейне, и без их помощи вы не попали бы в страну. Они видели, и я поддерживал это их стремление, в вас путь к обретению власти, путь, позволяющий избежать растущего соперничества с Кархидом, к восстановлению свободной торговли, возможность вырваться из когтей Сарфа. Но они были полны опасений, они боялись действовать. Вместо того, чтобы оповестить о вас, они вас скрывали, и поэтому потеряли предоставлявшиеся им возможности. Они выслали, продали вас Сарфу, спасая собственные шеи. Я слишком полагался на них, и в этом была моя ошибка.

— Но с какой целью… зачем нужны все эти интриги, все эти тайны, заговоры, стремление к власти — зачем все нужно, Эстравен? За что боретесь вы?