А Аттанасио - Темный Берег Страница 52

Он шел по следам через ручейки, остерегаясь гадюк. Дважды он заметил мохнатых зеленых медведей, но они не обратили на него внимания, когда он крался мимо - его шаги заглушал мох и лесная подстилка. К концу дня следы огров слились со следами колесных телег, и на дороге появились длинные, похожие на кварц экскременты василисков.

Вороньего Хлыста одолевала усталость - странное чувство после прожитой под Чармом жизни - и он решил поспать до темноты. Он забрался на дерево, привязал себя подолом плаща к ветви и устроился в развилке. Разбудил его кошмарный сон - большеголовые огры с чернозубыми ухмылками.

Он думал, что проспал только минуты, но небо на западе уже задрапировали складки заката. А под ним шевельнулась какая-то фигура. Моргнув, чтобы лучше видеть, он разглядел в туманной полутьме Бульдога, опирающегося на янтарный посох и пытающегося разобрать колеи на земле.

Взрыв забросил вора на верхушку дерева. Перевязь с жезлами спасла его от удара, хотя сознания он все же лишился. Очнувшись, он нашел ружье, посох и рулоны грезоткани, заброшенные с ним на крышу леса.

Увидев врага, Вороний Хлыст сразу понял, что случилось. Огры похитили Тиви - и дворняга идет ее выручать!

Вороний Хлыст подождал, пока вор скроется среди деревьев, и только потом спрыгнул со своего насеста. Надо быть осторожным. У Бульдога есть Глаза Чарма. Но фабричный управляющий знал, как избегать их, сохраняя дистанцию. Вор будет идти по следам, а Вороний Хлыст будет держаться сзади неподалеку, прячась за завесами плюща и мха.

Сумерки перешли в ночь, облака закрыли звезды, и лес погрузился в непроницаемую тьму. Биолюминесцентные щупальца, свесившиеся с черных крон, и фосфоресцирующие грибы осветили неверные ночные пути. Хотя надсмотрщик шел теперь медленнее и еще больше, чем прежде, тревожился из-за воя ночных тварей и близких лесных шорохов, он был рад, что не зарядил дождь и не смыл следы огров.

Беззвучно вспыхнула молния, выхватив контуры лесных коридоров. Вороний Хлыст все так же брел вперед, сражаясь с усталостью и роковым сном, который пыталась навеять на него ночь.

Сияя желтой серой, поднялся рассвет, озарив снизу уходящие к востоку грозовые тучи и уносимые за ними сорванные ветром листья. Вороний Хлыст натянул на себя одеяло из скользкого плюща и немедленно провалился в сон. И снова его разбудила чернозубая ухмылка огров.

Потоки полуденного света били сквозь листву и погружали весь мир в переливы зеленого. Мелькнули эльфы в шелковых мантиях и в сиянии ауры, пробежали по лианам и траве, веселые и быстрые.

Вспомнив о мести, Вороний Хлыст заставил себя встать и пойти, шатаясь, вперед. Ему надо было поесть. Он никогда прежде не испытывал голодных болей и принял их за усталость, которую может вылечить сон. Высунувшись из русла ручья, он нашарил несколько висячих лиан с райскими орехами. Оторвал пару петель, втянул их в русло и стал разбивать орехи камнем.

Утолив голод, Вороний Хлыст снова пустился в погоню. По пути он срывал сахарные стебли и грыз сладкие корни, впитывая жизненную силу, которой ему не хватало, чтобы идти вперед. Дневной свет стал слабеть за несколько часов до наступления ночи, и серый туман заклубился, выливаясь из русел ручьев, окутывая корни деревьев и гниющие бревна. Холод пробирал до костей, и наводчик трясся так, что стучащие зубы болели до самых корней.

В сумерках, когда небо обрело цвет камня и только на западе еще оставалась холодная зелень, он прибрел к опушке, пробираясь через бурые листья и стелющийся туман. Соленый ветер шевелил воздух и обжигал кончики ветвей, сворачивая их пепельными кольцами. Вороний Хлыст оказался над обрывом, от которого уходили вниз склоны, покрытые сумахом и вереском, тянущиеся к песчаным дюнам внизу, а дальше виднелся черный морской горизонт.

У песчаной косы стояла вытащенная на мель грубо сколоченная деревянная баржа, сильно накренившаяся, и прилив за ней разбивался пеной ощупывающих волн. Даже с такого расстояния и через туманную дымку были видны массивные косматые тела огров, разводящих на берегу огонь из плавника. В песчаной седловине между дюнами стояли две зарешеченные телеги. С десяток человек тянулись по песку и приливным лужам к барже, а там стоял огр и направлял их в трюм.

Дальше по берегу стояли два василиска, что-то хищно раздирая, хлеща черными бичами хвостов. На чешуйчатых красных спинах торчали культи на месте обрубленных ограми крыльев. Вороний Хлыст так внимательно рассматривал этих изувеченных тварей с шипастыми суставами, змеиными шеями и головами со спиральным рогом, что чуть не проглядел фигурку человека в дюнах. Человек стоял на коленях на песке и что-то закапывал.

Сощурившись, Вороний Хлыст разглядел Бульдога. Вор энергично работал, раскапывая руками песок и расшвыривая его ногами.

Уверенный, что занятый своей работой Бульдог не будет заглядывать в Глаз Чарма, Вороний Хлыст не стал прятаться, а открыто двинулся по опушке леса, чтобы оказаться точно над дюной, где копал его враг. Там он лег и пополз по подстилке обломанных ветвей, гумуса и грибов и стал смотреть, как Бульдог закапывает посох и два рулона грезоткани.

Когда вор закончил работу, он закрыл яму кучкой водорослей и грудой плавника, а потом побежал, согнувшись, чтобы его не видели кормящиеся василиски. Вороний Хлыст сдержался и не побежал сразу раскапывать клад, потому что со своего нового наблюдательного пункта разглядел, что пожирают василиски. Они шумно дрались над остатками человека - раздавленным черепом и раздробленными костями.

Пока они доедали, Вороний Хлыст следил за вором.

Бульдог перешагнул через гребень дюны, выйдя прямо в пределы видимости огров. Он уже решил не нападать на них с ружьем, рискуя проиграть битву тактически превосходящему его противнику. Вместо этого он надумал пойти на переговоры и воззвать к их корыстолюбию.

Как сильно ни ненавидели огры Чарм, они отлично знали цену амулетам, которые можно продать торговцам в обмен на то, что ценили и не умели делать сами огры - экзотическое вино, редчайшее и ароматнейшее вино травянистых деревьев Чарн-Бамбара. Вот почему такой пугающей хитростью было намеренное уничтожение амулетов в сундуке вора: огры проявили себя превосходными тактиками, пожертвовав своей жадностью ради уничтожения потенциального врага.

У Бульдога все внутри похолодело, когда огры завыли, увидев его. "Захотят ли они променять Тиви на то, что пытались уничтожить? - усомнился он. - Нет, должны захотеть! Я не воин, я философ. Я не могу надеяться сразить их всех в бою".

Он поднял ружье обеими руками над головой, стараясь показать, что идет с миром - но все же готовый применить оружие, если они нападут.