Пал Молнар - Последний долгожитель (Сборник) Страница 52

— Моя жена там стояла! А с нею целый взвод полицейских.

— Черт побери, вот это удар!

— Да, положение — хуже некуда. Я окаменел, стою перед полицейскими, как Адам перед богом! Ну, ладно, не стану вас дольше томить; короче говоря, во всем был виноват проклятущий профессор, который раздолбил мне черепушку, хотя никакой нужды в этом не было. Этот тип ухитрился вмонтировать мне в башку крошечный телепередатчик — в том самом месте, где импульс глазного нерва преобразуется нашим мозгом в зрительный образ. Глаз мой превратился в телекамеру, а платиновая проволочка, скрепляющая шов, служила антенной. Ну, каков хитрец!

— Действительно фантастика!

— Я лично ничего этим глазом не видел, но сам по себе глаз видел все: какие чертежи ни попадут в поле его зрения, он по телепередатчику отсылает информацию на приемное устройство. А в соседнем доме установили специальный телеэкран и хитроумную фотоаппаратуру, которая переснимала все наши материалы. Конечно, никто об этом ни сном, ни духом не ведал. Не вздумай я в тот вечер приголубить сестричку, возможно, мой глаз и по сей день транслировал бы передачи. Но тут сама судьба вмешалась! Когда началась гроза, жена моя сидела дома перед цветным телевизором. Она собралась было выключить телевизор, как вдруг на экране замелькали кадры совершенно другой программы — во время грозы случаются такие помехи. Телекамера бесцеремонно демонстрировала крупным планом: какую-то обнаженную красотку обнимала за плечи мужская рука, а на той руке красовались часы с рубиновым циферблатом!

Часы меня и погубили! О, вы не знаете мою жену! Она вмиг развила бешеную деятельность — точь-в-точь полководец перед сражением! Обзвонила моих приятелей, сообщила в полицию. В стране имеются одни-единственные такие часы, твердила она, да и те — у моего мужа. Полиции большего и не требовалось, там мигом смекнули, что к чему. Очередной звонок — в институт. Конечно, меня в лаборатории не оказалось. Тогда где же искать? Вызвали технарей с частотными искателями и со всей прочей аппаратурой… И вышли на мою сестричку. Как выяснилось, она тоже входила в шпионскую группу и в тот вечер должна была завербовать меня.

— И что дальше?

— Дальше? Ясное дело, с тех пор я зажмуриваю глаз перед тем, как выпить. Чтобы жена не увидела.

— Да, вот это история…

— Вижу, вы мпе не верите. Благодарю за пиво.

— Полно, старина, не обижайтесь,! Не настолько я пьян, чтобы спорить! Верю всему… даже тому, чего не было…

— Спасибо.

— Верю, что существуют и этот ваш институт исследования Марса, и солнечные печи. И эти, как их там… фотонные капсулы. Отчего не поверить хорошему человеку! Хотя не так уж легко меня провести…

— Благодарю вас.

— Не за что меня благодарить! После четырех кружек пива становишься легквверным. Признаться, только одного я не понимаю!

— Только одного? Вы редкий человек!

— Так вот, если все в вашей истории истинная правда, тогда я не понимаю, где же фантастика?

— Тонко подмечено! Снимаю шляпу перед вашей мудростью… Эй, чего это вы побледнели? Вам плохо?

— Нет, ничего… Только эта проволочка торчит, как антенна… Вы бы ее хоть волосами прикрывали, чтобы людей не пугать!

Дюла Хернади

Homo Protesiensis

Он задумчиво брел по мостовой; ему надоело жить. Он не знал в точности, сколько ему лет, а зайти в Центр ленился; единственное, что осталось в памяти, это что со времени последнего капитального ремонта прошло полторы тысячи лет.

Дважды он пытался покончить с собой.

Первый раз подорвал себя динамитом, но уже через полчаса он опять новехонький, как с иголочки, пришел в себя на месте взрыва.

В Центральном архиве, в разделе белков, хранились все исходные данные на каждого человека, на складах можно было найти протезы любой части тела, а стоило только выйти из строя тому или иному органу, как в течение четверти часа на месте происшествия оказывалась Ремонтная бригада.

Если кто-то подвергался уничтожению, взрывался или распылялся, радарные установки тотчас же информировали Центр о самоубийстве или несчастном случае, и тогда Центр запрашивал из отдела Памяти точный генетический код погибшего индивида, объем его мозга, молекулярное строение органов и без промедления подбирал соответствующий комплект запасных частей, соединял их воедино, снабжал организм необходимым запасом энергии и знаний и доставлял новое существо на место.

Однажды в порыве отчаяния К. пробрался в кодовый зал, исправил в своем двоичном генетическом коде два нуля на единицы и после этого взорвал себя.

Через пять минут его снова вернули к жизни; беспрерывный, дублированный контроль приборов обнаружил подделку, и К., водворенный на прежнее место, продолжал тоскливо загорать у плавательного бассейна.

Невеста бросила его, и он чувствовал себя несчастным, хотя и знал, что где-то в бескрайнем будущем девушка обязательно вернется к нему, нужно только подождать. Он ждал и томился от скуки.

К. достал древние книги и погрузился в чтение. Ему попались стихи, написанные еще в давние, доисторические времена.

Он рассеянно перелистывал страницы, пока не наткнулся на строчку, которая неожиданно ему понравилась:

И сегодня живу я в завтрашнем дне вчерашнего.

Еще в древности, в ту формацию, которую называли "двадцатым веком", какой-то безумец сочинил эти строки.

К. понравился запутанный текст.

После обеда он, прогуливаясь, направился в центр столицы и все твердил про себя запомнившуюся фразу.

В конце какого-то переулка он остановился перед громоздким сооружением, напоминающим гигантских размеров микрофон, и, улыбаясь, повторил в диктофон непонятную фразу:

И сегодня живу я в завтрашнем дне вчерашнего.

Громадный темпоральный компьютер, казалось, с давних времен ждал именно такой композиции символов. Противоположные временные протяженности — прошлое и будущее — К. одной фразой направил навстречу друг другу и, столкнув два энергопотока, вызвал цепную реакцию. В результате все кванты будущего и прошлого Земли, соединившись при взрыве, превратились в своеобразный темпоральный конгломерат фотонных впадин антиреальности.

В ничтожно малую долю секунды возник непроницаемый пласт, и на К. рухнуло плотное, шероховатое вещество.

Третья попытка оказалась удачной.

Йожеф Черна

Пересадка мозга

Хотя я начинаю свой дневник в связи с чрезвычайными обстоятельствами в первый день нового 101 года по нынешнему летоисчислению (по-старому 17 ноября 2018 года), необходимо вернуться к событиям, которые произошли значительно раньше. Мне трудно объяснить, почему я раньше отрицательно относился к дневникам — вероятно, меня отпугивало позерство, которое, как мне казалось, за этим таится. Однако нынешняя ситуация объяснить будущему читателю, если таковой найдется, что ведение этого дневника по праву можно считать делом первостепенной важности, а не рисовкой.