Сборник - Фантастика, 1983 год Страница 53

Может ли быть продукт человеческого мозга умнее создателя? Вопрос этот относят к электронным машинам. Его можно соотнести и с творениями писателя. Рожденные в порывах вдохновения, они могут быть чуточку умнее автора. Это и есть подлинная творческая удача., лучшего и желать нельзя. Лев Теплов много лет отдал журналу “Техника - молодежи”, он был вдохновенным популяризатором науки.

Сейчас, когда перелистываешь страницы, написанные талантливым пером, словно наяву видишь человека с лицом мудреца. Сегодня ему исполнилось бы только шестьдесят. Вот он поднимает глаза, его лицо освещает яркая неожиданная мысль.

Он, как всегда, ищет емкие слова, незримо для собеседника взвешивая их на ладони. Послушаем же, что он нам расскажет…

Владимир Щербаков

ЛЕВ ТЕПЛОВ ВСЕВЫШНИЙ-1

Мы - атеисты. Мы за силу разума, против мистики и мракобесия.

Мир сверху как яма, края которой тонут в синей полумгле, прикрытой плоскими облаками. Слева скучнейшую гладь океана, отливающую холодным серебром, бороздят кораблики, которые тянут за собой роскошные хвосты вспененной воды.

Справа - располосованный на квадраты муравейник, куда втиснуты блюдца площадей,, кудрявая цетина парков и блестящая змейка реки, перехваченная мостами. Внизу - светло-желтая лента пляжа, устланная в ряд спичечными коробками отелей. Из дымки над горизонтом неожиданно четко поднимаются сверкающие горные цепи.

Нечто, не имеющее облика и названия, опускается над городом. Трескучей стрекозой сквозь это нечто пролетает вертолет кинохроники. Нечто несет людям горькие, сбивчивые слова.

Отчаяние сменяется в них надеждой, проклятия - смутной верой в счастье, в солнце, встающее из-за гор.

Развязные парни, увешанные камерами, лампами и магнитофонами, толкутся в тесной кабине вертолета. Крах панамской компании, гибель “Титаника”, сараевское покушение и проигрыш “Квинты” в футбольном матче на первенство мира, случись они сегодня, не займут в газетах больше десяти строк: первые полосы отведены тому, что скажет голос с неба.

Ждут и внизу. Улицы и площади залиты темной толпой, пестрой от развернутых газет. Нестройный колокольный звон несется над городом. “Первый раз со времен Моисея! Видение кардинала Спиллейна! В воскресенье утром бог обратится к людям”, - орут плакаты со стен, газетные заголовки, лысые проповедники на папертях и небритые личности в толпе, юркие, как голодные крысы. А толпа велика и молчалива, крики гаснут в ней как в вате.

Напряженно улыбаются мальчишки в синих, отстроченных белыми нитками штанах - стоять неловко, уйти тоже неловко.

Бледное, застыло лицо женщины, судорожно обнимающей испуганную дочь; крикни кто-нибудь рядом - и она страшно закричит. Крестятся старухи. Служащие в котелках, с достоинством выпрямившись, ждут, краем глаза следя за шефом. Вытирая губы салфеткой, на балкон вышел розовый мэр; в ближайших рядах прошел шепот - и утонул в толпе.

Пока не прозвучал голос с неба, только один человек в мире знает, что произойдет. Но его нет в толпе. Он стоит сейчас у борта океанского лайнера, солидно выбирающегося из порта.

Его звали здесь Кси, а настоящее имя его - Александр Волошин.

Саша Волошин родился в Харбине, учился в Калифорнийском институте у нобелевского лауреата Гленнера и уехал в Южную Америку по приглашению известной физической лаборатории. Родители его были русские, но он уже плохо понимал их язык, хотя свободно владел английским, французским и испанским. Город его детства чаще всего вспоминался позывными местной радиостанции, после которых певучий голос говорил по-китайски: “Харби-ин, Харби-ин!” - по-русски это звучало сожалением. Между пестрыми улочками китайского Фудадяна и серо-синими приземистыми кварталами японского городка была зажата чистенькая провинциальная русская часть города - вокзал, собор, рынок, кладбище. Свое кладбище жители, кажется, не любили: в конце концов сколько ни живешь на чужбине, всегда можно считать, что временно, а если умираешь там - это уже навсегда.

Первый раз он был по-настоящему счастлив, когда ему подарили золотую рыбку с радужным хвостом-вуалью. Семья выезжала в Корею, чтобы провести там лето. Ехали всю ночь, а утром автобус остановился, и отец сказал Саше, что вон за той сопкой - Россия. Они полезли по склону. Мальчику было очень неудобно лезть, потому что он боялся оставить в машине банку с золотой рыбкой и взял ее с собой. Наверху папа и мама долго вглядывались в ряды лесистых сопок за невидимой чертой границы. А Саша все глядел на рыбку - и не увидел земли своих дедов. В Корее рыбку отняли мальчишки.

Теперь он любил светлые костюмы и загар, жил в пансионе, который содержал бывший русский князь, а ныне безнадежный морфинист. Встречался с девушкой Минной, она имела огромные зеленые глаза, приятный голосок и два чешуйчато-черных платья. Это позволяло ей петь в ночном клубе. Белозубый, высокого роста, Александр выглядел как голливудский герой. Но где-то в глубине его души всегда таился тяжелый страх, что у него опять отнимут золотую рыбку, как он называл про себя счастье, эти чужие, с безукоризненным произношением и кучей влиятельных родственников неподалеку.

В лаборатории высоких напряжений Волошин занимался измерительными приборами, особенно электронно-оптическими преобразователями радиации в видимый свет.

Он сам сделал очень чувствительный преобразователь и однажды, отлаживая его в лаборатории, обратил внимание на непонятное явление, видимое только ему одному на экране прибора.

Посредине лаборатории стоял электростатический генератор Ван-Граафа, нехитрая машина с шаром наверху, накапливающим заряды. На экране он изображается чем-то вроде черного тотемного столба из фильма об индейцах. И странно: от головы-разрядника тянулась вниз голубая тонкая змейка, похожая на мгновенный снимок молнии. Малейший поворот верньера - и она таяла.

“Что же это такое? - размышлял Александр. - По-видимому, произошел разряд на землю. Но почему ионизация Не исчезла? Теперь воздух стал проводником электричества. Надолго ли?”

– Кси, иди сюда! Третий день мы почему-то теряем заряд, - закричали ему.

Волошин сбил верньер, выключил локатор, выбрал подходящую улыбку и пошел к генератору.

– Наверно, пробило изоляторы.

– Мы меняли их по три раза.

– Бывает… А что если сдвинуть генератор в этот угол?

– Зачем?

– Мало ли что: влажность, подпочвенные воды… Ну-ка, вЗЯлись!

Через минуту одобрительное ворчание из угла показало, что неприятность исчезла. Но Александр не обернулся. Опустив голову, он пересчитывал плитки пола от одной, случайно разбитой, стараясь запомнить прежнее положение генератора.