Герберт Уэллс - Мистер Блетсуорси на острове Рэмполь Страница 53

В блеске солнца и в упоительном аромате трав я обрел другое тело, которое было плотью от моей плоти, другое сердце, которое билось в унисон с моим, испытывая те же радости и те же страхи; обрел подругу, чьи глаза с живым участием следили за каждым моим движением, чьи надежды и опасения были мне бесконечно близки и чье тело принадлежало мне. Мы приблизились к этому озеру с разных сторон, не зная друг друга; мы покинули его, навеки соединенные любовью. Мы должны были держаться вместе и всеми силами помогать друг другу; теперь нам обоим грозили жестокие пытки и смерть.

Вэна — так звали мою подругу — была собственностью Ардама, и, согласно господствующим на острове законам, он мог делать с ней все, что ему заблагорассудится. А я нанес диктатору нестерпимое оскорбление. Вэна считала, что мы должны бежать и скрыться где-нибудь подальше или же одновременно лишить себя жизни. Но близость девушки пробудила гнев и отвагу в моей душе, и я уже начал подумывать об открытой борьбе с военачальником.

— Нет, — возразил я, — нам незачем скрываться! Ты войдешь в мою хижину как моя жена! Я — Священный Безумец, и все, что мне принадлежит, священно и является табу!

Надев на голову череп ленивца и накинув на плечи шкуру, я с посохом в руке направился к поселку; Вэна следовала за мной, вся трепеща от страха и восторга.

Мы вышли на проторенную тропинку, которая вела от водопадов к селению, и внезапно повстречали Чита. При виде нас он остолбенел. Властным, решительным тоном я сообщил ему о своих намерениях и о перемене в моей жизни. Он пришел в ужас и стал горячо меня отговаривать. Ардам поднимет против меня все племя; я возразил, что подниму все племя против Ардама. Но Чит лучше меня знал свой народ и умолял меня действовать осмотрительно.

— Она спрячется у меня в хижине, — заявил я.

— Так иди же туда поскорей, — сказал Чит.

Как раз в это время все племя собралось перед храмом «Великой богини» на митинг для единодушного вытья, и по дороге мы не встретили ни души. Я, как сейчас, слышу гнусавые голоса ораторов, доносившиеся с верхней открытой площадки, которые по временам покрывал дружный вой всего племени; они ни на минуту не замолкали, пока мы шли по безлюдной нижней тропинке. Чит расстался с нами, поспешив на военное собрание, чтобы узнать, что делает Ардам.

— Войди в мою хижину, это твой дом, — сказал я, раздвигая заслонявший вход тростник, и нежно обнял ее в полумраке моего убежища.

Неужели же все это мне только приснилось? Неужели новая жизнь была лишь плодом фантазии?

Как это было чудесно — прийти в уединенную хижину и уже не быть в одиночестве, чувствовать ласку и заботы человеческого существа, которое мне принадлежит, видеть, как Вэна суетится около очага, приготовляя обед.

Но вот возвращается с собрания Чит, вид у него встревоженный и решительный.

— Они ищут пропавшую девушку Ардама, — сообщает он. — Они думают, что ее похитил неприятель. Умоляю тебя, беги отсюда и спрячься с ней в пещере, которую мы с тобою нашли. Теперь, когда она стала твоей, — зачем тебе умирать?

Он исчез. Вышел наружу послушать, что творится в селении. Потом его широкое лицо снова появляется в двери хижины.

— Спустись вниз, там, у берега, — челнок. Когда сюда придут за тобой, ты будешь уже у водопада. А мне здесь нельзя оставаться. Мы скоро увидимся.

Мы слышим, как он пробирается сквозь кустарник, удаляясь от хижины. Я прижимаю к себе свою подругу. Я готов оказать отчаянное сопротивление врагам в дверях моей хижины. Но она не согласна.

— О господин мой, я хочу жить! — заявляет она. — Теперь я так хочу жить! Бежим с тобой отсюда, как советовал нам Чит!

Я обнаруживаю, что и мне хочется жить.

И вот мы спускаемся ползком по обрыву к реке и быстро находим лодку Чита. Сгущаются сумерки, селение переполошилось, в темноте мечутся факелы наших преследователей. Перекликаются голоса. Ударили в набат, и в тишину врезается острый свист. Мы уже в челноке, я хватаюсь за весло. Вдруг вспыхивают какие-то странные огни. Огромные зеленые светляки то загораются, то гаснут в густом синем мраке. Река шумит, словно взволнованная толпа, и в ее струях причудливо отражаются вспышки огней. Некоторое время мы гребем изо всех сил, но вот перед нами пенистый порог. На мгновение мы останавливаемся, потом нас вновь подхватывает течением. Кажется, не будет конца этой борьбе со стихией. Все громче доносится рев большого водопада, заглушая все звуки. Мы выбрались на берег и, пригнувшись к земле, бежим к озеру, разыскивая глазами вход в расселину. Вдруг что-то больно ударяет меня в плечо, и я падаю. Меня пронзила большущая стрела, пущенная сверху. Вэна вытаскивает стрелу и помогает мне подняться на ноги. Она гладит меня по плечу, и руку ее обагряет кровь.

— Пещера, — бормочу я, — расселина!

Сладкий запах вербены щекочет мне ноздри. Я вижу синюю полоску бурного неба, отраженную в озере. Где-то далеко позади слышится шум погони.

Но мы уже около отверстия, где ручей выбивается из скал.

Теперь мы в безопасности. В обширной пещере прохладно и темно; но внезапно меня охватывает слабость.

— Иди по руслу, — говорю я и тут же спотыкаюсь и падаю.

Вэна несет меня, и ноги мои волочатся по воде. Далее в моей памяти пробел, но, должно быть, я все-таки указывал ей путь. Вот я лежу на ложе из каких-то веток и душистых трав, а она, склонившись надо мной, кормит меня из миски. Меня ничуть не удивляет, что откуда-то появилась миска. Светло, как днем, и пещера почему-то очень похожа на уютную просторную комнату, Под головой у меня подушка. Наши глаза встречаются.

— Скушай еще, — говорит она, — это тебе полезно.

Я проглатываю еще ложку и, приподнявшись, сажусь в постели. Плечо у меня забинтовано, болит и как-то странно одеревенело.

— Но где же это мы? — спрашиваю я.

— У себя дома, — отвечает она. Она кладет свою прохладную руку мне на лоб. — Жара больше нет. Ты узнаешь меня, Арнольд?

— Ты — Ровена. Но скажи мне, где же я?

— На Бруклин-Хайтс… Съешь еще ложку.

— В Нью-Йорке?

— Ну конечно в Нью-Йорке!

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

повествующая о том, как необычайно преобразился остров Рэмполь; как мистер Блетсуорси вернулся в лоно цивилизации, как он мужественно сражался за цивилизацию, был ранен и чуть не погиб смертью храбрых в мировой войне; о его жене Ровене и о его детях; как он нашел себе занятие; о его замечательной беседе со старым приятелем, в конце которой были высказаны мысли о жизни человеческой, обещанные еще на титульном листе этой книги

1. Ровена

Я перестал расспрашивать и доел суп. Она коснулась моей руки и повторила: