Юлия Скуркис - Ошибка 95 Страница 53

«Остановись! – мысленно вскрикнула Мила. – Не могу больше на это смотреть!»

Смит резко обернулся, словно только и ждал, когда она к нему обратится.

– Жалеешь? – ухмыльнулся он. – Этого сукина сына? Хочешь жить среди таких вот, да? Чего стоит ваша сраная идеология? У руля теперь может стоять самый последний человек, вроде этого недоноска. Кто такой ваш президент, который сидит в Башне Правительства?

– Его выбрал народ, – сказала Мила. – Успокойся, Айвен. Ты сказал, что, если бы не этот человек, нельзя было бы сделать то, чего ты хочешь. Возьми себя в руки и доведи до конца то, что начал.

Смит с отвращением оттолкнул от себя Астахова и тот, откинувшись назад, громко стукнулся затылком о стену.

Мила покачала головой и отвернулась.

Глянув на монитор, Смит сказал:

– Пятнадцать минут третьего. В девять часов вечера мы уйдем отсюда, но перед этим тебе придется еще раз лечь в камеру.

До семи часов Миле пришлось слоняться по дому, а потом забраться в «гроб». К концу дня настроение Айвена стало приподнятым, он перестал нападать на Астахова, даже разрешил ему сходить в туалет и позволил съесть бутерброд. После этого опять связал его, не хотел непредвиденных ситуаций.

Оказавшись в камере, Мила обняла себя за локти, сознавая, что ей придется пролежать тут как минимум час. Что произойдет потом? Исчезнут эти вечные обрывки чужих мыслей и непрерывный фон противоречивых чувств, успокоится прошлое, уйдут страхи? Она вернется к прежней жизни, к той, что была до Рихарда? Но почему ей так плохо и тоскливо? Мила представила – когда все закончится, Айвен скажет: «Наконец-то я свободен!» и, открыв дверь, не прощаясь, исчезнет. Для нее он по-прежнему наполовину был Рихардом, тем самым человеком, который помог ей создать новый мир – мир, ради которого стоило жить. И еще она отчетливо осознала, что Айвен погибнет, умрет без медицинской помощи, но еще раньше окончательно свихнется.

Мила лежала на гладкой панели «гроба», чувствуя, как текут слезы – из уголков глаз по скулам и вискам прямо в уши. Когда Айвен вернулся той страшной ночью и назвал ее «тварью», когда он признался в ненависти, это еще не было концом их мира. В ту ночь воцарился хаос, но еще не было все кончено. Мила испытала ужас, потрясение, обиду, но все части ее с Рихардом мира, перевернувшись в ее душе, выстроились заново. По-другому. Все последующие дни шла война с прошлым, с Айвеном Смитом и с самой собой, но любовь по-прежнему существовала. Теперь близилась развязка. Цепь единичек и нулей в программе рано или поздно оборвется. Когда последний знак прекратит движение, любовь исчезнет. Мила уподобится Каю, в глаз которого попал осколок зеркала троллей. Будет ли ей тогда безразлична смерть Айвена?

Слезы потекли сильнее, она стала вытирать их и вдруг зарыдала, едва успев закрыть рот ладонью. Рихард… Айвен… Рихард… Айвен… Когда он уйдет, от прошлого не останется и следа. Одна за другой перед ней стали проноситься моменты жизни – счастливые и горькие. Столкновение на ступеньках, большие взволнованные, черные, как тьма, глаза Рихарда, арабское кафе «Земзем», ночь страсти с Айвеном в домике ее бывшего мужа, кошмар в квартире негра из Нана, рассказ Айвена о детстве, его жестокая фраза «я сделаю тебе больно, очень больно». Она судорожно вдохнула, еще раз беззвучно всхлипнула, вытянула руки вдоль туловища и повернула голову набок.

Снова перед ней замаячил Ивар. «Отпусти его… отпусти его», – говорил он. «Тебе-то какое дело? Ты остался в детстве и никакого отношения к этому не имеешь! Ты ушел давным-давно, зачем же вернулся теперь? Исчезни сейчас же!» Но Ивар не исчезал. Напротив, он становился все явственней. Мила поразилась, насколько четко ее память смогла восстановить давно забытое лицо. «Отпусти его, – говорил мальчик, – ты ведь знаешь, он должен уйти. Ты поверила ему еще во время последнего завтрака в твоем доме, и потом еще раз, вечером, и на следующий день, на площади в городе Нане… Ты веришь ему, Камилла, ты знаешь – он прав. Он должен сделать то, зачем пришел».

Внезапно Миле стало страшно. То, что говорил Ивар, не было ее мыслями, и не было мыслями Айвена. Это был чей-то посторонний голос! «Не бойся меня, – снова заговорил Ивар, и Мила рассмотрела конопушки на его носу (да-да! у него были веснушки, но она много лет назад об этом забыла!). – Я твой друг, и я знаю, Камилла, что ты поступишь правильно. Дай ему уйти, ничто не должно помешать…»

«Мой друг?! – возмутилась Мила. – Разве друг посоветует позволить кому-то умереть?! Разве может быть желание смерти порождением здорового ума? Я готова уважать стремления другого человека, но Айвен болен».

Она села, встряхнула головой, потерла лицо руками, а когда отвела их, поймала взгляд Астахова. Он что-то выговорил одними губами. Мила отвернулась от него, – Айвена не было видно. Закрыв глаза, она прислушалась к его мыслям. Видимо, он лежал в другой камере, такой же, как эта, и, похоже, Айвен спал. Во сне мысли его обычно изменялись: они либо двигались непрерывным красочным потоком, который нельзя было просто так на ходу увидеть (для этого требовалось лечь и расслабиться), либо замирали, превращаясь в медленно кружащийся в невесомости абстрактный символ. Так и есть, Айвен Смит задремал. Он утомился за день. Сколько же будет длиться сканирование? Не должна ли она разбудить Айвена? Но сейчас, когда он спит, ее ум обрел ясность и независимость. «Я смогу принять трезвое решение, когда избавлюсь от связи, которая меня подавляет», – подумала Мила.

Но прежде чем снова улечься, она взглянула на Астахова. С умоляющим видом тот отчаянно задвигал губами, и ей удалось разобрать: «Развяжите меня». Она отрицательно покачала головой и приставила палец к губам, на что Астахов зашевелил губами еще активнее, но теперь ничего нельзя было понять. Махнув на него рукой, Мила легла обратно в «гроб». Но теперь ей чудилось, что Астахов по-прежнему что-то пытается сказать. Мила вытерла остатки слез и сосредоточилась. Сколько сейчас времени? Должен ли кто-то остановить программу, когда сканирование закончится? Она опять прислушалась к Айвену и ничего не услышала. Но такое бывало и раньше, когда он крепко засыпал. Мила еще раз прислушалась. Так и есть, абсолютная тишина. Но мог ли он так крепко уснуть в то время, когда происходит такое важное событие – освобождение?

– Это опасно… – донесся еле уловимый шепот Астахова.

Она хотела подняться, но в этот миг перед глазами возник Ивар – еще ближе, еще отчетливее!

«Тебе не надо слушать этого человека, Мила!»

Ивар смотрел ей прямо в глаза. Она хорошо видела его радужки – серебристо-голубые с темно-серыми ободками. Такие реальные!

«Ты не будешь управлять мной! – чуть не вскрикнула Мила и, схватившись за край стенки, резко села, пройдя сквозь фантом. – Никто не будет мной управлять! Осточертело!»