Александр Чубарьян - Хакеры 1. Basic Страница 53

— Да мне бы архивы посмотреть, отец, — Ник ненавязчиво сунул дедку в карман купюру. — Я тут и сам недолго проучился, мне шесть лет было, когда меня перевели отсюда.

— Архивы — это тебе к завучу надо. Гаврилова Ольга Михайловна, она у нас архивами заведует. Вон туда ступай по коридору, — показал дед. — Последняя дверь слева, там рядом табличка будет, не перепутаешь.

Ольга Михайловна оказалась дородной женщиной с крашеными волосами и откровенно алчным взглядом бюрократки-взяточницы. Едва она поняла, что Ник явился без всякого официального приглашения, исключительно в частном порядке, как сразу же взяла инициативу в свои руки.

— Значит, говорите, здесь прошло ваше детство? — строго спросила она, постукивая карандашом по краю стола.

— Дошкольные годы, — уточнил Ник.

— И что же вы хотите?

— Можно ли посмотреть на свое личное дело? — Ник аккуратно положил на край стола купюру.

Постукивание прекратилось, купюра куда-то исчезла, строгость в обращении быстро улетучилась.

— Вообще-то, это не положено, но…

Получив еще одну купюру, завуч не только отвела Ника в комнату с архивом, но и лично помогла в поисках информации

о Нике.

Они провозились несколько часов, за которые пересмотрели, наверное, тонну бумажного архива. Но все их поиски были безрезультатны — никакого упоминания о Гумине Никите в архиве не

было.

— Может, мое личное дело потерялось? Или…

— Нет. Вопервых, это невозможно, а вовторых, вот же все списки учащихся за те годы. Вас нет ни в одном из них.

Это верно. Ни в одном списке не было никакого упоминания о Нике, поэтому версия о том, что личное дело потеряно или похищено, отметалась.

Вывод мог быть только один — Ник действительно никогда здесь не был.

Он возвращался домой в полной растерянности. А когда пришёл, его состояние сразу заметил Малой.

— Ну что, вернул свое детство?

Ник покачал головой.

— Нет. Вообще никаких упоминаний обо мне нет. И не вспомнил ничего, словно впервые в жизни тут побывал.

— А для тебя это так важно? — спросил Малой.

— Не знаю, — пожал плечами Ник.

— Ну и плюнь на это. Поехали лучше в Сочи. На море покупаемся, чурчхеллы поедим, круто!

— Угу… Поедем.

Ночью, когда Малой уже спал, Ник снова связался с Магарычом.

— Эд Макарыч, а не могло быть какой-нибудь ошибки? Может, перепутали что-то при поступлении?

— Может и перепутали. Вас тогда привезли целую пачку, с разных городов, но в один день доставили. К открытию торопились, видать. А ты сам-то что, ничего не помнишь?

— Только то, что в Питере было.

— Ну и память у тебя, совсем дырявая. Я вот даже помню, как вас всех в приемном зале собрали, человек пятнадцать. Вдоль стены стояли, глазенками своими хлопали. Ты же тогда, вроде, с Лешкой познакомился, разве не помнишь?

— Ладно, Эд Макарыч, пойду я спать.

— Погоди, — остановил его Магарыч.

— Что?

— Тут такое дело… в общем, я знаю, что это ты Лешкину игру взломал.

Ник помолчал немного, потом спросил равнодушно:

— Откуда инфа?

— Я тут кое-какие услуги Синдикату оказал. Они мне и рассказали. Ты знаешь, что Лешка сильно зол на тебя?

— Плевать, — отозвался Ник.

Магарыч вздохнул — ему что-то хотелось сказать, но он не знал, с какой стороны подойти. Потом, решив более не колебаться, сказал прямо:

— Он послал по твоему следу дашнаков.

— А кто это?

— Это те, кто рано или поздно тебя найдут. Ник, я не знаю, где ты, но тебе лучше не задерживаться долго на одном месте.

— Я понял, Эд Макарыч. Спасибо.

— Бывай. Надеюсь, еще увидимся.

Спать Ник лег не сразу. Еще долго сидел у окна с сигаретой и чашкой кофе, смотрел на улицу, едва освещенную фонарями, и думал о том, что, в сущности, Малой прав, и на поиски своего детства действительно стоит забить. Какая разница, где он провел свои первые годы жизни. В мире существует множество более важных вещей, чем прошлое, которое не вернуть, не изменить.

За много километров отсюда, по трассе «М4 Дон» мчались два черных минивэна. В тот момент, когда Ник натягивал одеяло до подбородка, закрывая глаза, минивэны промчались мимо поста ГИБДД, въезжая на территорию Краснодарского края.

Глава 25

Малой

Краснодар, 1 апреля 2005 года

Если бы Малого спросили, что такое дружба, то он бы, скорее всего, пожал плечами, фыркнул и ничего не ответил.

У него никогда не было друзей. В обществе, где он крутился несколько последних лет, друзей не бывает в принципе. Просто люди сбиваются в стаи, потому что так легче выжить. Какая может быть дружба в Отстойнике, где каждый готов перегрызть соседу глотку? Перегрызть даже не за собственную шкуру, а за бутылку сивухи или горсть окурков.

За одиннадцать лет своего существования Малой уяснил самое главное правило — доверять нельзя никому. И дело даже не в том, что все вокруг враги, и каждую секунду надо ждать подляны.

Просто люди разные, понимание жизни у них тоже разное. И каждый разграничивает добро и зло по-своему.

Никакого доверия. Никому. Всех держать на расстоянии, исключений нет.

Жизнь у Малого одна, принадлежит она ему, и никто не имеет права распоряжаться ею, кроме него самого. Чьи-либо советы, мнения, просьбы и приказы Малой всегда оставлял за бортом, прислушиваясь только к своей интуиции, которую ласково называл «чуйкой».

Поэтому, когда Ник попросил Малого больше не нюхать клей, пацан сказал, что будет делать то, что хочет.

Всякое действие рождает противодействие, а противодействие обычно рождает новое действие. Ник принял более радикальные меры, и ночью, когда Малой спал и выбросил остатки клея, рассчитывая, что в день отъезда Малой может обойтись без токсикомании.

Зря рассчитывал.

Утром Малой отправился на рынок за новым тюбиком «Момента» и десятком одноразовых пакетов.

— Мы вечером уезжаем, — напомнил Ник, когда Малой уходил. — Купи хлеба и сухой колбасы, бутеров в дорогу сделаем.

— Ага. Конечно.

И через час вернулся. Без хлеба, без колбасы, зато со всем, необходимым для кратковременного одурманивания.

— А где еда? — спросил Ник. — Ты же за едой пошел.

— Первый апрель — никому не верь.

— Ты что, дурак?

— Сам дурак, — огрызнулся Малой. — Я тебе что, шестерка? Туда сходи, то принеси… иди сам за своей колбасой.

Он открыл тюбик с клеем и стал щедро лить тягучую вонючую массу в пакет.

— Малой!

— Че?

— Вопервых, харе нюхать эту дрянь…

— Да пошел ты!

— Вовторых, ты же знаешь, что мне лучше не светиться на улице… А втретьих, не хами.