Федор Богданов - Дважды рожденный Страница 53

Неумолимая смерть шла с севера.

Человек отступал, ибо он не умел бороться с ледниками. Может быть, он сумел бы защитить себя от холода, но только живая земля могла давать ему пищу, холодный же лед ничего не производил.

По пятам за человеком шло холодное безмолвие севера.

Белые медведи, дикие олени, песцы, да редкие полярные лисицы рыскали по безмолвным ледяным пустыням.

…………………………

Грузовое каботажное судно, развозившее снаряды на боевые установки на ледянках, плыло низко, окутанное облаками. Воздух был полон теплой влаги. Изредка сквозь просветы в облаках проглядывало солнце, чтобы через пять минут вновь спрятаться. Судно постоянно меняло курс, но не меняло высоты. Оно заходило на каждую сеть батарей и мучительно долго сгружало белые газовые снаряды.

Профессор и Ли, вернувшиеся на двое суток позже, конечно, «Геркулеса» не застали и теперь плыли с «грузовой лоханью», как прозвала судно Ли, по направлению ко Второму сектору. Здесь начальником одной из сотен батарей был Эйс, у него-то профессор и намеревался сделать продолжительную остановку или даже совсем остаться здесь.

— Как в оранжерее, — заметил профессор. — Прямо не верится, что в полусотне километров отсюда лежат мощные ледники. А что теперь внизу?

— Озера и реки, болота и ручьи — талая вода с ледников.

— Но все-таки настоящая черная девственная земля?

— Да, льды отступили: под нами земля, покрытая на сухих местах дикой растительностью.

Было уже недалеко от Второго сектора. Воздух понемногу пришел в движение, водяные пары заколебались, подул ветер с севера, который очень быстро перешел в ураган. Неизвестно, откуда налетела гроза, все потемнело, и гигантские, чудовищные молнии начали бороздить небо. Однако, гром не был слишком силен, а меж тем влажный воздух лучше проводит звук, это профессор хорошо знал. Он решил поговорить с Эйсом при встрече на эту тему.

Судно стало швырять в стороны, шар над ними раскачивался. Но капитан во-время заметил опасность, и судно быстро взмыло вверх и плавно понеслось над грозой. Это было редкое зрелище для профессора: внизу, на расстоянии одного километра, бушевало море туч, из которого глухо доносились раскаты грома, а здесь, в ясной лазури, были мир и тишина.

Часа через два гроза прошла, и судно вновь спустилось до своей высоты.

Профессор летел уже тысячи километров и всюду видел бесчисленные установки по борьбе со льдами. Сотни тысяч, может быть, миллионы пушек выпускали снаряд за снарядом вверх. И каждый такой снаряд — лишний метр годной под поселение земли. И так шло вот уже полсотни лет. Какие громадные пространства освободились из-подо льдов за это время!

И сколько в то же время было понесено жертв со стороны людей!

Это была борьба со стихией, борьба с холодом и смертью, борьба за овладение обоими полюсами.

Это была борьба титанов.

Греческие мифы повествуют о борьбе титанов между собой, которые бросались скалами и холмами. Но это была бессмысленная борьба.

А вот новые, действительные, а не мифические, титаны объявили борьбу холоду и стали стрелять по небесам. И не скалами, а небольшими, длиной в метр снарядами. А результат колоссальный!

Ледники стометровой мощности и толщи стаивают на протяжении пятисот метров ежегодно к северу и на протяжении тысячи километров к востоку и западу.

Есть перед чем притти в изумление!

Эта титаническая борьба во много раз превосходила по замыслу и грандиозности ЭЭС, но все же без Энергетической станции она была бы немыслима.

Профессор часто думал об этом, и подобные мысли не покидали его; он молча преклонялся перед величием человеческого замысла, перед неограниченными силами гения человеческой мысли.

Когда Ли и профессор пришли к Эйсу, последний встретил их вместо приветствия словами:

— Около пяти часов назад у нас пронесся короткий ураган, но опустошения его значительны: треть жилищ унесена, исчезли четырнадцать человек, но выбрасыватели все целы, а это главное.

Да, думалось профессору, природа, бессмысленная и жестокая, мстит за себя: и побеждаемая, но еще непобежденная, она страшна. Здесь, у края ледников, на значительной площади воздух неожиданно теплеет, холодный воздух с севера старается занять его место. Отсюда и бури, и ураганы.

А титаны борятся, буря опрокидывает их, но они поднимаются и вновь методически и уверенно делают свое дело, шаг за шагом подвигаясь к северу.

ВМЕСТО ЭПИЛОГА

Дважды Рожденный, как привык теперь профессор сам называть себя, был удовлетворен: он окончательно убедился, что он не совсем был чужд новому человечеству. Правда, он был для теи не чем иным, как только троглодитом, — почти тем же, чем бы для него самого был настоящий пещерный человек, но тем не менее он не чувствовал себя больше одиноким. Ему казалось, что в великих достижениях, которыми пользовалось человечество теперь, была заложена частица его самого. Оборот космической турбины был ударом его собственного сердца, дрожь воздуха от выстрелов по холодной смерти была вибрацией его мысли.

И ведь верно! Смерть многолика. Именно по одному лику ее, вернее, по морде, стреляли два раза в день и били ее... И вместо безжизненных холодных полей холодной смерти загоралась радостная, жаркая, волнующая жизнь!

Он чувствовал радости новых людей!

Но у новых людей была и скорбь — скорбь от невозможности достигнуть те миры, которые каждый вечер неизменно зажигались в небе, и горели то ровным, то трепетным, но всегда одинаково зовущим светом.

Была у человечества сказочная красивая мечта: оно хотело летать наяву так же, как оно летало во сне.

Люди сделали воздух своей родной стихией.

Но тут же родилась еще более прекрасная мечта: другие неизведанные миры звали людей к себе.

Но вот слышится глухой гул. Что это? Ах, да: это дерзкие теи обстреливают небеса. Они завоевывают себе место под солнцем. Каждый выстрел — шаг вперед. Сколько калорий тепла сохранит он у поверхности земли? У них это точно подсчитано, они точны и аккуратны, эти теи. Что это сегодня стрельба дольше как будто продолжается? Или это профессору показалось?

Стрельба закончилась.

А ведь, в сущности, это — старая мысль, которую теи претворяли в дело. Ведь и тридцать тысячелетий назад были великие умы, которые уже тогда верно определили влияние углекислоты на температуру на земле. Правда, никто тогда не думал, что можно искусственным образом изменить климат в определенных областях, насытив воздух углекислым газом, но возможность такого естественного процесса доказывалась определенно. Вулканы, уверяли ученые, могут доставлять колоссальное количество углекислоты, именно это обилие выброшенной из недр земли углекислоты и было причиной повсеместного жаркого климата в каменноугольное время.