Филип Фармер - Повелитель деревьев (Мемуары Лорда Грандрита - 10) Страница 53

Единственной для меня возможностью выбраться живым из этой ситуации было тщательно следить за своим тылом и тем, чтобы не произвести ни малейшего шума, что было весьма непросто, учитывая мою глухоту. Я был вынужден контролировать. даже свое дыхание, чтобы не выдать себя.

У подножия шероховатой массы наполовину обрушившейся колонны мой ботинок наткнулся на какой-то предмет. Я встал на колени и ощупал его руками. Это была рука Клиры, оторванндя антропоидом. Я взял ее в правую руку и сел, прислонившись к колонне спиной. Видимость не превышала тридцати сантиметров, Я поДумал о том, что пока я там сидел, вокруг могла кипеть яростйая схватка, сотрясающая воздух яростными криками и ударами сталкивающегося оружия, в которой мои помощники напрасно разыскивали меня или звали на помощь.

Внезапно я почувствовал приближающийся запах Дика. Он должен был находиться совсем близко, чтобы я смог уловить его запах в этом холодном, насквозь пропитанном влагой воздухе. Он тоже должен был меня почувствовать. Я швырнул руку Клары прямо перед собой. Удар пришелся Дику по лицу в тот самый момент, когда его выпирающие вперед челюсти вынырнули передо мной из тумана, будто гримасничавшая маска гигантского призрака, одетого в черное и волосатое.

В ответ я получил не менее крепкий удар, едва не сломавший мне запястье и выбивший из руки кинжал, который взвился в воздух и сразу же канул в тумане.

Ослепленный кровью, залившей ему лицо из руки последней его жертвы, Дик промахнулся в своем следующем ударе.

Его палица просвистела в волоске от моей головы и разбилась, ударившись о камень колонны. Я вложил все силы в прямой удар, правой, угодивший ему в живот, точно в то место, куда он был мной ранен.

Он сложился вдвое, прижав обе руки к пупку. Мой кулак тут же врезал ему за ухом. Дик зашатался, и, когда он упал на колени, ребро моей ладони, будто нож гильотины, опустилось йа его затылок.

Любой другой человек на его месте был бы окончательно выбит из игры и скорее всего умер на месте. Он же был лишь наполовину оглушен. Антропоид встал на ноги, развернулся и, пoвинуясь рефлексу, вбитому в него занятиями каратэ, сделал выпад, задев мое правое плечо. Он опять едва не попал мне в ролову. Рука тут же онемела и потеряла чувствительность, будтo больше не принадлежала мне.

Я знал, что секунды через две рука отзовется дикой болью.

Но в данный момент я совсем ничего не чувствовал. То же cамое и с моим коленом, которое я ушиб во время падения и которое впоследствии заставило меня хромать в течение месяцев. Но я ни о чем не жалею. Сделанное стоило того.

Ноги Дика дрогнули в коленях, подкосились под его огромным туловищем и он рухнул на землю, лицом вниз. На секунду пoдумал, что это был конец. Но еще нашел в себе силы перевернуться на бок. В этот момент конечности внезапно вновь обрели жизнь и я закусил губу, стараясь не закричать от боли в них. Выпучив глаза, я изумленно смотрел, как Дик с трудом сгибает свое тело, пытаясь сесть на землю.

Презрев терзавшую меня боль, я качнулся вперед и нанес ему удар ногой под подбородок. В этот момент он поднял глаза и, не двигаясь, позволил мне преодолеть узкую полосу тумана, разделявшую нас. Потом откинулся на спину и застыл с широко открытыми глазами.

Это могло быть очередной уловкой. Медленно, с трудом опираясь на поврежденную ногу, я зашел со стороны головы и приблизился к нему. Дик не двигался. Я свалился рядом, вскрикнув от боли в поврежденном колене, и сомкнул пальцы здоровой руки на его горле. Они сжимались все сильнее и сильнее, медленно, но неотвратимо. Глаза антропоида вылезли из орбит, язык вывалился наружу сквозь оскаленные зубы. Он дважды дернул головой, пытаясь втянуть голову в плечи, но конечности его не пошевелились. Наконец его огромная бочкообразная грудная клетка опустилась в последний раз и замерла, чтобы уже больше никогда не подняться.

Я убил его благодаря чистой случайности, позволившей мне в последний раз воспользоваться «рукой помощи» Клары. По логике вещей, учитывая преимущество, которое он имел с самого начала, на его месте должен был лежать я, раздавленный и побежденный.

С огромным трудом, кряхтя и постанывая от боли, я распрямился на ногах и повернулся спиной к огромным мегалитам, стоящим по окружности вокруг центра всего ансамбля. Недалекий взрыв гранаты пахнул мне в лицо дуновением слабого ветерка. Но ветерок после этого не исчез, а внезапно усилился, и пока я доковылял до центра руин, туманная вуаль разорвалась во многих местах и облака стали быстро уходить вверх.

Вскоре перед моими глазами предстала полная картина разыгравшегося здесь побоища.

Среди поломанных и целых булав, бейсбольных бит, боевых цепов, арбалетов и прочей средневековой техники десятки и десятки тел неподвижно лежали на земле, усеянной сотнями торчащих в ней стрел. Но я нигде не нашел ни тела, ни следов Муртага. В центре, в огромном катафалке из столетнего дуба, украшенного резьбой и большими медальонами из чистого золота, над всеми возвышался Ксоксаз, со скрещенными на груди руками и огромной распущенной по ветру белой бородои, укрывавшей его тело до пояса. Правый глаз его прикрывала черная повязка, на голове сидела мятая черная шапка.

Два огромных черных ворона переступали ногами, прохаживались по егo плечам. При-моем приближении они раздраженно и негодующе закаркали, захлопали крыльями, взлетели и стали описывать низкие круги над величественными развалинами загадочного Стоунхенджа.

За пределами памятника, сквозь щели меж каменных столбов, куда ни кинь взгляд, повсюду виднелись многочисленные неподвижные тела людей.

«Да, — подумалось мне, — старик не мог и мечтать, вероятно, о подобной грызне».

Я остановился, глядя на своего деда. На того, кто поддерживал и укреплял своей кровью бесконечную череду Грандритов. Старец, переживший многие сотни поколений, почитаемый в свое время как истинный, живой и живущий бог, которому разные народы и в разное время поклонялись как Вотенджизу, Вотану, затем как нордическому богу Одину и Воклану, тот, кого также называли Божественным Безумцем, перестал смущать общество и природу своим неоправданно долгим пребыванием на этой земле. Ксоксаз, ибо таково было его истинное имя, под которым его все знали в Пещерах Девяти «Великий», на протогерманском языке, — присоединился к своим давно ушедшим братьям Эбн Ксоксазу, что значит «Равновеликий», и к Тритджазу — «Третьему».

Очень быстро туман рассеялся по всей равнине, открыв взгляду одиноко стоящие голые каменные исполины древних руин. Тем, кто вскоре придет сюда, откроется странное зрелище огромного богатого саркофага с находящимся в нем стариком, который, несмотря на внешний вид человека, прожившего не более ста лет, увидел свет своего первого дня не ранее 15 000 лет до нашей эры. Не меньшее удивление и интерес вызовет к себе и труп странного создания, которое ученые считали исчезнувшим с лица земли миллион лет тому назад.