Михаил Ляшенко - Человек - Луч Страница 53

Он медленно, едва касаясь, провел рукой по ее холодным кудрям, припушенным снежной пылью, черным даже на фоне ночи.

— У тебя такие волосы… Их всегда хочется потрогать, зарыться в них лицом…

— Знаешь, какие жесткие? — Она поймала его руку и держала. — Я злая…

— Когда ты говоришь, каждое твое слово падает мне в сердце…

— Юрка, это нечестно! — шепнула она задыхаясь… Бронзовая заря торжественно возникала за серебряными ветвями елей, когда они уходили из леса. Похожее сквозь седую дымку на мандарин, выкатывалось неяркое солнце, обещая морозный день.

Как прошел этот день и начался следующий, воскресенье, они не заметили. А на двенадцать часов была назначена финальная встреча по хоккею…

Вряд ли в Майске оставался к двенадцати часам хоть один человек, не пораженный вирусом хоккея.

Стадион мог вместить тридцать тысяч человек, сегодня туда втиснулось не менее пятидесяти тысяч, но это была только часть жаждущих знать, как пройдет игра, как решится затянувшийся спор между «Химиком» и «Торпедо».

Задолго до начала игры трибуны были забиты так, что если один человек, отдавая дань морозу, покачивался из стороны в сторону, то покачивался целиком весь ряд. Тот, кто мог вытащить руку, помогал соседу достать папиросу. Мальчишки сидели на крыше над ложей и на деревьях, поднимавшихся над забором стадиона. Там сидел и Пашка. А Лёня Бубырин и Нинка влезли на статую дискобола, и Нинка уже спорила с кем-то, не пуская на постамент. Одна щека у Бубыря подозрительно отдувалась, и, когда Нинка очень уж увлекалась спором, он незаметно делал несколько быстрых жевательных движений.

Сегодня был один из тех сверкающих зимних дней, когда потоки золота, которые щедро льет солнце, разноцветными драгоценностями переливаются на серебре снега, и лед, и коньки игроков вспыхивают ярко, до режущей боли в глазах… В такой день кажется, что нет людей с тусклыми глазами, вялой походкой и трусливыми желаниями, что здесь у всех горячая кровь, никто не боится жить и люди способны скорее на безрассудные поступки, чем на мелочную расчетливость и бесконечные опасения…

Игроки вышли на последнюю тренировку, приветствуемые радостным ревом замерзших зрителей. Юры среди вышедших на лед не было. Женя оглянулась и увидела у входа академика Андрюхина, профессора Павермана, профессора Ван Лан-ши, Крэгса и вздрагивающего плечами Хеджеса. Они остановили Юру, и Андрюхин что-то очень серьезно ему наказывал, а Юра, улыбаясь, весело кивал головой. Женя пожалела, что не слышала этого разговора. Неужели у Андрюхина сохранились какие-нибудь опасения?

— Бороду с поля! — заорал какой-то непочтительный болельщик.

И Андрюхин, спешно прервав свои наставления, зажал бороду в кулак и бодро взбежал по лесенке в ложу.

Юра, стараясь, чтобы его появление было как можно менее эффектным, быстро соскользнул на лед и нырнул в самую гущу игроков.

Но разве можно было ускользнуть от ста тысяч глаз, которые с нетерпением ждали этой минуты! Оказывается, все было подготовлено к тому моменту, когда Бычок ступит на лед родного стадиона. Медными глотками взревели трубы духового оркестра. Перекрывая их, орали пятьдесят тысяч человек:

— Бычо-ок!

Нетерпеливые мальчишки выпустили первых голубей.

Потом сразу же прозвучали сигналы колокола, приглашающие окончить разминку и очистить поле. На трибунах притихли, закурили. На лед выехали два человека в черном; один из них поднял руку ко рту, и звонкая трель судейского свистка, взвинчивая нервы болельщиков, пригласила команды.

Под ногами выезжавших на лед игроков, как всегда, путались фотографы, ибо истинный фотограф должен почему-то снимать обязательно приседая и едва не ложась на лед. Девочки, которых громко за что-то осуждала Нинка Фетисова, преподнесли капитанам цветы. Капитаны и судьи обменялись рукопожатиями, разыграли ворота. Болельщики немедленно прокомментировали этот важный факт, сообщив друг другу, что во втором периоде «Химику» придется играть против ветра. Наконец вратари, медленно отъехавшие к воротам, приняли более напряженные позы, и судья, спасая свои ноги от нацеленных клюшек, бросил шайбу в игру… Торжественно и томительно, возвещая шестьдесят минут боевых схваток, шестьдесят минут надежд и разочарований, шестьдесят минут страстного напряжения, прозвучал судейский свисток.

Команда «Химика» с места бросилась в яростную, неудержимую атаку. Затрепетавшим от восторга зрителям показалось, что химиков не пятеро, а гораздо больше. Защита кировцев растерялась, не выдержав такой бури, была смята на первой же минуте. Юра, с радостью чувствуя, что сейчас он хоть немного отплатит за любовь к нему тысяч ценителей хоккея, забросил первую шайбу… Мигнул красный глазок лампочки — 1:0. Ведет «Химик»! От рева, который потряс стадион, с окрестных деревьев взмыли потревоженные галки. Мальчишки, сидевшие на деревьях, среди них и Пашка, крича во всю глотку, уцепились покрепче, опасаясь, как бы и их не смел этот великолепный рев…

Команде кировцев пришлось начать с центра… Трибуны успели отпустить по этому поводу несколько десятков шуток, и, хотя шутки не отличались особой новизной и разнообразием, все хохотали так, как будто услышали их впервые… Однако похоже было, что неудача вовсе не обескуражила гостей. Кировцы ворвались в зону «Химика». Попытки Юры вновь начать атаку не удались… В холодном пламени вспышек от коньков и свежих порезов льда сшибались, падали, вскакивали, снова мчались, орудуя клюшками, игроки «Торпедо» и «Химика»…

В один из моментов игры в зоне кировцев вратарь, не рассчитав, выскочил на Юру, который продвигался с шайбой вперед. Юра отбросил шайбу в сторону, и один из игроков «Химика» с дальнего расстояния послал шайбу в пустые ворота «Торпедо». Счет стал 2:0 Стадион ликовал! С этим счетом команды ушли на перерыв…

Начался второй период, тот самый, когда химикам приходилось играть против ветра. Теперь, словно ощутив могучую поддержку ветра, энергично насели кировцы. Вратарь «Химика», знаменитый Васин, отбил несколько труднейших шайб, вызвав аплодисменты всего стадиона. Но игрокам «Химика» никак не удавалось вырваться из своей зоны. Вдобавок случилось несчастье: рикошетом отскочив от клюшки вывернувшегося некстати Юры, шайба неожиданно влетела в ворота «Химика». В первый раз над их воротами загорелась красная лампочка…

Невольно вскрикнув. Женя с ненавистью глядела то на шайбу, то на Юру, который, вцепившись в волосы, с перекошенным лицом медленно отъезжал от ворот. Товарищи старались не смотреть на него…

Но эта неудача, казалось, влила новые силы в начавших несколько вяло второй период химиков. Сухой треск клюшек, глухие удары шайбы о борта, искристое сверкание льда, яркие костюмы хоккеистов, пляска вратарей, которые выделывали такие па, каких не увидишь и в балете, — все это создавало великолепную картину и для непросвещенных зрителей. Но знатоки, затаив дыхание, следили за смелой комбинацией, которую великолепно разыгрывал «Химик»… Вторая пятерка, еще молодая, не очень обстрелянная, без Юры и других признанных снайперов хоккея, но, видно, хорошо усвоив их мастерство, дружно рвалась к воротам противников и завершила удачную комбинацию красивым голом. В третий раз над воротами кировцев вспыхнула красная лампочка…