Эдгар Берроуз - Марсианские рыцари (Сборник) Страница 54

Мы готовимся ко времени, которое обязательно придет — времени, когда исчезнут последние остатки атмосферы Барсума, когда исчезнет вода и пища. Мы для этого и готовимся, ибо не должно исчезнуть с лица планеты удивительнейшее из ее созданий — совершенный мозг.

— Но какой цели вы будете служить, когда придет это время? — спросила девушка.

— Ты не понимаешь, — ответил он, — для твоего разума это слишком трудно, но я постараюсь объяснить. Барсум, его луны, солнце, звезды — все создано с единой целью. С начала времен природа энергично работала над ее осуществлением. Сначала появилась жизнь, но она была лишена мозга — разума. Постепенно возникли зачатки нервной системы, они развивались, эволюция продолжалась. Мозг становится больше и сильнее. В нас ты видишь высшее достижение природы. Мы верим, что разовьемся в сверхрасу, в супермозг. Будущие калданы будут представлять собой сплошной мозг, глухой, немой и слепой, который будет лежать замурованный в подземном склепе, где почти ничто не помешает его вечным мыслям.

— Вы думаете, он будет только лежать и думать? — воскликнула Тара. — Только это — воскликнул он. — Может ли быть что-нибудь чудеснее?

— Да, — ответила девушка, — я могу представить себе множество более чудесных занятий.

6. В объятиях ужаса

Рассказ конвоира дал Таре пищу для размышлений. Она считала, что каждое существо создано с какой-то целью. Она знала, что у калданов должно быть свое место в схеме жизни, но каким оно было, не могла понять. Они напоминали ей небольшую группу жителей Гелиума, которые в погоне за знаниями отрекались от жизненных радостей. Они свысока относились к тем, кого считали не такими интеллектуальными. Себя они считали высшей расой. Она улыбнулась, вспомнив замечание отца о том, что если бы кто-нибудь из них сжег свой эгоизм, дым окуривал бы Гелиум целую неделю. Ее отец любил нормальных людей; те, что знали слишком мало, и те, что знали слишком много, одинаково не нравились ему. В этом отношении Тара была подобна отцу.

Помимо угрожавшей ей опасности в чужой стране было немало, интересовавшего ее. Рикоры вызывали у нее жалось и много предположений. Как и от кого они эволюционировали? Она спросила об этом Чека.

— Спой мне снова. И я расскажу тебе, — сказал он. — Если Лууд отдаст тебя мне, ты никогда не умрешь. Я буду держать тебя при себе, а ты будешь петь.

Девушка удивилась воздействию своего голоса на это существо. Где-то в его огромном мозгу находился участок, задетый ее пением. Это было единственное связующее звено между нею и его мозгом, когда он был отделен от рикора.

Когда он руководил рикором, у него могли появиться и другие человеческие чувства. Но девушка боялась думать об этом. Спев, она ждала, когда Чек заговорит. Он долго молчал, глядя на нее своими невероятными глазами.

— Я думаю, — вдруг сказал он, — что приятно принадлежать к твоей расе. Вы все поете?

— Почти все, — ответила она, — но у нас есть множество других интересных и приносящих радость занятий. Мы танцуем, играем, работаем, любим, а иногда и воюем, так как мы — раса воинов.

— Любовь! — сказал калдан. — Кажется, я понимаю, что ты имеешь в виду. К счастью, мы лишены чувств — в отдельном состоянии. Но когда мы соединены с рикором — о, это большая разница: слушая твое пение и глядя на твое прекрасное тело, я понимаю, что такое любовь! Я мог бы полюбить тебя!

Девушка отшатнулась от него.

— Ты обещал рассказать мне о происхождении рикоров, — напомнила она.

— Много веков назад, — начал он, — наши тела были больше, а головы меньше. Наши ноги были очень слабыми, и мы не могли передвигаться долго и далеко. Здесь было глупое существо, передвигавшееся на четырех лапах. Оно жило в земляных норах, куда приносило свою пищу. Мы стали рыть свои ходы к его норе и брать пищу, которую оно приносило. Однако ее не хватало на всех, поэтому калданы вынуждены были выходить и добывать еду сами. Это было тяжелой работой для наших слабых ног. Тогда мы стали ездить верхом на спинах этих примитивных рикоров. Прошло, несомненно, много веков, когда наконец калданы нашли способ руководить рикорами и полностью подчинили их себе, так что мозг калдана руководил всеми движениями рикора, мозг которого все уменьшался и со временем совсем исчез. Исчезли его уши и глаза, так как они были не нужны ему: калдан видел и слышал за него. Подобным же образом рикор стал передвигаться на задних конечностях, так как калдану нужно было видеть дальше. Когда исчез мозг рикора, вместе с ним исчезла и голова. Рот был единственной частью головы, которая использовалась, поэтому он сохранился. Иногда в руки наших предков попадали представители красной расы. Предки видели красоту и удобство тел этих пришельцев, и в этом направлении развивались рикоры. Благодаря разумному руководству, работе, появился современный рикор. Он — продукт сверхмощного мозга калданов, он — тело нашего мозга, с его помощью мы делаем все необходимое, как вы делаете все, благодаря своим рукам и ногам. Но у нас важное преимущество: мы можем выбирать себе тела и менять их. Разве ты не хотела бы быть калданом?

Тара не знала, как долго находилась она в подземном помещении. Казалось, что прошло очень много времени. Она ела, спала и следила за бесконечными потоками созданий, проходивших мимо входа в ее тюрьму. В одном направлении они шли с грузом — пища, пища, пища! В другом — возвращались с пустыми руками: видя их, она знала, что наверху день. Когда они не проходили мимо, она знала, что наступила ночь и бенсы поедают рикоров, оставленных на полях накануне днем. Она начала худеть и бледнеть. Ей не нравилась их пища, но даже если бы ей давали очень вкусную еду, она не стала бы есть много, боясь потолстеть. Идея полноты имела здесь свой, ужасный смысл.

Чек заметил, что она худеет, слабеет и бледнеет. Он поговорил с ней об этом, и она объяснила, что ей не нравится здесь под землей, что ей нужен воздух и солнечный свет, иначе она и дальше будет слабеть и в конце концов умрет. Очевидно, он передал ее слова Лууду, так как вскоре объявил, что король распорядился перевести ее в крепость. Она надеялась, что это следствие их беседы с Чеком. Даже просто вновь увидеть солнце было счастьем, к тому же у нее появится надежда на бегство, о чем она не осмеливалась думать раньше, так как знала, что без посторонней помощи ей не выбраться на поверхность из запутанных подземных лабиринтов.

Теперь же у нее есть слабая надежда. В конце концов она снова видит холмы, а раз так, то разве не может появиться возможность достичь их? Если бы у нее было десять минут — всего лишь десять минут! Аэроплан все еще там. Она знала, где его искать. Всего десять минут, и она свободна, свободна и далека от этого ужасного места. Но дни проходили, а она никогда не оставалась одна даже на пять минут. Она непрерывно обдумывала план спасения. Если бы не бенсы, ей удалось бы бежать ночью. Чек ночью всегда отделяется от тела и находится в каком-то полукоматозном состоянии. Это вообще не походило на сон, так как его безвекие глаза не закрывались и оставались открытыми. Ночью он неподвижно лежал в углу. Тара тысячи раз разыгрывала в уме сцену спасения. Она подбежит к рикору и выхватит меч, висящий на его доспехах. Она сделает это, прежде чем Чек поймет, что происходит, и раньше, чем он поднимет тревогу, она опустит лезвие меча на эту отвратительную голову. Всего за несколько мгновений она достигнет ограды. Рикоры не остановят ее: у них нет мозга, чтобы сообразить, что она убегает. Она много раз следила из своего окна за тем, как они открывают и закрывают ворота, выходящие в поле, и знает теперь, как действует замок. Она откроет его, выбежит и понесется к холмам. Холмы так близки, что ее не смогут догнать. Так просто! Было бы просто, если бы не бенсы. Бенсы ночью, а работники на полях днем!