Сергей Волков - Объект «Зеро» Страница 54

Игорь Макаров сказал, что за те сорок минут, что мы находились во власти урагана, нас могло унести километров на пятьдесят-шестьдесят. Таким образом, чтобы вернуться на северный склон горы, нам предстоит пройти эти самые километры пешком по леднику.

Положение наше критическое. Ураган разметал или завалил снегом все наши припасы. По сути, кроме левого борта гондолы, нескольких десятков метров спутанных снастей и рваного паруса-боковика, у нас нет ничего. Парус служит нам в качестве палатки, его обрывки пошли на подстилки. Плетеный борт гондолы – наше топливо, и его пугающе мало. Кроме этого у нас есть та одежда, что была на нас в момент крушения, спиртовая зажигалка, подаренная мне Шерхелем накануне отлета, два ножа и моя дневниковая тетрадь, исписанная менее чем наполовину.

Теперь о том, чего нет: у нас совсем нет еды и воды. Снег, который не в чем растопить, возможно, не даст нам умереть от жажды, но, поглощая его, мы рискуем заболеть. Я хорошо помню одно из главных правил всех полярников – никогда не ешь снег. Даже если тебе очень хочется пить, даже если в горле сухо, как в пустыне, – никогда не ешь снег. Я рассказал об этом своим спутникам.

Еще у нас нет оружия. Нет теплой одежды. То, что на нас надето, плохо подходит для путешествия по горам. Я облачен в уже изрядно потрепанный форменный комбинезон ВКС, Игорь вообще щеголяет в рубахе и штанах, изготовленных из местного, медейского сырья. Эта серая ткань, которую ткут чуть ли не в каждой хижине, похожа на мягкий брезент. В одежде, изготовленной из нее, неплохо себя чувствуешь в жару, но и только.

Пожалуй, лучше всего защищен от холода Цендорж. Монгол одет в крепкие штаны из искусственного хлопка, на нем бесшовная майка-хамелеон, вязаная шерстяная безрукавка и темно-зеленая куртка-гуманитарка из комплекта Корпуса спасения.

Единственное, что радует из нашей экипировки, – обувь. Крепкие высокие ботинки, все из того же комплекта КС, надежно защищают наши ноги от холода и влаги. Их электронная начинка не работает, но в принципе можно обойтись и без угловых компенсаторов, хотя просушка и подогрев были бы весьма кстати.

В любом случае нам необходимо в ближайшие сутки-двое добраться до свободной от снега местности, где есть топливо и вода. В этой связи наиболее верным решением было не двигаться в ту точку, откуда нас принесло, а спускаться вниз с горы в западном направлении. Судя по всему, там находилась глубокая долина, ширину которой на глаз мы определили в несколько десятков километров.

Собрав немудреный скарб, двинулись в путь. В принципе, Эос дает достаточное количество тепла, и от холода мы не страдаем. Гораздо худшим оказалось то, что у нас под ногами довольно тонкая корка наста, под которой – странный, гранулированный, если можно так его назвать, снег. Очень сыпучий, рыхлый и глубокий, он плохо держит вес человеческого тела, и мы все то и дело проваливаемся по пояс, а то и по грудь. Идти по такому снегу – настоящее мучение. К моменту захода Эос мы прошли не больше семи километров, практически оставаясь все на том же пологом склоне, «на плече горы», как выразился Макаров.

В этой связи было решено идти ночью. Отчасти на это решение повлияло и то, что вырыть в сыпучем снеге нору для ночлега нам не удалось.

С наступлением ночи резко похолодало. Мы разрезали куски паруса на ленты и повязали ими головы и кисти рук, но все равно жестоко страдали от холода. Снег в темноте словно светился, и мы не боялись сбиться с дороги или угодить в расселину наподобие той, в которой я оказался после крушения «Кондора».

К утру мы так измучились, что еле передвигаем ноги. Очень хочется пить. Ледяные гранулы, которые мы рассасываем во рту, жажду почти не утоляют, зато наши языки и десны здорово распухли.

12 февраля 2205 года

Спали несколько часов, прямо на снегу, подстелив по себя обрывки паруса. Проснулись, когда Эос поднялась довольно высоко. Разбудил нас странный и пугающий гул. Казалось, что где-то под землей, в самом сердце гор, некий исполин катает не менее исполинские глыбы камня.

Вскоре, видимо, от сотрясения горных пород, «поехал» снег. Если бы склон оказался более крутым, участь наша была бы печальной – нас увлекло бы вниз и похоронило. Но и на относительно пологом склоне мы едва не утонули в сыпучем снегу, барахтаясь в нем, точно в зыбучих песках.

«Горотрясение», как назвал Игорь это странное явление, продолжалось минут двадцать. Когда все успокоилось, мы двинулись дальше, стараясь побыстрее покинуть заснеженный склон.

Эос припекает сегодня гораздо сильнее. Наша одежда промокла, ото всех валит пар. Снега вокруг очень белые, без теней и полутонов. Сугробов, застругов, снежных барханов нет вовсе, и временами мне кажется, что мы – три муравья, волею судеб оказавшиеся на боку огромной радарной сферы и теперь ползущие по белой выпуклой поверхности неведомо куда…

Вообще здешние горы – рай для художников-пейзажистов. Ослепительный снег, широкие перспективы, живописные вершины вдали, зелень лесов, угадывающаяся сквозь дымку внизу, бездонное небо над головой и не менее бездонные пропасти, над которыми высятся зубчатые скалистые гребни.

Однако нам надо как можно скорее выбираться из этого царства снегов. Силы наши на исходе, и если смерть от голода в течение ближайших трех-четырех дней нам еще не грозит, в любом случае нужно хоть как-то восстановить ресурсы наших измученных организмов.

Идем очень медленно, по колено в проклятом «сыпняке». Сильно болят ноги; Игоря знобит, похоже, он простудился. В довершение всех бед Цендорж поймал «горняшку», «снежную слепоту», да и у меня глаза начали слезиться. Пришлось сделать повязки. Видно через них плохо. Наверное, со стороны мы похожи на слепцов со старинной гравюры. «Если слепой поведет слепых, все упадут в яму».

Склону нет ни конца ни края. Вечером горы снова трясло. Похоже, Игорь прав – на Медее идут активные тектонические процессы.

К вечеру стало еще теплее. Снег покрылся ледяной коркой. Идти стало сложнее. Мы не разговариваем – нет сил. Когда я скомандовал привал, все попадали там, где стояли.

13 февраля 2205 года

Игорь серьезно простужен, у него жар. Цендорж ничего не видит, жалуется, что глаза болят, «как набитые песком». За ночь одежда на нас заледенела. Если мы сегодня не покинем зону снегов, завтра мы уже не сможем двигаться.

Склон стал более пологим, почти ровным, а глубина снежного покрова увеличилась до нескольких метров. Чтобы не проваливаться, передвигаемся ползком. Сильно трясет. Игорь сказал, что такие интенсивные подземные толчки обычно наблюдаются вблизи действующего вулкана, однако ничего похожего на вулкан мы не видим.