Сборник - Фантастика, 1966 год. Выпуск 2 Страница 54

А если бы тогда усилить темп - сидели бы они сейчас здесь и возвращались бы стрелки так же медленно на свои места?

Юра, посидев несколько секунд, поднялся и вылез из машины. Поднялся и вылез. А тогда, может, и некому было бы уже вылезать и не из чего… Не было бы ни хронокара, ни стрелок и никакой надежды для тех, кто еще живет, поглядывая на индикаторы своих энергетических экранов.

Колин вздохнул. Юра не вскочил обратно в машину, чтобы обрадовать. Значит, рестов не было и здесь.

Он неуклюже вылез из хронокара, чувствуя, как затекло все тело. Столько времени без движения. Юра и Тер-Акопяи подошли, лица их были серьезны.

– Он не оставил, - сказал Юра едва слышно.

– Это очень скверно, знаешь ли, что не изобретена связь, - сказал Тер. - Очень неудобно, знаешь ли. Вы бы мне сообщили, я забрал бы у него ресты, и вам не пришлось бы ни о чем беспокоиться.

– Ничего себе беспокоиться, - сказал Колин. - Речь идет о жизни людей…

Тер кивнул.

– Я знаю. Но что тут поделаешь? Если бы мои вздохи могли помочь, то и в современности было бы слышно, как я вздыхаю. А так я думаю, не стоит. Я вот что сделаю: заберу свои батареи, сколько смогу, и отвезу туда, вниз.

– У тебя же хроноланг для средних уровней.

– Как будто я не понимаю, - сказал Тер. - Подумаешь, мезозой тоже средний уровень.

– Только в случае, если мы Сизова нигде не догоним, - сказал Колин. - Ты сам увидишь, расчет времени тебе ясен.

Да, может статься, что нигде не догоним. Очень вероятно.

Хотя это уже размышления по части некрологов. Но раз такое предчувствие, что добром эта история не кончится… На этот раз гнилой реет не выдержит. Обидно - ведь больше двух третей пути пройдено.

Зато последняя стоит обеих первых…

– Ладно, - сказал Колин и хлопнул Юру по спине. - Поехали, что ли? Надо полагать, прорвемся. Все будет в порядке…

Юра кивнул, но на губах его уже не было улыбки, которая обязательно появилась бы, если бы это был прежний ЮраКонечно, парень и сам понимал серьезность положения, и просто утешать было нельзя - неубедительно. Нужно что-то другое. “А другого нет, - подумал Колин. - Все сказано, все понятно”.

– По местам…

Он включил ретаймер осторожно, опасаясь, как бы с рестом не случилось чего-нибудь уже в самый момент старта. Медленно нарастил темп до обычного, а затем постарался забыть, что на свете вообще существует регулятор темпа. Больше никакой смены ритмов не будет до самого конца. Каким бы этот конец ни был.

Глаза привычно обегали приборные шкалы. Стрелка часов ползла медленно, медленно… Указатели барохронов порывисто качались из стороны в сторону. Но реет держался. И Юра тоже держался там, в ретаймерном отделении. Хоть бы оба выдержали…

Реет начал сдавать первым. Это произошло примерно еще через три часа. Раздался легкий треск и сразу же повторился.

Колин лихорадочно завертел лимбы. Юра из ретаймерного прокричал: - Сгорели две ячейки!…

В его голосе слышался страх. Колин по-прежнему скользил взглядом по приборам, одновременно прислушиваясь к обычно едва слышному гудению ретаймера. Сейчас гудение сделалось громче, хотя только тренированное ухо могло различить разницу. Две ячейки не так много. Но обольщаться мыслью о благополучии было уже трудно. Конечно, осталось еще сто восемнадцать. Но недаром говорится: трудно лишь начало. Оставшиеся ячейки перегружаются сильнее, им приходится принимать на себя нагрузку выбывших. А это значит…

Раздался еще щелчок, стрелки приборов качнулись в разные стороны. Третья ячейка. Зажужжал компенсатор, по-новому распределяя нагрузку между оставшимися. Колин услышал за спиной дыхание, потом Юра опустился в соседнее кресло. Значит, не выдержал в одиночестве…

– Кислород весь, - сказал Юра. - Охлаждать больше нечем…

Они обменялись взглядами, ни один не произнес больше ни слова. Говорить было не о чем: не каяться же в грехах перед смертью…

Еще щелчок. Четвертая.

Колин взглянул на часы. Еще много времени… Исторического, в котором надо подняться, и физического, которое следует продержаться. Они не продержатся. Каждый щелчок может оказаться громким - и последним, потому что оставшиеся ячейки способны сдать все разом. Нет, все-таки нельзя перегружать их до такой степени.

Он протянул руку к регулятору темпа, который был им недавно забыт, казалось, навсегда. Чуть убавил. Гудение стало тише. Но это, конечно, не панацея. Сбавлять темп до бесконечности нельзя: тогда если они и дойдут, то слишком поздно.

И вообще это палка о двух концах: ниже темп - больше времени в пути, дольше будет под нагрузкой реет. Нет, теперь убавлять он не станет.

Щелчок, щелчок, щелчок. Три щелчка. Да, и это не помогает. Очевидно, ячейки уже перерождаются. Что ж, ясно по крайней мере, где граница их выносливости. И то неплохо.

Но до современности им не добраться…

Он покосился на Юру. Парень сидел в кресле, уронив руки, закинув голову, глаза были закрыты, он тяжело дышал.

Ну вот, еще этого не хватало…

– Что с тобой?

Юра после паузы ответил: - Нехорошо…

Голос был еле слышен. Ну, понятно - столько времени проторчать там, у ретаймера, да еще такое нервное напряжение… Парень молодой, неопытный… Только что с ним теперь делать?

– Дать что-нибудь?

“Что же ему дать? Я даже не знаю, что с ним…” - Нет… Колин, я не выдержу…

– Ерунда.

– Не выдержу… Хоть несколько минут полежать на траве… Трава. Где ее взять?…

– Дотерпи… Не дотерпишь?

– Нет… Дышать нечем…

И в самом деле. Воздух не очень, да и жара… Скоро плейстоцен, последняя разрешенная станция. Там сейчас никого нет, но все, как всегда, готово к приему хроногаторов. Кстати, охладить реет, осмотреть его да и всю машину. Больше остановок не будет до самой современности: скоро уже начнется обитаемое время, в котором останавливаться запрещено, да и подготовленных площадок там, естественно, нет…

Колин невольно вздрогнул, хотя и обещал себе удерживаться от подобного проявления эмоций; раздались еще два щелчка. Юра раскрыл рот, чтобы что-то сказать, но Колин опередил его.

– Вот он, - сказал Колжн. - Маяк стоянки…

Сигнальное устройство заливалось яростным звоном.

– Включаю автоматику выхода. - Цифры счетчиков исторического времени перестали торопиться. Розовая мгла сгущалась. Так бывает всегда перед выходом из субвремени. Хронаторы мерно пощелкивали, голубой свет приборов играл на блестящей рукоятке регулятора темпа.

Небольшая, но все же отсрочка. Пусть отлежится парень и остынет реет…

Хронокар выпрыгнул из субвремени. Вечерело. Стояла палатка, немного не такая, как в их экспедиции, но тоже хорошая, современная палатка. Это и была стоянка хронокаров в плейстоцене, последняя перед современностью, перед стартовым залом института, о котором Колин подумал сейчас, как о чем-то далеком и недостижимом.