Фредерик Пол - Туннель под миром Страница 54

— Неразрушимый он или нет!

— Ну, конечно! Рано или поздно все роботы задумывались над задачей, неизбежно встававшей перед ними: как они сами могут быть разрушены. Мы конструировали их таким образом, чтобы они в большей или меньшей степени могли думать самопроизвольно. Это был единственный способ сделать их хорошими мыслящими машинами. Перед роботами, похороненными в цементе, вставала задача: каким образом разрушить самих себя; не в силах ее решить, они теряли рассудок. Тор I оказался умнее. Он нашел ответ. Но у него был единственный способ проверить правильность решения — на себе самом!

— Но… Тор II…

— То же самое. Он знал, что прибор подействовал на Тора I, но не знал, подействует ли он на него самого. Роботы обладают холодной логикой. У них нет инстинкта самосохранения. Тор II просто испытал прибор, чтобы посмотреть, сможет ли он решить ту же задачу. — Харнаан перевел дух. — Прибор решил ее.

— Что мы скажем Туиллу? — безучастно спросил Ван Дамм.

— Что мы можем ему сказать? Правду, — что мы зашли в тупик. Единственные роботы, которых нам стоит производить, — это мыслящие машины из дюралоя, а они будут уничтожать самих себя, как только начнут задавать себе вопрос, в самом ли деле их нельзя разрушить. Каждый из выпущенных нами роботов дойдет до последнего испытания — саморазрушения. Если мы сделаем их не такими разумными, их нельзя будет применять. Если мы перестанем применять дюралой, Лаксингэм или другая компания начнет их портить. Роботы, конечно, замечательная вещь, но они родятся со стремлением к самоубийству. Ван Дамм, я боюсь, нам придется сказать Туиллу, что Компания зашла в тупик.

— Так в этом и состояло истинное назначение прибора, а? — пробормотал инженер аварийной службы. — А все остальные его проделки — это лишь побочные явления, результаты действия неуправляемой машины?

— Да…

Харнаан направился к двери, обойдя полурасплавленные останки робота. Он с грустью взглянул на свое погибшее создание и вздохнул.

— Когда-нибудь, возможно, мы и найдем выход. Но сейчас, по-видимому, получился порочный круг. Нам не следовало называть его Тором, — добавил Харнаан, выходя в холл. — Я думаю, правильнее было бы назвать его Ахиллом.

ДЖЕЙМС МакИНТОШ

«ГЕНИЙ» НЕ МОЖЕТ ОШИБАТЬСЯ

Марк Суон остановился у кабинета Бергстейна и насмешливо взглянул на покрытую пластиком дверь.

На ее гладкой поверхности не было ни таблички с фамилией, выведенной золотыми буквами, ни даже надписи «Вход воспрещен».

Имена сотрудников разведки сохранялись в строжайшей тайне. И раз на двери не было указано фамилии Бергстейна, считалось, что ни одной уборщице не удастся разузнать ничего такого, что помогло бы Меркаптану одержать победу в войне против Земли. А поскольку в отделе «Земля» при Службе безопасности правая рука никогда не знала, что творит левая, там полагали, что утечка секретных сведений невозможна.

Невозможна?.. Как бы не так!

Марк постучал в «засекреченную» дверь и вошел.

— А, Марк, — обрадовался Бергстейн. — Вы пришли вовремя. Через две минуты нам надо быть в лаборатории.

— Я не пойду, — возразил Марк.

Бергстейн удивленно посмотрел на него.

Марк протянул ему конверт.

— Я хочу передать это Д. Пожалуйста, поставьте штемпель с указанием времени: пусть шеф знает, что я написал ему до испытания Кэрра.

— Вы не должны этого делать! — воскликнул Бергстейн.

— Мало ли чего я не должен делать… Например, говорить вам, что я написал. Но, как только вы поставите штемпель, я скажу.

Немного поколебавшись, Бергстейн вложил письмо в небольшой аппарат. Через секунду оно выскочило обратно в виде плотного пакета; в левом верхнем углу была поставлена печать, дата и время подачи документа.

— В этом конверте — мой рапорт об отставке, — пояснил Марк. — И не отговаривайте меня. А еще я пишу, что дестабилизатор на Военно-морской верфи был установлен не Кэрром и что ни один из тех семнадцати человек, которых нам приказали проверить, в этом не замешан.

Бергстейн хотел что-то возразить, однако передумал и, улыбнувшись, произнес только:

— Зелен виноград.

— Что вы хотите этим сказать?

— Видите ли, Марк… Я не поручусь за достоверность своих сведений, но… Ходили всякие слухи… Два года назад, когда С. вышел в отставку, вы, говорят, рассчитывали стать вместо него начальником Службы безопасности, не правда ли? Но вас обошел Д., а вы были поставлены во главе отдела контрразведки. Через полгода вас сняли и эту должность получил я… Теперь вы мой подчиненный.

— Ну и что? — мрачно спросил Марк.

— Зелен виноград, — повторил Бергстейн. Марк понял, что разговор окончен, и направился к выходу.

— Обождите минутку, — резко окликнул его Бергстейн. — Пока вы еще служите в контрразведке, и я — ваш начальник.

Он нажал кнопку звонка.

— Вот что, Марк. Сейчас я пошлю ваше письмо Д., а затем мы вместе с вами отправимся в лабораторию. Испытание докажет, что дестабилизатор был установлен Кэрром, после чего Д. непременно вызовет вас к себе… — И тогда вы вряд ли сможете оставаться в разведке. Правда, я совершенно не представляю себе, как будет оформлен ваш уход — отставка или увольнение ввиду непригодности… А теперь пошли в лабораторию!

— Не могу я видеть, как ни в чем не повинного человека мучают на аппарате для дознания!

— Говорю вам раз навсегда, Марк, что Кэрр — диверсант. А сейчас вы дойдете со мной. Это — приказ.

Вошел курьер. Бергстейн вручил ему пакет и велел немедленно передать его Д. Затем он поднялся. Марк, пожав плечами, последовал за начальником.

В лаборатории все было уже приготовлено для допроса. Кэрра усадили на высокое металлическое сиденье, напоминавшее электрический стул. Подле него стояли несколько техников и врач. Марк подумал о том, как нелепо присутствие врача при подобной процедуре, но потом вспомнил, что когда-то врачам полагалось присутствовать и при дуэлях.

Бергстейн кивнул старшему технику. Тот сделал знак одному из своих помощников, который включил рубильник. Кэрр истошно закричал. В помещении слегка запахло паленым: видимо, в аппарате что-то испортилось, но исправлять было уже поздно. Старший техник снова подал знак помощнику, и тот перевел рычаги.

Кэрр больше не кричал. Теперь — по ходу дознания — он мог, вернее, должен был говорить. При этом аппарат не позволял ему ни кричать, ни лгать.

— Это вы установили дестабилизатор на Военно-морской верфи? — начал допрос Бергстейн.