Айзек Азимов - Новые Миры Айзека Азимова. Том 6 Страница 55

Но с появлением пятой, сотой почетной степени они потеряли всякое значение для него. Они больше говорили о дающем, чем о том, кому предназначались. Давным-давно Эндрю разобрался в том, что ему удалось сделать благодаря своему разуму и творческим способностям, и теперь ему хотелось только продолжать начатое в тишине и покое, без всех этих речей в его честь и длинных путешествий. Почести стали для него лишними.

Скука и раздражение были чувствами чисто человеческими, это было известно Эндрю, но последние двадцать или тридцать лет он сам начал испытывать их. Насколько от помнил, раньше от подобных огорчений он был свободен, хотя с самого начала был в нем не свойственный роботам элемент беспокойства, которое в течение долгого времени он предпочитал не замечать. А вот новая для него раздражительность… он предположил, что она появилась в результате обновления его тела. Она не тревожила его, по крайней мере пока.

Когда наступил сто пятидесятый день его рождения и из «Ю. С. Роботс» сообщили, что собираются устроить грандиозный банкет в его честь, Эндрю с досадой в голосе велел своему секретарю отослать приглашение назад.

— Скажите им, что я глубоко тронут и т. д. и т. п., как обычно. И что именно сейчас я занят очень сложным проектом и т. д. и т. п., и еще — что совсем не по мне вся эта шумиха вокруг моего юбилея, но я все равно всем им весьма благодарен, понимаю всю важность мероприятия — и прочее, и прочее, и прочее.

Обычно такого письма хватало, чтобы освободиться от настойчивого приглашения. Но не на этот раз.

Позвонил Элвин Магдеску и сказал:

— Но, Эндрю, вы не можете так поступить.

— Что не могу?

— Плюнуть в лицо «ЮСРММ», отказавшись от приглашения на обед в вашу честь.

— Но, Элвин, я не хочу этого банкета.

— Понимаю. Но вам все равно придется пройти через это испытание. Хоть изредка вы должны вылезать из вашей лаборатории и выслушивать скучные речи о том, какой вы замечательный.

— Мне вполне хватило того, что я получил за последние десятилетия, спасибо.

— Ну, пусть будет еще раз. Вы же не хотите обидеть меня, Эндрю?

— Вас? А вы тут при чем? Какое отношение все это имеет к вам?

Магдеску к этому времени было уже девяносто четыре года, шесть лет назад он ушел на пенсию.

— А такое, — с горечью сказал Магдеску. — Я как раз и предложил устроить банкет. Это возможность проявить мою любовь к вам, проклятой куче металлолома, и одновременно выразить вам благодарность за весь этот фантастический набор протезов Эндрю Мартина, которые и меня сделали в некотором роде ходячей кучей металлолома и продлили мою жизнь вплоть до сегодняшнего дня. Я собирался быть распорядителем церемонии, главным тамадой. Эндрю, вы не можете отказаться, иначе вы выставите меня таким глупцом! Вы — лучшее из всего, что было произведено в «Ю. С. Роботс энд Мекэникл Мен», и вы отказываетесь пожертвовать одним-единственным своим вечером, чтобы услышать своими ушами признание этого факта и доставить старому другу капельку наслаждения — всего лишь одну каплю, Эндрю.

Магдеску умолк. Его постаревшее лицо с поседевшей бородкой грустно взирало на Эндрю с экрана.

— Ну ладно… — сконфуженно сказал Эндрю.

И он дал согласие пойти на торжественный обед. Зафрахтованный компанией «Ю. С. Роботс» шикарный флиттер прилетел, взял его на борт и доставил в главное управление корпорации. В огромном зале Большого роботехнического комплекса, отделанном деревянными панелями, собралось по меньшей мере триста человек, все в неудобных старомодных одеждах, которые все еще считались единственно подобающими по случаю подобных грандиозных событий.

И событие это было-таки грандиозным. Присутствовали с полдюжины членов регионального Законодательного собрания, один юрист из Всемирного суда, пять или шесть лауреатов Нобелевской премии и, конечно, целое скопище Робертсонов, Смайтов и Смайт-Робертсонов, и большой набор сановников и знаменитостей всех видов и мастей со всего мира.

— Ну вот и вы, — сказал Магдеску. — Я не был уверен до последней минуты.

Эндрю был потрясен, увидев, каким хрупким и ссутулившимся стал Магдеску, каким он выглядел хилым и изнуренным. Но в его глазах сохранился блеск прежнего задора.

— Знаете, я не смог устоять, — сказал ему Эндрю. — Правда, не смог.

— Я рад, Эндрю. Вы хорошо выглядите.

— И вы тоже, Элвин.

Магдеску грустно улыбнулся:

— В вас все больше и больше человеческого, вы не замечаете? Вы лжете совсем как мы. Как вы непринужденно заливаете, Эндрю! И при этом никаких колебаний!

— Нет таких законов, которые запрещали бы роботу лгать человеку, — сказал Эндрю. — Разве что эта ложь могла бы повредить человеку. Но на мой взгляд, Элвин, вы действительно хорошо выглядите.

— Вы хотите сказать — для человека моего возраста.

— Да, пожалуй, мне следовало сказать «для человека вашего возраста». Если вы настаиваете на точности моих выражений.

В речах, как обычно, прозвучали помпезные выражения восторга и удивления по поводу его многочисленных достижений. Ораторы следовали один за другим, все они казались Эндрю скучными и тяжеловесными, даже те, в чьих выступлениях были и ум и изящество. По стилю выступления отличались одно от другого, но содержание повторялось. Все это Эндрю слышал много-много раз.

Но в каждом выступлении был один, не высказанный вслух подтекст: покровительственное отношение к роботу, который так много преуспел в создании удивительных вещей, просто чудо, что он, просто механическая конструкция, оказался способным к творчеству, к мышлению, к воплощению своих замыслов в столь необычайные устройства. В этом наверняка была своя правда, но Эндрю болезненно воспринимал ее и не знал, как от этого избавиться.

Последним должен был говорить Магдеску.

Торжества продолжались уже довольно долго, и Магдеску выглядел бледным и усталым, когда поднялся со своего стула. И Эндрю, сидевший рядом с ним, видел, как он высоко задрал голову, стараясь собраться с силами, как развернул плечи, наполняя воздухом легкие — легкие-протезы из его, Эндрю Мартина, лаборатории.

— Друзья мои, не буду повторяться, чтобы не отнимать лишнего времени у вас. Все мы хорошо знаем, что сделал Эндрю Мартин для человечества. Многие из нас сами воспользовались плодами его труда; я знаю, что вы, сидящие сейчас передо мной, в большинстве своем пользуетесь протезами Эндрю Мартина. В том числе и я. Но еще я хочу сказать, каким большим счастьем и честью для меня была совместная работа с Эндрю с самых первых дней протезологии, хотя я играл весьма скромную роль в создании тех конструкций, которые сегодня имеют такое огромное значение для нашей жизни. И я хочу, чтобы все поняли, что, если бы не Эндрю Мартин, меня бы здесь не было. Я умер бы пятнадцать или двадцать лет назад, впрочем, как и многие из вас, если бы не он и не его удивительные изобретения.