Ларри Нивен - Подарок с Земли Страница 55

Если бы Мэтт мог свести их вместе…

Движущаяся коробка поднялась наверх и Мэтт вошел.

Опускался он долго. «Планк» был высок. Одно скошенное кольцо переднего края, в котором хранилось оборудование для основания колонии, было сорок футов высотой. Высота корабля составляла сто восемьдесят футов, считая посадочную юбку. Внутренний корпус не достигал почвы — корма и сопла посадочных моторов поддерживались в десяти футах над почвой расширяющимся продолжением внешнего корпуса, действительно напоминающим юбочку.

Эта движущаяся коробка была открытой, решетчатой. Мэтт наблюдал свое продвижение сверху донизу. Будь он агорафобом, свихнулся бы раньше, чем коробка остановилась у шлюза.

Шлюз был немногим больше движущейся коробки. Внутри он весь состоял из темного металла, с синей пластмассовой контрольно-управляющей панелью. Мэтта с души уже воротило от перемигивающихся циферблатов и металлических стен. Странно и неуютно было находится в окружении такого количества металла и тревожила мысль — что же такое пытаются ему поведать эти циферблаты.

На потолке находилось нечто такое, что Мэтт не вдруг опознал. Нечто простое, почти знакомое… Ага. Лестница. Лестница, без надобности ведущая от двери к стене по потолку шлюза.

Конечно. Когда корабль вращается в космосе, наружная дверь должна выглядеть люком на «чердак». Само собой, тогда нужна лестница. Мэтт ухмыльнулся, шагнул в дверь и едва не налетел на полицейского.

«Удача Мэтта Келлера» подействовать не успела. Мэтт отшатнулся обратно в шлюз. Он услышал дробь щадящих пуль по металлу, будто бросили горсть гравия. Через мгновение этот человек, стреляя, появится из-за угла.

Мэтт взвыл единственное, что пришло в голову:

— Стой! Это я!

В тот же миг охранник показался у поворота. Но еще не выстрелил… и сейчас еще не выстрелил… и, наконец, повернулся и ушел, бормоча сердитые извинения. Мэтт хотел бы узнать, за кого его приняли. Впрочем, это неважно. Полицейский уже забыл о нем.

Мэтт предпочел последовать за полицейским, нежели сворачивать в другую сторону. Ему казалось, что если охранник увидит приближение двух человек, одного из которых он знает, а на второго тот не обращает внимания, то не выстрелит, насколько бы ни был готов спустить курок.

Узкий коридор изгибался влево. Пол и потолок были зеленого цвета. Слева по белой стене шли неудобные яркие лампы; правая стена была черная, с шероховатой резиновой поверхностью, явно предназначавшейся на пол. Хуже того, все двери были люками, ведущими вниз, в пол, и вверх, в потолок. Большая часть дверей в полу была закрыта и покрыта мостками. Большинство дверей в потолок были открыты и туда вели лестницы. Все лестницы и мостки выглядели старыми и грубыми, колониального производства, и все были приклепаны на место.

Странно это выглядело. Все стоит на боку. Ходить здесь — все равно, что отрицать гравитацию.

Мэтт слышал звуки и голоса в некоторых комнатах наверху. Они ничего ему не говорили. Он не видел, что происходит над ним, да и не пытался увидеть. Он прислушивался, не прозвучит ли где голос Кастро.

Если он сможет доставить Главу к средствам управления ядерными двигателями — где бы они ни находились — тогда Мэтт сможет пригрозить взорвать «Планк». Кастро устоял перед угрозой физической болью, но как он отреагирует на угрозу для Плато Альфа?

А все, чего хочет Мэтт — это освободить одного пленника.

… Вот голос Кастро. Доносится не с потолка, а из-под ног, из-за закрытой двери. Мэтт нагнулся над мостками поверх этой двери и попробовал ручку. Заперто.

Постучать? Но все Исполнение нынче ночью на взводе и готово стрелять во что попало. При таких обстоятельствах Мэтт может очутится без сознания и упасть за много секунд до того, как стреляющий успеет потерять к нему интерес.

Невозможно украсть ключ или хотя определить нужный ключ. и он не может оставаться здесь вечно.

Если бы здесь была сейчас Лэни.

Голос. Полли рывком настроилась на внимание — только вот рывка она не почувствовала, не узнала, двинулась она или нет.

Г о л о с. В течение какого-то вневременного интервала она существовала вообще без ощущений. Оставались картины в памяти и игры, в которые она могла мысленно играть, а некоторое время она проспала. Какой-то друг начинил ее щадящими пулями. Ей живо помнились уколы. Но она проснулась. Мысленные игры не получались; она не могла сосредоточиться. Она начала сомневаться в реальности своих воспоминаний. Лица друзей смазывались. Она цеплялась за память о Джее Худе, его остром, умном, легкозапоминающемся лице. Джей. Вот уже два года они немногим более, чем близкие друзья. Но за последние часы Полли безнадежно влюбилась в него: он был единственным зрительным образом, приходившим к ней ясно, кроме ненавистного лица, широкого и бесстрастного, украшенного снежно-белыми усами, лица врага. Но Полли слишком старалась приблизить Джея, придать его лицу осмысленность, выражение, плотность. Он расплывался; она тянулась к нему, чтобы привлечь обратно, и он расплывался еще сильнее.

Голос. Он целиком привлек ее внимание.

— Полли, — произнес он, — ты должна мне довериться.

Ей хотелось ответить, высказать свою благодарность, сказать этому голосу, чтобы он продолжал говорить, попросить, чтобы он ее ВЫПУСТИЛ. Она оставалась безгласна.

— Я хотел бы тебя освободить, вернуть тебя в мир ощущений, прикосновений и запахов, — сказал голос. И добавил ласково, сочувственно, сожалеюще: — Пока еще я не могу это сделать. Есть люди, которые заставляют меня держать тебя здесь.

Голос превратился в ГОЛОС, знакомый, абсолютно убедительный. Полли вдруг отождествила его.

— Гарри Кейн и Джейхок Худ. Это они не позволяют мне освободить тебя. — Голос Кастро. Ей хотелось кричать. — Потому что ты не исполнила своей миссии. Ты должна была узнать про трамбробота номер сто сорок три. Ты не справилась.

«Лжец! Лжец! Я справилась!». Ей хотелось выкрикнуть правду, всю правду. В то же самое время она сознавала, что это и есть цель Кастро. Но она так долго не разговаривала!

— Ты пытаешься мне что-то сказать? Может быть, я смогу убедить Джейхока и Гарри разрешить мне освободить твой рот. Ты хотела бы этого?

«Я этого жажду, — подумала Полли. — Я бы выкрикнула все тайны о твоем происхождении». Какая-то ее часть сохраняла рассудок. Сон, вот в чем причина. Долго ли она здесь находится? Не годы, даже не дни: она почувствовала бы жажду. Если только ей не вводили воду внутривенно. Но как долго бы это ни продолжалось, некоторую часть времени она проспала. Кастро не знает о щадящих пулях. Он пришел на несколько часов раньше, чем нужно.