Юрий Брайдер - Хозяева Острога Страница 56

Между тем человек, переживший недавно мучительную смерть, продолжал рассматривать свой шрам.

— Ничего себе, — бормотал он. — Всё зажило. И когда только успело…

Темняк хотел оттащить его от кровососущего растения, но воздух, прежде абсолютно неподвижный, вдруг превратился в стремительный вихрь и увлек воскресшего человека в неведомые дали. На местной растительности, впрочем, это никак не отразилось.

Досталось и Темняку, но только его повлекло совсем в другую сторону. Из вредности он стал цепляться за всё подряд, но вскоре оставил это бессмысленное занятие. Здесь было совсем не то место, где можно рыпаться в свое удовольствие. Бойни строятся не для того, чтобы предназначенная на мясо скотина качала там свои права. То же самое, наверное, касается и всех заведений, в которых людям суждено пребывать после смерти. Буйство клиентов в них не приветствуется. Если тащат куда-то, значит, надо. Лучше уступить — целее будешь.

Так Темняка волокло довольно долго, но, к счастью, всё время по мягкому. Затем он оказался в узеньком тесном коридорчике и вынужден был встать. Здесь всё было другое — и воздух обыкновенный, и свет яркий, и до потолка рукой достать.

Пол, на этот раз жесткий, круто уходил из-под ног, и Темняку, дабы не упасть, пришлось бежать во весь дух, тем более что ветер продолжал напирать ему в спину.

Несколько раз он натыкался на незримые преграды и должен был поворачивать в нужную сторону — нужную не ему, а кому-то другому. Всё это очень напоминало бег лабораторной крысы по лабиринту или странствия биллиардного шарика, запущенного пружинной катапультой.

Поплутав так изрядное время и набив немалое количество шишек, Темняк очутился там, куда его, судя по всему, и посылали — в очередном огромном аквариуме, но, в отличие от первого, шумном, душном и вонючем.

Густая коричневая масса, похожая на жидкую глину, наползала откуда-то со стороны и, по всей вероятности, уходила вниз, потому что Темняк ощущал босыми ногами пустотелые ячейки пола. Люди, одетые во всякую рвань, сражались с этой “глиной” длинными тонкими шестами. Борьба, похоже, шла с переменным успехом, поскольку коричневая жижа захлестывала их по колено, а то и по гузно.

— Новичок? — осведомился человек, оказавшийся рядом с Темняком и, не дожидаясь ответа, сунул ему в руки свой шест. — Давай, работай!

Темняк хотел уточнить, в чем именно заключается эта работа, но доброхота уже и след простыл. Минутная задержка привела к тому, что “глина” стала выпирать горбом, и сразу несколько человек закричали ему:

— Давай, давай! Не спи, чтоб тебя клопы заели!

Подражая им, Темняк стал тыкать шестом в пол. Иногда шест проникал в отверстие ячейки без всяких помех, а иногда встречал пробку, которую следовало продавливать или разбивать. “Глина”, вначале объявшая его до пояса, стала постепенно уходить вниз.

Вот в чем, оказывается, заключался весь секрет этой работы, требовавшей отнюдь не сообразительности, а только усердия и выносливости.

На попечение Темняку достался квадрат со стороной примерно в пять метров, и нужно было без задержки перемещаться по нему, орудуя шестом чуть ли не со скоростью швейной машинки. Малейшая задержка сразу оборачивалась резким скачком уровня “глины”.

Сходясь с кем-нибудь из соседей, Темняк пытался навести справки о таких элементарных вещах, как вода и пища, но в ответ чаще всего слышал брань — темп работы не располагал к посторонним разговорам.

Спустя еще некоторое время Темняк ощутил, что резкий искусственный свет меркнет в его глазах, а руки уже не могут держать шест. Только после этого появился хмурый сменщик, и вконец обессилевшего Темняка оттащили в сторону.

Слегка оклемавшись, он заметил многоэтажные нары, пристроенные вплотную к стенам. Хозяева, создавшие грандиозный город, были не слишком щедры на бытовые удобства. С трудом отыскав свободное местечко на самом нижнем ярусе, куда частенько долетали жирные брызги “глины”, Темняк заснул там самым богатырским сном, который не предполагает ни сновидений, ни даже явных признаков жизни.

Неизвестно, как долго продлился этот отдых, но когда Темняка разбудили градом грубых пинков (иначе не получалось), он почувствовал себя ещё более разбитым, чем прежде.

— Иди работай! — велели ему и, кроме шеста, сунули в руки какую-то тряпку. — Только сначала срам прикрой.

— Да я уже двое суток не ел! — взмолился Темняк. — И не пил!

— Что же ты раньше молчал? — Его обложили последними словами, однако указали на трубу, проходившую над верхними нарами.

С трубы свисали желтые сладкие сосульки, мало того, что съедобные, а даже вкусные. Стоило только такую сосульку отломить, как из трубы начинала сочиться сладковатая жидкость — только рот подставляй. На воздухе она довольно быстро загустевала и вновь превращалась в сосульку. И это было все, на что здесь могли рассчитывать гурманы. Особо не попируешь, но и от голода не подохнешь.

Нынешняя рабочая смена отличалась от предыдущей тем, что Темняк не только тыкал шестом в ячеи, но и интенсивно разгребал “глину” ногами, отчего та не успевала уплотниться и свободно стекала в подпол. Суетиться теперь приходилось меньше, но уставали ноги.

Каторжные работы были для Темняка не в новость, и он знал: главное сейчас — продержаться какое-то определенное время, необходимое организму для адаптации. А когда жизнь войдет в свою накатанную колею, можно будет и с соседями ближе познакомиться, и приличное местечко на нарах застолбить, и найти способ, как облегчить этот поистине сизифов труд.

Впрочем, как это бывало уже много раз, слепой случай вновь вмешался в его планы и сам всё расставил по своим местам.

Однажды, едва прикорнув после особенно тяжелой смены, он был разбужен шумом драки, вернее, избиения. Двое дюжих молодцов, судя по рожам, Башмаков, дубасили одинокого Бальзама.

Подобные эксцессы, вызванные невероятной скученностью и всеобщим отупением, случались здесь постоянно, и Темняк предпочитал в них не вмешиваться. Но сейчас дрались буквально на его постели, а мальчиком для битья служил тот самый юный Бальзам, который в своё время спас Свиста от заражения крови (почему он вдруг оказался живым и здоровым, это другой вопрос).

Как следовало из комментариев, сопровождавших экзекуцию, вся вина Бальзама состояла в том, что он чересчур задержался у кормушки (или поилки, что несущественно).

— Ребята, а ну-ка прекратите! — попросил Темняк (не приказал, заметьте, а лишь попросил). — Во-первых, вы мне спать мешаете, а во-вторых, два на одного — это нечестно.

— Тогда ты его один бей, — радушно предложили Башмаки. — Мы не возражаем. Но только отделай как следует.