Юрий Брайдер - Щепки плахи, осколки секиры Страница 56

– Вот и я такого же мнения… Леса в щепки, звери, какие уцелели, разбежались, простой воды и то не хватает. Потом, гляжу, и киркопы стали разбегаться. Тогда я собрал человек двести, самых близких ко мне, и повел в Кастилию. Знал, конечно, что особо нам не обрадуются, но все же тешил себя надеждой на помощь и сострадание. Нам ведь много не надо – кусок хлеба каждому да какое-нибудь глухое место для проживания… Идем мы, значит, как по Хиросиме. Дым глаза ест, земля горячая, все вокруг перелопачено, свист, грохот, неба не видно, только какие-то багровые огни со всех сторон мерцают… Конец света! Идти тяжело-тяжело, хуже, чем по глубокому снегу. Не идем, а буксуем. Силы на пределе. Мои киркопы уже и выть от страха перестали, а только скулят, как кутята, которых в сортире топить собираются. Дикари ведь, вроде зверей, нутром беду чуют, не то что мы… Я тоже иду, и впечатление у меня такое, что это не огни багровые вокруг горят, а чьи-то глаза нас в упор рассматривают… Дескать, что это за диковинные создания такие и как с ними поступить – в лепешку раздавить или для забавы в клетку посадить… Нет, тот последний поход я до гробовой доски не забуду! Вам первым рассказываю… Ну а потом вообще… Какие-то злые шутки начались… Что будет, если киркопу ногу оторвать? Или руку? А если все конечности сразу? Или пополам его? Идет он, бедняга, впереди меня, шатается… Тут хрясь по нему как бы невидимой косой, и гуляй, Вася! Налей мне, дочка, по последней…

– И чем же это все кончилось? – спросил Цыпф после того, как Мирон Иванович лихо хватанул очередную порцию спирта.

– Кончилось все сплошным мраком… Один киркоп упал и как окаменел, хотя живой, глазами зыркает и рот разевает… Киркопы своим редко помогают, ну разве что детям, хотя этих-то я к взаимовыручке приучил. Подаю знаками команду – поднимайте, мол, соотечественника. Некоторые к нему сунулись было, да сразу в сторону. В чем дело, не понимаю. Оглянулся, присматриваюсь. А он лежит и пухнет, будто его воздухом накачивают. Ну не воздухом, конечно, вы меня правильно поймите… Он каменной силой наливается. Такого зрелища мы не выдержали и побежали, даже не знаю, откуда силы взялись. А этот каменный идол встал и за нами. Ростом как башня силосная. Все, что было при нем – руки, ноги, голова, – так и осталось, только размеров неимоверных… Я после войны фильм один смотрел. Чехословацкий, кажется. Назывался он, дай Бог памяти, «Пекарь императора». Так вот там глиняный истукан ожил и все вокруг себя крушить начал. Очень похоже…

– Речь в фильме, очевидно, шла о Големе, чудовище, якобы созданном средневековыми каббалистами, – уточнил Цыпф.

– Может быть… Голем этот вместе с нами минут десять шел. Шаг – пять метров. Сначала всех вокруг себя растоптал, потом за теми, кто убежал, гоняться начал. Я совсем обессилел и лег. Думаю, что будет, то будет… Он до меня совсем немного не дошел. Вдруг весь трещинами покрылся и рассыпался в пыль. Как мы до кастильской границы добрались, я даже и не помню. Из тех киркопов, что со мной пошли, едва ли сотня уцелела… Потом мы в какой-то берлоге отлеживались, а над Киркопией еще долго серое облако стояло, как будто бы над одним здоровенным вулканом.

– Погибла, стало быть, Киркопия целиком и полностью? – Артем отнял руку от лица и искоса глянул на Мирона Ивановича.

Тот под этим взглядом закашлялся, как паренек, сделавший первую затяжку, и вскочил, уронив табуретку. Говорить он не мог, а только тыкал большим пальцем правой руки себе за спину. Зяблик, первым догадавшийся, о чем просит Мирон Иванович, треснул его кулаком между лопаток. В огромной грудной клетке что-то екнуло, и кашель сразу прекратился.

– Тише ты! – цыкнул он на Зяблика. – Чуть пломбы из зубов не выскочили…

– потом, привычно горбясь, обратился к Артему: – Я извиняюсь… Не признал вас… Хотя раньше нас и не знакомили… Но все равно, весьма польщен…

– Сидите, сидите, – сказал Артем. – Зачем вы встали?

– Не привык, знаете ли, сидеть в присутствии богоподобных существ, – со старомодной галантностью расшаркался Мирон Иванович. – Уж простите великодушно…

– Вы мне вот что скажите, – Артем потер переносицу. – Относительно этого Голема, как его Лев Борисович окрестил… Он специально охотился за людьми? Его намерения прослеживались с полной очевидностью?

– Даже не знаю, что и сказать… – Мирон Иванович осторожно присел на край табуретки, которую ему услужливо подставил Смыков. – Состояние у меня тогда, сами понимаете, какое было… Сначала он тех давил, кто ему под ноги подворачивался, это точно… Но вот потом… Специально он беглецов преследовал или мотало его из стороны в сторону, утверждать не берусь…

– Братец мой, а не померещилось ли вам все это вообще… после очередного успокоения души? – судя по тону Смыкова, к рассказу Мирона Ивановича он относился весьма скептически.

– Молчи, гнида. – Гигант даже не удостоил его взглядом. – Проклят будет тот, кто осмеливается злословить в присутствии небожителей… Откуда это, Лев Борисович?

– Так сразу и не вспомнишь, – пожал плечами Цыпф. – Скорее всего из Эсхила.

– Лева, а теперь у меня к вам вопрос, – Артем встал и прошелся по комнате (всякий раз, когда он приближался к Мирону Ивановичу, тот приподнимался и отдавал честь, скорее слегка дурачась, чем на полном серьезе), – что может быть общего между Киркопией, Хохмой и Будетляндией?

– В каком смысле? – осторожно поинтересовался Цыпф.

– В смысле их трагической судьбы.

– Дайте подумать… – Этот вопрос, судя по всему, застал Леву врасплох.

– Вы зря манкируете своим даром картографа, – ободряюще улыбнулся Артем. – Стены здесь белые, угольков в очаге хватает.

– Понял! Сейчас! – Цыпф вскочил. Спустя пять минут карта всех известных ему стран была готова. Надо сказать, что она заметно отличалась от той, которой Лева некогда украсил стену Лилечкиной кухни.

– Будетляндия и Хохма граничат с Нейтральной зоной, – свои слова он подтвердил ударами уголька по соответствующим местам карты. – Но тогда при чем здесь Киркопия?

– Посмотрите сюда, – Артем встал рядом с Левкой. – Будетляндия сообщается с Гиблой Дырой посредством узкого перешейка, к которому мы с вами недавно так стремились. Ниже его – Нейтральная зона. А что выше?

– Вот уж не знаю, – развел руками Цыпф.

– Вполне вероятно, что дальше за перешейком простираются земли, по природе своей сходные с Нейтральной зоной, которую вы сами когда-то назвали рассадником той древней жизни, ныне повсеместно пробуждающейся. Скорее всего опасность наступает именно отсюда. – Артем провел несколько размашистых линий, полукругом охватывающих Кастилию, Отчину и Лимпопо. – В тылу же нашем, в Изволоке и Баламутье, пока все более или менее спокойно.