Полина Греус - Дело о проклятых розах Страница 56

После ревизии границ Дыры Лушес наконец угомонился и согласился открыть Лити свой секрет. До этого момента он не поддавался ни на уговоры, ни на упреки, ни на шантаж с угрозами не взять его с собой.

Еще раньше, в библиотеке Лушеса, когда Лити упоминала, что побывала однажды в доме Бирди, Лушес поинтересовался, не довелось ли ей заглянуть в нижний ярус. Он был доволен тем, что Лити заметила необычную дверь с лестницей, ведущей куда-то вниз. Любопытство Лити было наконец удовлетворено. Эта необычная планировка дома была использована Кадоем для того, чтобы устроить свою лабораторию неприметно для посещавших его дом магов.

Дело в том, что под домом существовал тайный нижний ярус. Вернее, это даже нельзя было назвать ярусом в полном смысле слова. Там были катакомбы. Существовали они с бог знает каких незапамятных времен, и кто и зачем их вырыл, неизвестно. Сам Кадой обнаружил их случайно, когда, прогуливаясь однажды в окрестностях собственного дома, где тогда еще не было так оживленно и населенно, как сейчас, заметил полузасыпанную дыру в склоне небольшого холма. Дыра заинтересовала его, и он туда полез. Предприятие на самом деле безрассудное, хотя для мага и меньше, чем для не-мага, но все же небезопасное. Любопытство неугомонного Кадоя было вознаграждено сторицей. Он обнаружил там разветвленную сеть ходов, уходивших довольно глубоко под землю и весьма широко раскинувшихся не только под Цветочным предместьем, но и далеко за его пределами. Кадой нашел даже одно ответвление, очень близко подходившее к его дому. От этого открытия он пришел в восторг, прокопал недлинный туннель до своего нижнего яруса и расширил один из проходов катакомб так, чтобы получилось вполне приличное помещение для его работы.

Лушес сам неоднократно бывал там, потому что именно в каморках этой подземной лаборатории проводил Кадой большинство своих безумных экспериментов. Как сумела из рассказа Лушеса понять Лити, Кадой был великим практиком, его волшебные руки могли собрать любое устройство, загнать в приемлемую для использования материальную форму любое самое сложное заклятие. Лушес как-то мельком упомянул такие вещи, как «магический крот», при помощи которого Кадой и расширял свои подземные владения, или «магический художник», который мог моментально создавать изображения всего, на что его направляли. Правда, эти изображения существовали недолго. Кадой работал над тем, чтобы продлить их жизнь, но не успел закончить этот труд, как, впрочем, и многие другие. Лити подивилась масштабности его замыслов. Самой ей ни разу не приходилось слышать ни о чем подобном, хотя со времен Кадоя прошло немало лет.

Лушес, напротив, был великим теоретиком. Эмпирические находки Кадоя вдохновили его на серьезные догадки в теории поля. Кадой оценил эти идеи, тогда существовавшие только в виде первых неясных предположений. Он загорелся идеей создания прибора, который бы связывал поле и концентрировал его в небольшом объеме. Лити тут же припомнила, что в последнее время подобные разработки стали очень модны, и нахрапистые молодые маги старались перещеголять друг друга, предлагая различные конструкции генератора поля. Оказывается, эта идея принадлежала Кадою. А ведь ни один из этих новоиспеченных гениев об этом даже не упомянул.

В их оправдание Лити могла только предположить, что им это было так же, как и ей, неизвестно.

Кадою удалось создать такой прибор. Но он на этом не остановился. Ему показалось мало концентрировать поле для его немедленного использования. Он захотел большего: связать поле, сжать его до ничтожно малого объема, при этом добившись невероятно высокой, невозможной в природе концентрации, и сохранять его так долгое время. С тем, чтобы этот запас можно было использовать в любой момент и добиваться невероятно высокой мощности заклятий. Чтобы с таким концентрированным выбросом поля не могла сравниться объединенная Сила многих магов. Вот каковы были его замыслы. Он хотел сделать доступными множество полезных заклятий, которые раньше не использовались из-за огромных затрат энергии, превышавших возможности любого живого мага. И он многое успел сделать.

Лити одновременно восхитилась и ужаснулась. Она хорошо представила себе возможные последствия таких замыслов. С одной стороны, почти безграничные возможности, с другой — почти безграничная власть. Неудивительно, что Совет так испугался.

— Нет-нет, об этих опытах Кадой ничего не успел рассказать Совету. Они всполошились гораздо раньше, когда он только заговорил о такой возможности. И с тех пор искали случая расправиться с ним. К сожалению, он был слишком благороден, чтобы воспользоваться таким преимуществом в дуэли, а когда они все вместе подло навалились на него, он не успел воспользоваться своим изобретением.

— Так он что, все-таки закончил эту адскую машину?!

— Да, мы как раз собирались провести серию решающих опытов.

— Боже мой, неужели она попала в руки Совета?

Лушес печально улыбнулся.

— Эта мысль сводила меня с ума многие годы. Сначала я пытался что-нибудь разузнать, но мне это не удалось. Я хотел уничтожить эту машину, чтобы никто из его убийц не смог ею воспользоваться. Но не нашел ни следа, ни намека на то, кто мог ее обнаружить. Потом я решил, что если сделать идеи Кадоя достоянием гласности, тогда каждый, вернее, каждый маг, — с горечью уточнил он, — сможет построить подобную машину и никто не сможет стать всесильным единоличным диктатором. Но меня никто не слушал. Никто! Все считали меня сумасшедшим не-магом, который вещает бредовые идеи, рожденные на почве осознания собственной неполноценности. Я много раз пытался пробраться в нашу подземную лабораторию, но не смог, не смог! Кадой сам перегородил все входы в наше убежище тяжелыми дверями. Он с некоторых пор стал опасаться воров и шпионов. И двери бы еще — полбеды, но он охранил их заклятиями, а это для меня непреодолимо! Я так и не смог с тех пор найти мага, которому мог бы доверить такую тайну. Я был почти уверен, что машину никто не нашел. Ведь за столько лет не было ни намека на возможные последствия. Но тут появляетесь вы и задаете вопросы о природе поля и может ли оно исчезнуть. Признаться, у меня возникли определенные подозрения. И я даже позволил себе навести справки. Так, ничего особенного… Но вот вы появляетесь снова, и мне уже ясно, что это не вы нашли Машину.

Лушес и это слово произносил с большой буквы. И Лити почему-то подумала, что, несмотря на неоднократно высказанную неприязнь к магии во всех ее проявлениях, он в глубине души испытывает пиетет, если не страх, к этой недоступной ему стороне жизни. Впрочем, может быть, таким образом он просто отдавал дань уважения своему другу и учителю Кадою.