Джин Вулф - Пыточных дел мастер (Книги нового солнца, Книга 1) Страница 56

Глава 25

Харчевня Утраченной Любви

Nчастье - а может, несчастье мое - в том, что все места, с которыми связана жизнь моя, за редким исключением, отличаются постоянством. Завтра я, если захочу, могу вернуться в Цитадель, на ту самую (не сомневаюсь!) койку, где спал еще учеником. Гьолл все так же течет мимо моего родного Нессуса, и стеклянные грани Ботанических Садов, чьи залы вечно хранят однажды созданные настроения, все так же сверкают на солнце. В жизни моей эфемерны лишь люди да несколько домов, и среди них - та харчевня, что стояла некогда у границы Кровавого Поля. Почти весь остаток дня мы шли широкими авеню и узенькими проулками, и все здания, окружавшие нас, были из камня либо кирпича. Наконец мы вышли к огороженному, наподобие большого двора, участку земли, однако никакой виллы в его центре не было. Помнится, я еще сказал Агии, что надвигается гроза - сделалось душновато, а на горизонте виднелась мрачная черная полоса. Агия рассмеялась: - Это всего лишь Городская Стена! Рядом с ней всегда так - она мешает движению воздуха! - Вот эта темная линия? Но она наполовину уходит в небо! Агия засмеялась снова, но Доркас прижалась ко мне: - Северьян, я боюсь. Агия услышала ее слова. - Чего - Стены? Она не может причинить тебе вреда - разве что рухнет прямо на голову. А рушиться ей не с чего - уж десять тысяч лет стоит спокойно. Я вопросительно взглянул на нее, и она добавила: - Ну, по крайней мере, выглядит на десять тысяч. А на самом деле, может, еще старше: кто знает... - Ею можно оградить весь мир. Она окружает весь город целиком? - По определению. Город - это то, что огорожено Стеной. Хотя я слышала, что есть еще какие-то селения на севере и многие лиги развалин на юге, там теперь никто не живет. Однако взгляни туда, между тополей. Видишь харчевню? Никакой харчевни я не увидел и сказал Агии об этом. - Там, под деревом. Ты обещал мне ужин, и я хочу поужинать здесь. Как раз успеем поесть перед поединком. - Не сейчас, - ответил я. - Я буду рад пригласить тебя после поединка. Если хочешь, можно зайти и сделать заказ. Я все еще не видел никакого здания, но дерево, указанное Агией, было каким-то странным - вверх по стволу его поднималась грубо сколоченная лестница. - Хорошо. Если ты будешь убит, приглашу этого Серпентриона. А если не пойдет - того убогого моряка, который всегда угощает меня. Помянем тебя... Высоко на дереве, среди ветвей, горел огонь, и я увидел дорожку, ведшую к подножию лестницы. Имелась там и вывеска: плачущая женщина тащит за собою окровавленный меч. Из тени выступил и встал у входа, потирая руки, чудовищно толстый человек в фартуке. До ушей моих донеслось негромкое звяканье посуды. - Аббан, к вашим услугам, - сказал толстяк, когда мы подошли к нему. - Чем могу служить? Я отметил тревожный взгляд, брошенный им на мой аверн. - Ужин на двоих; подать к... Я оглянулся на Агию. - К началу следующей стражи. - Прекрасно, прекрасно! Но так быстро мы не поспеем, сьер, потребуется больше времени. Вот если только вы удовольствуетесь холодным мясом, салатом и бутылочкой вина... - Мы хотим жареного петуха, - нетерпеливо сказала Агия. - И помоложе! - Как будет угодно. Я велю повару начинать, а там, после того, как молодой сьер одержит победу, могу занять вас выпечкой, пока птичка не подоспеет. Агия кивнула. По взгляду, которым они обменялись, было понятно, что она встречает этого толстяка не в первый раз. - А пока, - продолжал харчевник, - если у вас найдется время, могу предоставить теплую ванну и губку для другой дамы - и, быть может, бутылочку медокского и бисквитов для вас? Внезапно я понял, что с тех пор, как завтракал в обществе Балдандерса и доктора, здорово проголодался, а Агия с Доркас, вполне возможно, ничего не ели весь день. Я кивнул, и хозяин повел нас наверх. Ствол дерева был толст - не меньше десяти шагов в поперечнике. - Бывал ли ты нашим гостем раньше, сьер? Я покачал головой. - Я как раз собирался спросить, что это за харчевня. Никогда не видел подобных. - И не увидишь, сьер. Тебе следовало заглянуть к нам раньше - наша кухня славится на весь город, а свежий воздух способствует улучшению аппетита. Я подумал, что это видно по нему (заправлять заведением, где столько высоких и крутых лестниц, и при этом отрастить такое брюхо - действительно требует отменного аппетита), но промолчал. - Видишь ли, сьер, закон запрещает возведение любых зданий так близко от Стены. А мы зданием не считаемся, поскольку не имеем ни стен, ни крыши. Все, кто ходит на Кровавое Поле, - прославленные бойцы и герои, зрители, лекари и даже эфоры - заглядывают к нам. А вот и ваш кабинетик! "Кабинетик" оказался круглым и замечательно ровным помостом, укрытым от шума и посторонних взглядов среди бледно-зеленой листвы. Агия села в обитое холстиной кресло, а я (должен признаться, ужасно утомленный) рухнул на кожаную кушетку рядом с Доркас. Положив на пол за кушеткой жердь с аверном, я вынул из ножен "Терминус Эст" и начал чистить клинок. Тут явилась служанка с водой и губкой для Доркас. Увидев, чем я занят, она принесла мне ветоши и масла, и я смог, сняв рукоять и гарду, смазать его как следует. - Ты можешь вымыться самостоятельно? - спросила Агия у Доркас. - Да, я люблю мыться, только не смотрите на меня. - Попроси Северьяна отвернуться. Утром у него это прекрасно получилось. - И ты, госпожа, - тихо сказала Доркас. - Я не хотела бы, чтобы ты смотрела. Мыться лучше в одиночестве, насколько это возможно. Агия улыбнулась, но я снова кликнул служанку, дал ей орихальк, чтобы принесла ширму, и сказал Доркас, что куплю ей платье, если только в харчевне найдется что-нибудь подходящее. - Не надо, - прошептала она. Я - тоже шепотом - спросил у Агии, что, по ее мнению, творится с Доркас. - Ей нравится ее одежда, это ясно. Вот мне весь день пришлось придерживать "декольте", чтобы не осрамиться на всю жизнь... - Она опустила руку, и разорванное платье ее разошлось. Высокие груди слегка блестели в лучах заходящего солнца. - А ее тряпье как раз достаточно прикрывает ноги и грудь. Есть, правда, прореха ниже живота, но ты, осмелюсь предположить, ее не заметил. На помост поднялся харчевник в сопровождении официанта, несшего поднос с бисквитами, бутылкой и бокалами. Я сказал, что мне нужно обсушиться; он распорядился принести жаровню и сам принялся греться возле нее, словно в собственных жилых комнатах. - Хорошо, - заметил он. - Солнце-то умирает, но не знает об этом - а мы это не только знаем, но чувствуем на собственной шкуре. Я всем говорю: если тебя убьют - хоть обманешь грядущую зиму. Ну, а если ранят - по крайности, не придется выходить наружу... Конечно, поединков больше всего бывает к концу лета, тогда это как-то более к месту. Не знаю, легче посетителям от этого, нет ли - убытку-то, во всяком случае, никакого. Я снял накидку и плащ, поставил сапоги на табурет возле жаровни и встал рядом с харчевником, чтобы просушить бриджи и чулки. - Значит, все, идущие драться на Кровавом Поле, заходят к тебе? (Как всякий, кому вскоре предстоит умереть, я рад был бы узнать, что следую неким установившимся традициям.) - Все? О нет, - отвечал он. - Да благословят тебя Умеренность и Святая Аманда, сьер! Будь оно так, харчевня давно бы уж не принадлежала мне - я продал бы ее и зажил в свое удовольствие в большом каменном доме с атроксами у дверей и десятком молодых ребят с ножиками под рукой, чтобы разделывались с моими врагами. Нет, многие проходят мимо и даже не удостаивают нас взглядом. Невдомек им, что другой возможности попробовать мое винцо может и не представиться! - Кстати о вине, - сказала Агия, подавая мне бокал, до краев наполненный темно-красным старым вином. Скорее всего вино было не таким уж хорошим: язык защипало, в изысканный вкус примешалась толика горечи - однако во рту человека уставшего и промерзшего до костей оно все равно оказалось чудесным, лучше лучшего. Бокал Агии тоже был полон, но, судя по раскрасневшимся щекам и блеску глаз, она уже успела опорожнить по меньшей мере еще один. Я велел ей оставить что-нибудь и для Доркас. - Эта дева наверняка не пьет ничего крепче молока! К тому же это тебе, а не ей, скоро понадобится храбрость. Я - возможно, немного покривив душой - сказал, что вовсе не боюсь. - И правильно! - воскликнул харчевник. - Не бойся! Не забивай голову недостойными благородного мыслями - о смерти, последних днях и всяком таком! Те, кто боится, никогда не возвращаются с Кровавого Поля, можешь мне поверить. Помнится, ты собирался заказать ужин для себя и двух своих дам? - Мы уже заказали его, - отвечал я. - Да, заказали, но ничего не заплатили вперед - вот что я хочу сказать. И еще - за вино - настоящее "гато сек"! Что съедено и выпито здесь и сейчас, должно быть здесь же и сейчас же оплачено. А за ужин попрошу три орихалька вперед, и еще два - когда вернетесь. - А если я не вернусь? - Тогда мы с тобою в расчете, сьер. Отчего у нас, по-твоему, такие низкие цены? Такая бесчувственность обезоружила меня полностью. Я отдал харчевнику деньги, и он покинул нас. Агия заглянула за ширму, где с помощью служанки мылась Доркас, а я сел на кушетку, отхлебнул вина и заел его бисквитом. - Северьян! Если бы как-нибудь запереть эту ширму... Можно придвинуть кресло, но эти двое обязательно выберут самый неподходящий момент, чтобы поднять шум и все испортить... Я хотел было ответить на это какой-то шуткой, но тут заметил во много раз сложенный клочок бумаги, подсунутый под поднос на столе таким образом, чтобы его увидел лишь тот, кто сидел на моем месте. - Ну, это уже перебор, - заметил я. - Сначала - вызов, затем таинственное послание... Агия подошла ко мне. - Какое послание? Ты уже пьян? Я положил руку на теплую округлость ее бедра и, не встретив сопротивления, привлек Агию к себе так, чтобы и она увидела записку. - Как по-твоему, что там написано? "Содружество нуждается в тебе. Скачи немедля..."? Или: "Истинный друг тебе - тот, кто назовет пароль "камарилья""? "Берегись человека с розовыми волосами..." - "Выходи, когда в окно твое влетят три камешка...", - поддержала шутку Агия. - Хотя - лучше: "...опавших листа"! "Ирис, нектар предлагавший, был розы шипом уязвлен..." Это - о том, что твой аверн меня погубит. "Свою истинную любовь узнаешь по красной..." - Поцеловав меня, она села ко мне на колени. - Разве ты не хочешь взглянуть? Она снова опустила руку, и ее разорванное платье не скрывало ничего. - Я смотрю! - Да не сюда! Прикрой это ладонью и разверни записку. Я сделал то, о чем она просила, - только клочок бумаги оставил на месте. - Нет, это и вправду перебор. Таинственный Серпентрион со своим вызовом, потом - Хильдегрин, а тут еще это... Я рассказывал тебе о шатлене Текле? - По дороге сюда ты не раз говорил о ней. - Я любил ее. Она очень много читала - когда меня не было рядом, ей больше ничего не оставалось - только читать, вышивать или спать. Она обычно смеялась над сюжетами некоторых книг. Там с героями всегда случались подобные вещи, после чего они помимо воли бывали вовлечены в какие-нибудь возвышенные, мелодраматические - словом, совершенно не подходящие для них - приключения. Агия рассмеялась и снова приникла ко мне в долгом, . чувственном поцелуе. - А при чем тут Хильдегрин? - спросила она, когда губы наши разомкнулись. - Совсем заурядный человек... Я взял с подноса еще один бисквит, коснулся им записки и сунул его уголок в рот Агии. - Некоторое время назад я спас жизнь человека по имени Водалус... Агия отпрянула, поперхнувшись крошками. - Водалус?! Это шутка? - Вовсе нет. Так называл его спутник. Я был еще мальчишкой и просто-напросто поймал в нужный момент древко топора и удержал его. Если бы не это, Водалус был бы зарублен. Он дал мне хризос. - Подожди. Хильдегрин-то тут при чем? - С Водалусом, когда я впервые увидел его, были мужчина и женщина. Явились враги, и Водалус остался, чтобы задержать их, пока другой отведет даму в безопасное место. (О трупе и о том, как я убил человека с топором, я решил умолчать.) Мне самой приходилось драться - из трех бойцов остался один, это ясно. Давай дальше. - Хильдегрин и был тем спутником Водалуса - это все. Встреть мы его раньше, я бы хоть представлял себе, отчего гиппарх Серпентрион может желать моей смерти, и, кстати, зачем кому-либо украдкой подбрасывать мне эту записку. Как мы с шатленой Теклой смеялись над всеми этими шпионами, интригами, плащами, кинжалами, потерянными наследниками... Агия, что с тобой? - Я тебе отвратительна? Неужели я настолько уродлива? - Нет, ты прекрасна, только сейчас, похоже, чувствуешь себя неважно. Наверное, не стоит тебе столько пить. - Вот! Быстрым движением Агия сбросила свое переливчатое платье, упавшее к ее пыльным, смуглым ногам грудой драгоценных камней. Утром, в соборе Пелерин, я уже видел ее нагой, но теперь (из-за вина ли, выпитого нами; оттого ли, что свет в харчевне был ярче или наоборот; потому ли, что утром Агия, напуганная и смущенная, закрывала руками груди и плотно сжимала бедра) меня влекло к ней куда сильнее. Желание сковало разум и язык; я прижал ее к себе... - Северьян, подожди! Что бы ты обо мне ни думал, я не шлюха, но все же попрошу за любовь кое-что. - Что же? - Обещай, что не станешь читать эту записку. Брось ее в жаровню. Я разжал объятья, поднялся и отступил на шаг. В глазах ее мигом точно травинки, проросшие меж валунов - появились слезы. - Видел бы ты сам, Северьян, как смотришь на меня сейчас! Нет, я не знаю, о чем в ней написано. Просто... Ты никогда не слышал о том, что некоторые женщины обладают сверхъестественным даром предвидения? Знают то, о чем, казалось бы, никак не могли узнать? Желание мое угасло почти без остатка. Я был испуган и зол, хотя сам не понимал, отчего. - В Цитадели была гильдия таких женщин, и они считались нашими сестрами. Но ты не похожа на них ни лицом, ни телом. - Я знаю. Но именно поэтому - послушай моего совета! Ни разу в жизни у меня не бывало прозрений; это - первое! Разве ты не понимаешь, что именно поэтому оно должно быть необычайно правдиво и важно - настолько, что им никак нельзя пренебречь? Сожги эту записку! - Кто-то подбросил ее, пытаясь о чем-то предупредить меня, а ты не хочешь, чтобы я ее видел... Я спрашивал тебя, не твой ли любовник этот Серпентрион, и ты сказала, что - нет. И я тебе поверил... Агия раскрыла было рот, но я жестом велел ей замолчать. - Верю и сейчас. Судя по тону, ты говоришь правду, но все же каким-то образом хочешь предать меня. Скажи же, что это не так. Скажи, что действуешь лишь ради моих интересов. - Северьян... - Скажи. - Северьян, мы - всего день, как знакомы! Я совсем не знаю тебя, и ты совсем не знаешь меня - так чего же ты хочешь? Ты, можно сказать, впервые покинул стены своей гильдии, и я время от времени старалась помочь тебе. Хочу помочь тебе и сейчас. - Оденься. Я вытащил записку из-под края подноса. Агия бросилась ко мне, но я легко удержал ее и одной рукой. Записка, видимо, была кое-как нацарапана вороньим пером - я разобрал лишь несколько слов. - Отчего я не отвлекла тебя и не бросила ее в огонь? Северьян, пусти меня... - Стой смирно! - Еще на прошлой неделе у меня был кинжал - мизерикордия с рукоятью из слоновой кости. Нам нечего было есть, и Агилюс заложил его. Будь он при мне сейчас, я зарезала бы тебя! - Он остался бы в твоем платье, которое сейчас лежит вон там, на полу. Я оттолкнул Агию, и она (вина в ее желудке было достаточно, посему не только от силы толчка), пошатнувшись, рухнула в кресло. Поднеся записку к бреши в листве, сквозь которую в харчевню пробивался последний луч заходящего солнца, я прочел: "Эта женщина была здесь раньше. Не верь ей. Труд сказал, этот человек плач. Мама, ты пришла!"