Уолтер Уильямс - Бриллианты имперской короны (др. перевод) Страница 56

Попытки общения с метанитами в аммониевом море, казалось, были просто аспектами этого спонтанно возникающего нового проникновения. Это, заключили существа, — новая интенсивная форма галлюцинаций, и они начали долгую дискуссию о характере их собственного подсознания, недоумевая, откуда берутся такие мысли, дискуссию, которая (и по сию пору) не завершена. Объяснения графа Квика по поводу образа жизни Мейстрала слегка потрясли маленькую колонию метанитов; возможно, концепция «вора» могла быть включена в Великое Произведение, возможно, — нет. Концепция предполагала материальную собственность, которой у метанитов не было и которой они не смогли бы манипулировать, даже в том случае, если бы таковая имелась. Понятие собственности казалось по меньшей мере радикальными упражнениями в философии предположений. Подсознание метанитов, заключили существа, оказывалось на поверку более изобретательным, чем они предполагали ранее.

Нам не следует испытывать излишнего чувства превосходства. Физические горизонты метанитов могут быть ограничены, но их умственная деятельность более живая. Надо еще учитывать, как опыт метанитов может быть принят в качестве парадигмы нашего собственного опыта. Мы, как и существа, приближающиеся к нулевой температуре, живем, окружив себя концептуальными стенами собственного изобретения, и имя им — легион: религиозный скептицизм, идеология, собственность, Высокий Обычай — право же, Высокий Обычай — это намеренный отказ от некоторых форм опыта в пользу других, считающихся более возвышенными или достойными. Высокий Обычай, по крайней мере, признает свою ограниченность. Совокупность опыта, борьба корпоративного существования и вселенная… похоже, ни одно культурное или идеологическое здание не может хорошо обращаться с макрокосмом. У метанитов есть свои иллюзии, и они, кажется, вполне счастливы ими. Это больше, чем то, на что могут претендовать многие из нас.

У Пааво Куусинена возникло сильное ощущение, что он похож на существо, окруженное стенами, но не собственного изобретения, и он стал уже подумывать, а не были ли события последних дней на самом деле неким странным порождением его больного ума. Он был взбешен целым днем наблюдения за людьми, жившими, казалось, самой обыкновенной жизнью, — как, после прошедших нескольких дней все могли вести себя так нормально? В конце концов, Куусинен забросил свои наблюдения и отправился проводить вечер в отель. По крайней мере, это даст ему возможность принять ванну и переодеться. Его номер, казалось, был слегка удивлен его поведением — он не был в нем почти два дня.

Поднявшись, Куусинен заказал себе завтрак и стал сканировать компьютером номера в поисках развития дальнейших событий. Полиция оставалась в недоумении, Мейстрал оставался в номере у Николь, и — Куусинен навострил уши — Николь объявила, что Мейстрал будет сопровождать ее в этот вечер на прощальном балу в честь отбытия Диадемы. Куусинен порылся в оставленной ему почте, обнаружил приглашение в компьютерном хранилище и потребовал, чтобы его (а заодно и полоску магнитного кода, с помощью которой он пройдет через службу безопасности Диадемы) распечатали.

По крайней мере, сегодня вечером он будет иметь возможность на всех посмотреть. Возможно, их поведение ему что-то подскажет.

— Надеюсь, вы извините нас, лейтенант.

— Разумеется, мадам.

Лейтенант Наварр поклонился, обнюхал уши Николь и Мейстрала и вышел из гостиной Николь в ее будуар. Дверь за ним затворилась. Николь смотрела на Мейстрала сияющими глазами. Он улыбнулся:

— Новый роман, миледи?

Николь сделала гримаску:

— Я же сказала, что ты слишком хорошо меня знаешь, разве нет?

— Он ПРОВЕЛ здесь две ночи. Оставаться ему не было никакой необходимости — он мог уйти, не прибегая к маскировке, под своим собственным лицом. А теперь я застаю вас вдвоем, когда вы заканчиваете завтракать.

Николь взяла Мейстрала под руку и вздохнула:

— Он поразительный человек. У него необыкновенная память — он ничего не забывает. Ясность его воспоминаний — это потрясающе. И он действительно что-то делал, Дрейк. Спасал чужие жизни, рисковал собственной. Он делал все это, пока я совершала турне перед камерами. С ним все было по-настоящему.

— Желаю счастья, Николь.

Она рассмеялась:

— Спасибо, Дрейк. Ты знаешь, я очень рада видеть тебя целым и невредимым.

Мейстрал улыбнулся и поцеловал ее:

— Я счастлив быть целым, миледи.

— Заказать второй завтрак?

— Нет, спасибо, я уже поел.

— Вот. Садись рядом со мной.

Мейстрал подобрал какой-то факс и лениво пробежал по его строчкам, отдавая роботу:

— Пьеса, Николь?

Она слегка улыбнулась:

— Вот именно. Лейтенант Наварр сказал, что я в ней буду хороша.

Мейстрал бросил взгляд на Николь:

— Он прав?

— Это изумительная роль. Персонаж — манипулятор, и она играет по меньшей мере полдюжины сильных ролей, просто заставляя другие персонажи поступать так, как она хочет.

— Ты будешь это играть?

— Персонаж не первой молодости. А как только начинаешь исполнять роли зрелых женщин, уже не можешь повернуть все вспять и играть инженю.

— Но ты будешь ее играть, да?

— Думаю, да. — Николь закусила нижнюю губу. — Интересно, готова ли я к этому. Роль требует такого размаха.

Мейстрал взял ее руку и сжал ее:

— Смелее.

Николь слабо улыбнулась:

— Да, я буду играть. ЗНАЮ, что буду. Но я бы еще немножко попсиховала по поводу этого решения, если тебе все равно. Мне противно думать, что я его приняла его.

— Пока ты психуешь, миледи, разреши кое-что тебе показать. — Мейстрал откинул с запястья кружева, сунул руку в карман и, вынув ее, продемонстрировал на ладони два маленьких криогенных флакона. Он повернул запястье, показал Николь обратную сторону кисти, затем снова повернул руку. На ладони был только один флакон. Николь одобрительно кивнула.

— Очень хорошо, — произнесла она. Мейстрал снова проделал те же движения, и на его ладони вновь появились два флакона.

— Как вы думаете, миледи, — спросил он, — могли бы вы обучиться этому к сегодняшнему вечеру?

Николь приняла суровый вид:

— Я не участвую ни в каких заговорах, Мейстрал, если не знаю, в чем они состоят. Даже ради тебя, Дрейк.

Он поклонился ей, а флаконы то появлялись, то исчезали в его пальцах:

— Естественно, ты должна знать, миледи, — сказал он. — Однако я должен предупредить тебя, чтобы ты не рассказывала ничего из того, что я скажу, лейтенанту Наварру. Если он хоть что-нибудь узнает, ему придется вызвать на дуэль половину из присутствующих на балу сегодня вечером. — Мейстрал взглянул на Николь и улыбнулся, предвидя ее реакцию, а флаконы все танцевали в его руках. — На карту поставлена не больше, не меньше, как Судьба Цивилизации.