Григорий Адамов - Изгнание владыки Страница 57

— Простите, товарищ, — обратился к Ивану Павловичу человек с бритой головой и серыми глазами. — Вы вскользь заметили, что зима в этом году будет ранняя. Если вас не затруднит, не скажете ли, почему вы так думаете?

— Это уже давно всем известно, — охотно ответил Иван Павлович. — Еще прошлой осенью и зимой наши и иностранные гидрологи обратили внимание, что температура Гольфстрима в Атлантике несколько понизилась и количество его теплых вод, поступающих в Полярный бассейн, уменьшилось. Было еще много других метеорологических и гидрологических показателей. Обработанные по методу академика Карелина, они дали полное основание предсказать раннюю и суровую зиму в этом году.

— Вот как! — задумчиво заметил человек с серыми глазами, поглаживая свой гладкий квадратный подбородок. — Когда же, по-вашему, должна кончиться полярная навигация?

Иван Павлович покачал головой, пожал плечами.

— По-настоящему, — ответил он, — учитывая этот прогноз, можно бы сделать еще два-три рейса. Но в этот рейс мы вышли с таким запозданием… Задержали в порту с погрузкой на целых десять дней! Подумайте, — внезапно заволновался Иван Павлович, — потеряно десять драгоценных дней короткого арктического лета! А ведь в портах скопилось множество невывезенных грузов, без которых зимой может остановиться строительство подводных шахт. Там есть и продовольствие. Если его вовремя не доставить подводным поселкам, то отрезанные от мира на всю зиму люди начнут терпеть лишения. Вот и придется теперь, не считаясь с погодой, плавать с риском для судов пока можно будет.

Иван Петрович замолчал, нервно барабаня пальцами по столу. Молчал и человек с серыми глазами. Дима с аппетитом уплетал тюленину по-североземельски, поглядывая в окно.

Море утихло. Валы вздымались ленивее и беззлобно катились вперед. Становилось светлее.

— Почему же все так сложилось? — спросил незнакомец. — Как вы думаете?

Иван Павлович передернул плечами.

— Разное говорят. Одни думают, что всему причиной поздняя весна и, значит, позднее открытие навигации. А иные считают, что многие корабли поздно вышли из ремонта и работают не там, где нужно, и не полностью.

— Но, может быть, из-за позднего начала летней навигации рассчитывают на зимнюю, подводную?

Иван Павлович махнул рукой.

— Для строительства шахт и поселков нужен главным образом громоздкий материал. Даже наш грузовой подводный флот не справится с ним. Ну, простите, надо идти… Заболтался…

Иван Павлович быстро вышел из столовой.

Человек с серыми глазами задумчиво погладил подбородок и принялся молча доканчивать завтрак.

Дима торопливо выпил кофе, убрал в конвейер посуду и опять несколько раз нажал кнопки заказа.

Человек с серыми глазами удивленно посмотрел на него.

— Неужели ты еще голоден? Как тебя зовут, мальчик?

Дима смотрел в окно и любовался переменчивыми красками зари на далекой земле. Захваченный врасплох, он на минуту смешался, потом, вспомнив советы Георгия Николаевича, неохотно ответил:

— Зовут Дима… А это для собаки… Я с собакой еду…

— Ах, вот как! Большая, красивая собака? Я ее заметил вчера. Кажется, ньюфаундленд?

— Да, — коротко ответил Дима, чувствуя себя все более неудобно.

Он привык разговаривать вежливо, даже если не хотелось говорить, и ему было неловко так коротко и отрывисто отвечать. Этот большой, сильный человек со спокойными серыми глазами нравился Диме. От него исходило спокойствие, а в густом голосе было много теплоты. Кажется, очень хороший человек… Поговорить бы с ним, да нельзя — страшно, еще проговоришься.

В первый раз в жизни Дима не мог поговорить с человеком так, как ему хотелось бы, и от этого мальчику стало тяжело.

— Куда же ты едешь, Дима? — В голосе человека послышались едва заметные участие и ласка.

В это время на конвейере показались нарезанный ломтями хлеб и два блюда с номером Димы. Дима торопливо вскрыл термосные тарелки, переложил куски мяса между ломтями хлеба и, чувствуя, что краснеет, словно стыдясь чего-то, быстро ответил, вставая с места:

— Я к папе еду, в подводный поселок…

Мальчик почти побежал к дверям. Человек проводил его взглядом до двери и лишь после того, как он скрылся, вернулся к прерванному завтраку.

Глава двадцать шестая

Новый друг

Самолетная база острова Визе радировала, что море далеко на запад от острова покрыто тяжелым паковым[77] льдом и прямой путь к шахте № 6 небезопасен. С острова Уединения, лежащего почти в центре Карского моря, воздушная разведка, наоборот, доносила, что в районе острова море большей частью свободно, лишь местами встречаются скопления мелко битого льда и большие поля дрейфующего пакового льда, которые легко обойти.

Рация острова Домашнего сообщала такие же успокоительные сведения, добавляя, что у западных берегов Северной Земли сейчас густо идет сайка, которую сопровождают стада белух. Сайка — чисто морская рыба, держится в холодных водах, не избегая и кромки льда. Но белуха, для которой сайка в открытом море является основной пищей, боится больших пространств, покрытых сплошным льдом. Подобно родственным ей китам, кашалотам, дельфинам, белуха должна часто подниматься на поверхность, чтобы обновлять запас воздуха в своих объемистых легких. Сплошные льды не дают ей этой возможности. Вот почему присутствие белух у западных берегов Северной Земли как бы подтверждало благоприятные сообщения с острова Домашнего.

В Арктике прямой путь не всегда бывает самым коротким.

Капитан «Чапаева» Василий Николаевич Левада, старый опытный полярник, знал цену этой истине. Лучше проходить длинным кружным путем, но чистой водой, чем пробиваться напрямик короткой дорогой, но сквозь тяжелые, всегда опасные льды, с риском повредить судно или надолго застрять.

Капитан Левада решил вести караваны следующих за ним судов кружным путем, через район острова Уединения. Правда, на широте мыса Желания и дальше к югу миль на тридцать лежала широкая полоса сплоченного семибального льда, но капитан был уверен, что «Чапаев» сможет преодолеть ее без особого труда и провести даже такие, не приспособленные для плавания во льдах суда, как «Полтава» и «Щорс».

На долготе мыса Желания «Чапаев» круто повернул на восток. «Полтава» и «Щорс», четко выделяясь огромными и в то же время изящными контурами на сером небе, последовали за своим вожаком.

Капитан Левада с тревогой посматривал на них с высоты своего мостика. И о чем только думали в Москве и Архангельске, когда направляли сюда этих франтов?! Понавешали на них по ватерлинии[78] стальные ледовые пояса и думают, что все сделано для их безопасности. А шпангоуты! А бимсы! А весь их деликатный скелет, совсем не созданный для могучих ледовых объятий! Хорошо, что пассажиры, все до одного, на «Чапаеве». Хоть за них-то душа спокойна. «Ну, да ладно! — встряхнулся старый капитан. — „Чапаев“ пошире этих красавцев! Он проложит для них достаточно свободный канал во льдах, А сжатий летом почти не бывает».