Виктор Цокота - Звезда бессмертия Страница 57

— Сейчас бы под воду нырнуть, как в дождик на пляже, — неожиданно проговорила Татьяна. — Хотя бы на полметра…

— В такой шторм полметра, пожалуй, маловато будет, — живо откликнулся Андрей Иванович. — Метра бы этак на три-четыре, тогда любые волны не страшны… А идея у Татьяны — хоть куда! Не грех и прислушаться к голосу масс, товарищ руководитель проекта.

— Три-четыре метра тоже маловато будет, — разочаровал их Олег. — Приборы показывают высоту волны пятнадцать метров.

— Сколько? — не поверил Аксенов.

Он подошел к пульту и, наклонившись к самому щиту, стал внимательно всматриваться в показатели приборов и табло.

— Пятнадцать метров, — повторил Олег, отпив. из фляжки глоток чаю и показав рукой на прибор в правом нижнем углу пульта управления.

Андрей Иванович недоверчиво хмыкнул.

— Что-то случилось с электроникой, не иначе, — с явной тревогой в голосе проговорил он. — Ты только посмотри, Олег Викторович, ведь показатель скорости тоже шалит. Поднялся за шестьдесят узлов. Чушь какая-то…

— Я поднял ручку фиксатора скорости на максимальную отметку, — спокойно ответил Олег и тут же пояснил: — Электроника “Семена Гарькавого”, как и его механическая часть, добросовестно выполняет поставленную задачу — в условиях шторма добиться под парусами, которым, как вы знаете, не угрожает набухание и утяжеление от воды, максимально возможной скорости.

— Но тогда за бортом не шторм, а настоящий ураган!

— Скорее всего, так оно и есть. И мы попали в самый его центр. Прямо в чашечку “розы ветров”.

В эту секунду что-то фыркнуло и завизжало под рубкой. “Семен Гарькавый” вздыбился, словно норовистый конь, задирая все выше треугольник своего носа. Паруса и мачты мгновенно исчезли в пазах, а свинцовые балансиры рванулись в крайнее переднее положение.

— Резко переменился ветер, не иначе, — констатировал Аксенов.

— Нет, Андрей Иванович, мы попали в полосу соприкосновения двух встречных волн. Гребень ее достигает высоты двадцатиэтажного дома. Сейчас и правда лучше всего под воду бы нырнуть! — говорил он, всеми силами стараясь в то же время удержать равновесие.

Следующее столкновение двух встречных волн было значительно слабее. Из пазов вытянулись мачты. Тримаран расцвел всеми парусами. Прямо в корму ему дул крепкий и ровный ветер. Но Олег поставил фиксатор скорости на нулевую отметку.

— Хватит. Так и в Турцию недолго заплыть, — показал он Аксенову на шкалу координат.

Аксенов удивленно присвистнул: тримаран находился в самом центре Черного моря — координаты показывали сорок два градуса пятьдесят минут северной широты и тридцать три градуса восточной долготы.

Скоро ураган утих, уносясь дальше на север — к Одессе и Крыму, а здесь снова выглянуло солнце, под слепящими лучами которого заискрилась живым серебром спокойная морская гладь.

Кораблей сопровождения не было видно, но Головченко подтвердил координаты, уточненные по радиопеленгатору двумя сторожевиками.

— Как самочувствие? Как выдержал ураган “Гарькавый”? — перебил разговор знакомый голос Кузьмы Ивановича. — Немедленно двигайтесь на соединение с кораблями сопровождения, а то к вам “на помощь” уже идут два эсминца под турецкими флагами…

— Я не шучу, — подчеркнуто строго проговорил он. — Даже сигнал SOS на точку ваших координат передан в эфир. Так что разворачивайтесь на север. Включайте все двигатели.

Олег не стал ждать повторения команды. Описав довольно широкую дугу, снова став против ветра, который рвался теперь в образовавшуюся атмосферную пустоту, “Семен Гарькавый” со скоростью восемьдесят миль в час помчался строго на север.

В рубку заглянула Таня.

— Мы вполне успеем позавтракать, а скорее всего — пообедать, — сказала она. — У меня все уже на столе.

В приоткрытые иллюминаторы кубрика врывался свежий ветер. “Семен Гарькавый” уверенно преодолевал километры. С завидным аппетитом все трое уписывали за обе щеки жаркое с овощами, приправленное зеленью и перцем.

— Грузинская кухня, — с гордостью похвалила Таня. — Жалко, что чурека нет. Зато на десерт — херсонский арбуз! Остался у меня еще один. Самый большой.

— В Херсоне не мешает пополнить запасы. Сережка очень их уважает, — усмехаясь говорил Аксенов, разрезая своим кортиком хрустящую корку почти пудового великана.

Минут двадцать они наслаждались отличным арбузом, но не одолели даже половины.

— Спасибо, Танюша, — поднялся из-за стола Олег. — Я в рубку. Надо посмотреть, где там наш эскорт. Аксенов направился следом за ним.

— Выходит, — сказал он, усаживаясь в свое кресло справа по борту, — выходит, за три часа сорок минут мы под парусами прошли на юг двести двадцать километров, показав среднюю скорость тридцать две мили в час…

— Не совсем так, Андрей Иванович, — с веселой улыбкой возразил ему Олег. — Мы шли против ветра. Приборы зафиксировали сто четырнадцать перемен галса. Таким образом, с учетом лавировки наш “Гарькавый” за это время фактически прошел двести тридцать четыре мили, преодолевая в среднем за час расстояние почти в сто тридцать километров или, точнее, ровно в шестьдесят четыре мили. Как видите, электроника не шалила. Она и на этот раз оказалась на высоте, не подвела ни нас, ни саму идею.

Аксенов обнял его за плечи.

— Пойду упакую как следует наши доспехи. Думаю, что на “Гарькавом” они не понадобятся. Вот только научить бы его нырять в бурю. Хоть на несколько минут. А?

Поздно вечером, когда в сопровождении эскорта сторожевиков они вошли в хорошо знакомый Белозерский залив и, миновав Очаков, взяли курс к устью Днепра, Олег писал в бортовом журнале:

“24 августа. 2 часа ночи.

Сегодня корпус тримарана, а с ним и оснастка, и вся система управления кораблем успешно выдержали проверку штормом, который затем перешел в сильнейший ураган. Он продолжался более трех часов. Подсистемы жизнеобеспечения, курса, плавучести, как и все другие, работали в сложных условиях безупречно…

Обдумав предложение Татьяны Левиной и Андрея Ивановича Аксенова, считаю вполне возможным и даже целесообразным в подсистеме жизнеобеспечения корабля и экипажа в период сильного шторма или урагана предусмотреть возможность временного непродолжительного погружения судна под воду на сравнительно небольшую глубину. Убрав паруса и мачты, корабль может переждать непогоду под водой в течение нескольких часов, а затем продолжить путь намеченным курсом.

Предварительные расчеты показывают, что корпус тримарана выдержит давление воды на глубине до двадцати метров, если увеличить толщину, корпуса на два миллиметра. Это ни в коей мере не отразится на ходовых качествах тримарана и его грузоподъемности.