Роберт Хайнлайн - Астронавт Джонс. Сборник научно-фантастической прозы Страница 57

Они уже перешли к кофе, и Макс ощутил острое желание побыстрее перебраться в «беспокойную нору». Напомнив себе, что Уолтер просил не выказывать беспокойствие на людях, он оглянулся и громко произнес:

— Здесь хуже, чем в морге. Неужели теперь никто не танцует? Дюмон!

— Да, капитан?

— Организуйте музыку. Миссис Мендоса, не окажете ли мне честь?

Немного поломавшись, миссис Мендоса согласилась. Она была позором Аргентины, у нее совершенно не было чувства ритма. Но Макс сумел повести ее в танце так, что они почти ни с кем не столкнулись, и грациозно усадил обратно в кресло. Затем, воспользовавшись привилегией своего положения, он пригласил миссис Дайглер. Волосы у Мегги до сих пор не отрасли, но к ней вернулось былое великолепие.

— Мы потеряли вас, капитан.

— Я работал, у нас не хватает людей.

— Еще бы, капитан… как скоро это случится?

— Прыжок? Ждать осталось недолго. Задержка вызвана тем, что необходимо было провести множество расчетов. Безопасность превыше всего.

— И мы действительно отправляемся домой?

Он постарался изобразить на лице уверенную улыбку.

— Абсолютно точно. Советую вам не брать в библиотеке толстую книгу, казначей не позволит выносить ее за пределы корабля.

Она вздохнула.

— Теперь я чувствую себя лучше.

Поблагодарив ее за танец, Макс оглянулся; увидев миссис Монтефьер, он решил, что его обязанности по поднятию морального духа пассажиров тоже должны иметь разумные пределы, и он быстро подошел к Элдрет.

— Ноги все еще беспокоят тебя, Элдрет?

— Нет, капитан. Довольно любезно с вашей стороны поинтересоваться ими.

— Тогда, может быть, потанцуешь со мной?

Она бросила на него удивленный взгляд.

— Ты хочешь сказать, что капитан нашел время развлечься со мной?

Он наклонился к самому ее уху.

— Еще одно слово, замарашка, и я отшлепаю тебя.

Наморщив нос, она хихикнула.

— Слушаюсь, капитан.

Некоторое время они танцевала молча. Макс был взволнован ее близостью и недоумевал, почему он не сделал это раньше. Наконец, Элли первой нарушила молчание.

— Макс, ты совсем забросил шахматы?

— Вовсе нет. После прыжка у меня будет время поиграть с тобой. Если, конечно, ты дашь мне две фигуры форы.

— Сожалею, что рассказала тебе об этом. Но мне хочется, чтобы ты иногда приходил к Чипси. Сегодня утром она спрашивала о тебе.

— Мне очень жаль. Иногда я мог бы брать ее с собой в отсек управления, будь я уверен, что она не нажмет там какую-нибудь кнопку. Приведи ее сюда.

— Большое количество народу нервирует ее. Лучше пойдем к ней.

— Только не в твою каюту.

— Не говори глупостей. От моей репутации не осталось и следа, а капитан может делать, что пожелает.

— Это доказывает, что ты никогда не была капитаном. Посмотри, как этот стервятник наблюдает за нами, — он показал глазами в сторону миссис Монтефьер. — А теперь пойдем, проведаем Чипси.

— Слушаюсь, капитан.

Он потрепал Чипси по спине, накормил ее сахаром и уверил в том, что она — прекраснейшее существо во всей Вселенной. После этого он ушел.

Макс был оживлен и уверен в себе. Заметив, что Уолтер вошел к себе в каюту, он задержался у трапа и, повинуясь внезапному порыву, последовал за ним.

— Датч, вы заняты?

— О, нет, капитан. Входите.

Выпив традиционный кофе, он перешел к делу.

— У меня личный вопрос, мистер Уолтер.

— Я чем-нибудь могу помочь?

— Не думаю. Но у вас намного больше опыта, чем у меня. Мне хотелось бы посоветоваться с вами.

— Как пожелаете, капитан.

— Послушайте Датч, это вопрос Макса, а не капитана.

Уолтер улыбнулся.

— Согласен, только не просите меня менять форму обращения. Я могу приобрести плохую привычку.

Макс собирался рассказать Уолтеру о своей липовой книжке. Но он не знал, успел ли доктор Хендрикс до своей смерти поставить первого офицера в известность, или нет. Однако он чувствовал, что не может больше следовать прежним путем. Звание капитана требовало от человека иных моральных качеств.

— Я хочу рассказать вам, как я попал на этот корабль.

Он рассказал ему все, уже не скрывая роли Сэма в этой афере. Уолтер выслушал его с хмурым видом.

— Я ждал, что вы расскажете мне это, капитан, — произнес, наконец, он. — Когда вас назначили учеником астрогатора, доктор Хендрикс открыл мне правду, хотя и не с такими подробностями. Мы согласились, что это должно остаться между нами.

— Меня волнует, что может случиться, когда мы вернемся на Землю. Или если вернемся.

— Когда мы вернемся! Вы спрашиваете у меня совета? Или помощи?

— Я не знаю. Мне просто хотелось рассказать вам.

— Есть два варианта. В первом мы можем прямо на корабле изменить некоторые записи, в которых…

— Нет, Датч. При выходе на Землю у меня не будет фальшивых записей.

— Я был уверен в вашем ответе. Я чувствую то же самое, хотя… по некоторым причинам был бы обязан помочь вам скрыть правду, попроси вы меня об этом.

— Однажды я уже проделал это и чувствовал некоторое удовлетворение от сделанного. Но теперь это не для меня.

— Я понимаю. Во втором варианте следует открыть всю правду и ждать, что будет дальше. В любом случае я проделаю весь путь вместе с вами. Уверен, что ко мне присоединятся главный инженер и казначей.

Макс откинулся назад, почувствовав себя бесконечно счастливым.

— Благодарю вас, Датч. Меня не волнует, что они сделают со мной… если только не отлучат от космоса.

— Не думаю, что они пойдут на такое. Но если это произойдет, их ждет нелегкая битва. А сейчас постарайтесь забыть об этом.

— Попробую, — Макс нахмурился. — Датч, скажите мне правду. Что вы думаете о моей афере?

— Это трудный вопрос, капитан. Гораздо важнее, что вы чувствуете сейчас.

— Я не знаю. Знаю лишь, как я чувствовал себя раньше — я был на тропе войны.

— Что?

— Я всегда искал объяснение, почему я сделал это, успокаивая себя тем, что здесь вина не моя, а всей системы. Теперь это уже не удовлетворяет меня. Не то, чтобы я сожалею о содеянном, ведь я мог вообще не попасть в космос. Но я уже не хочу уклоняться от расплаты.

Уолтер кивнул.

— Звучит достаточно разумно. Капитан, закон не совершенен. Человек должен руководствоваться прежде всего здравым смыслом, избегая слепой покорности. Я нарушал правила, и не раз; за что-то я расплатился, другое осталось безнаказанным. Допущенная вами ошибка могла бы превратить вас в педанта-моралиста, способного идти только прямо, слепо подчиняясь букве закона. Либо, напротив, вы превратились бы в этакое дитя, полагающее, что правила созданы для кого угодно, только не для него. Однако про вас этого не скажешь. Происшедшее заставило вас повзрослеть.