Catherine de Froid - Боги от науки Страница 57

Из мира верхнего выросло что–то интересное. Бессмертие тела и бессмертие души, слитые воедино. Независимость от каких бы то ни было внешних и личных условий, полная одинаковость, если угодно, коммунизм вкупе с царством информации. Трогательный ореол старых ценностей: семья, дети, воспитание, образование. Свобода жизни и смерти. Но этот странный новый мир почему–то отдает сосудом со штаммом бактерий, слишком уж все нематериально, невесомо и лабораторно. Сосуд, вроде как, обладает определенной устойчивостью, не развалится изнутри без присмотра, так зачем же за ним присматривать?

Немного забытый ритуал, который столько раз приходилось совершать: сыграть на гитаре что–нибудь заунывно–светлое и гениальное, погрустить вшестером непонятно о чем, взяться за руки и вернуться. Куда–то выбросит?

Глава 6

Бог встретил их, взял кипу выкладок, снял, кажется, копии с их памяти и повелел:

— Мы все изучим, а вы пока погуляйте по городу. Об итогах будет сообщено.

Шестеро отправились гулять по давешней романтично–туристической смеси стилей, сидеть на крышах, писать письма для небесной канцелярии и размышлять, что же будет дальше. Гулять пришлось долго, аж до самого вечера.

— Идите в гостиницу, — повелела одна из копий Бога, которые, напомню, существовали во всех временах. — Отоспитесь на мягкой постели, поешьте блинов с маком. Завтра все обсудим… — «…и решим, что с вами делать». Это вслух не звучало, но хор мыслей в унисон продолжил именно так.

Забытая роскошь одеял и подушек, забытая роскошь сновидений, не ставших за бессонные века яснее или линейнее. Душистый чай и блины с идеальным количеством масла. Теплый и ароматный воздух, только что высохший после дождя. И «разбор полетов», все маячивший на горизонте.

— Достигнуты результаты, вполне удовлетворяющие нормам жизни разумных рас, — хорошо поставленным голосом начала очередная версия Бога. — Результаты интересные, довольно новые, а главное — разные. Для ответа на первоначальный вопрос не хватает данных о том, что же такое идеал, но это уже не ваша недоработка, а прокол всех человечеств, когда–либо топтавших любое пространство. Для продолжения эксперимента будут призваны представители совсем других социумов, но вы об этом уже не узнаете.

— Хватит с нас, — кивнул Степа.

— Хватит, — согласился Бог. — Кстати, куда вас теперь девать? На службу ко мне вы, наверно, не хотите?

— Не хотим.

— Рай или ад вас прельщают? Или какая–нибудь другая концепция от ваших фантастов?

— Сами–то как думаете?

— Ясно. Сослать вас, что ли, в идеальный мир, чтобы вам не приходилось ни о чем задумываться и ничего добиваться?

Общий тяжкий вздох.

— А если на Землю? — Бог подмигнул. Ответы так и посыпались:

— Только в Россию!

— И в Подмосковье!

— И в двадцать четвертый — двадцать пятый век!

— И…

Последнее «и» осталось невысказанным, но Бог все понял:

— Ждите несколько дней, подготавливаются тела.

Неделя прогулок по все более и более средневековому городу, общения с библиотекаршей, растительной жизни и дум о будущем, а потом все шестеро проснулись совершенно в другом месте.

Глава 7

В городе Королеве, чудном месте, являющемся центром космического производства, но хранящем тихую и сонную атмосферу времен идеализированного Советского Союза (по крайней мере в двадцатиградусный мороз), живут три семьи. Семьи дружат поколениями: бабушки с бабушками ходили в школу, родители были сведены в детстве, а теперь и дети гуляют по городу веселой шестеркой. Детей у каждой семьи, как на подбор, по двое: Елисей и Дарья, Пахнутий и Аграфена, Сатирус и Прасковья. Хорошие старинные имена, идущие то ли из русских былин, то ли из списков мелкопоместных христианских святых. Такие имена до сих пор в моде. Возрождать историю — дело благое.

Семьи гордятся тем, что уже много поколений живут по традициям богов от науки. Это искусство живет много веков, но так и осталось элитарным, уделом ценителей. Настоящие ценители — это, конечно, те, кто еще помнит его возникновение, но еще не решил уйти в менее материальный мир. Такие еще встречаются на Земле, но их очень и очень немного. И, конечно, приличный процент обыкновенных хороших и не очень людей добросовестно выполняет свою роль защитной прослойки. Родители шести детей все это понимают, но не догадываются, какая честь выпала на их долю с рождением первых отпрысков.

Во сколько лет тело обзаводится душой? Те, кто дремлет в душах шестерых, этого не знают. Они едят, спят, учатся читать, привыкают друг к другу и радуются. Им по пять лет. Совсем скоро идти в школу.

Глава 8

Первое сентября — традиция, которая просто так не умирает. Линейка, учителя, цветы. Шестеро будут учиться в одном классе. Сейчас они стоят в стайке будущих одноклассников и лучших друзей, слушают душевную речь директрисы и выискивают кого–то глазами.

— Я здесь, кажется, уже была, — произносит Дарья. — Я знаю, что это не так, но мне все равно кажется.

— Кажется, я тебя понимаю, — шепчет Сатирус.

Еще несколько фраз о духе праздника вливаются в их уши, и вот уже шесть пар глаз сошлись на одном участке пространства: на противоположной стороне площадки, среди учителей, которые еще долгие четыре года не будут у них ничего вести, стоит и улыбается полная пожилая женщина. Держит свою долю цветов, слушает другую, более молодую и смешливую учительницу, склонившуюся к ее уху, и улыбается детским лицам, холодному осеннему солнцу и тысяче–другой уроков, которые она проведет в этом году.

Линейка заканчивается, дети получают свои первые учебники и свое первое расписание и расходятся домой, чувствуя, что только что вступили на длинную и важную дорогу, которая приведет их в такие места, о которых они еще даже не подозревают.

Глава 9

Второе сентября. Несколько уроков, прогулка, еда, несколько пробежек по коридорам. Пора бы расходиться домой, но Аграфена, а следом за ней и Елисей, вдруг застывают на полпути к вешалкам с куртками:

— Вспомнила!

— Вспомнил!

Следом за ними и остальные четверо вспоминают свои настоящие имена, свои предыдущие жизни. Вспоминают — и отбрасывают гротескные конструкции, которые будут написаны во всех их документах:

— Женя! — радостно кричит Аграфена Елисею.

— Юля! — отвечает он.

— Степа! — слышит Сатирус от Дарьи и отзывается: