Мария Гинзбург - Герой должен умереть Страница 58

Вэдан ощутил горечь и боль, словно, неловко повернувшись, содрал корочку с только начавшей присыхать раны. Если бы ситуация была такой простой и ясной, как он только что рассказал Джоанне. Если бы…

Как он мог думать, что сареас, прожившей в пять раз больше него самого, все еще способен любить? Вэдан неожиданно понял – хотя это было очевидно, просто ему раньше некогда было задуматься об этом – что для Инедирта все остальные сареасы давно должны были превратиться в нечто вроде электромобилей. Он уже перепробовал их все и точно знал, какой из электромобилей, стоявших в его гараже, для официального выезда, а какой – так, прокатиться. Но кто в состоянии сосчитать, сколько машин он сменил за всю жизнь? Если и был у Инедирта любимый электромобиль, то очень давно. «Возможно, тогда еще ездили на гаитири», горько усмехнувшись, подумал Вэдан. Так назывались ездовые ящеры, которым пальто из тежюсовой кожи были обязаны разрезом на спине – чтобы было удобнее ездить верхом. У самого Вэдана в юности был любимый мотоцикл. Он гонял на нем напропалую. Теперь дряхлый ветеран стоял в подвале дома Дарэнгов. Вэдан оказался не в силах выкинуть его, хотя понимал, что за руль двухколесной машины больше не сядет никогда. Это уже было несолидно для руководителя сектора.

К тому электромобилю, на котором Вэдан ездил сейчас, он относился со спокойной заботой, но без всяких иных чувств.

Вэдан почувствовал боль, словно ему вспарывали живот. Он понял, что сейчас заплачет.

«Я люблю его», подумал он. – «Я все понимаю, все знаю, и все равно люблю. Все еще – люблю. Это доставляет мне страшную боль, но я ничего не могу сделать. Пока. Я буду слабее до тех пор, пока не справлюсь с собой, потому что он меня не любит. Что бы он там ни говорил. Я спас Мэнира, я убил кэцэра, я вернулся. Но ведь могло быть иначе – мы оба, Мэнир и я, погибли бы. И такой исход событий был наиболее вероятен. И если Инедирт был способен послать меня на мучительную смерть – он не любит меня.

А Мэарит… Черное шутовство, как я в ней ошибался. Я думал, что она хочет иметь меня для себя одной, и отсюда вся ее ревность. Инедирт чуть не погубил ее брата и меня ради своих амбиций, а она знала и молчала… не желая расстраивать меня. Я люблю ее тоже, но, таркство, как сложно, наверное, любить меня самого после всего этого. Я ненадежен, она это правильно сказала тогда ночью… и я причиняю много боли тем, кого люблю.

Потому что попал в сети старого паука, и еще сто раз могу погибнуть прежде, чем все это кончится».

– Ну, это другое, – сказала Джоанна, подумав. – Я поняла, что меня так обидело. Вы не клялись своей подруге, что она единственная, что вы любите ее больше всех, что вы никогда-никогда не измените ей.

– Конечно, не клялся, – кивнул Вэдан. – Я честный человек. Она все знала с самого начала.

– Меня обидело то, что он меня обманул, – продолжала Джоанна свои невеселые рассуждения. – Что обещал одно, а на проверку вышло совсем другое. Он издевался надо мной!

– Я не был знаком с вашим мужем, – ответил Вэдан. – Но я думаю, что вы ошибаетесь. В тот момент, когда он говорил вам все эти ласковые слова, он искренне верил в них. Он не собирался вас обманывать. Ведь вас будоражит именно мысль о том, что он расчетливо вызвал ваши чувства, а сам не испытывал ничего подобного… Испытывал. Но потом что-то изменилось – в нем. Такие люди бывают. У кианейсов такая проблема называется хроническим неудержанием программы.

– А вы хорошо разбираетесь в людях, – сказала Джоанна задумчиво.

Она улыбнулась ему – неожиданно жесткой улыбкой.

– Спасибо, что поговорили со мной, – произнесла она. – Извините. Я уже в форме и готова драться с вашими этими, как их…

– Кэцэрами, – сказал Вэдан.

В этот момент он вдруг понял, что кое-что в случае победы над кэцэрами достанется и ему самому. Инедирт получит власть, к которой так стремится. Возможно, в таком возрасте все остальное уже просто неинтересно…

А Вэдан получит славу, о которой никогда не задумывался.

И всенародную любовь.

Вэдан поморщился – он не был и никогда не хотел быть публичным человеком. Сектор, которым он руководил, насчитывал около тысячи работников, в основном из второго города Цачеса, и управление людьми не тяготило Вэдана. Но быть живым знаменем ему совсем не хотелось.

– Да ничего, – сказал Вэдан. – Вы не жалеете?

– О чем?

– Что убили его.

– Нет, – сказала Джоанна медленно. – Я много раз представляла это себе, но теперь, когда это свершилось… я чувствую не боль, а какую-то внутреннюю пустоту. Словно исчезло то, что могло болеть.

– У вас были еще родственники? Дети?

Джоанна отрицательно покачала головой.

– Так вас там теперь ничего не держит, – сказал Вэдан. – Оставайтесь с нами. Будете бессменным послом Надежды на Земле.

Шмелевская улыбнулась.

– Мне показалось, что у вас не принято, чтобы женщины занимали высокие посты.

– Не то чтобы не принято… Но мы с уважением относимся к чужим обычаям. Люди, которые назначили вас посланницей, знали, что среди них вы лучше всех подходите для этой работы. Так почему мы должны сомневаться в их выборе?

Колонна обреченных поровнялась с командой уборщиков, которая освобождала окрестности города от сгоревших деревьев и трупов погибших животных. На этот раз это были люди. Они словно сошли с инсталляции «Стоянка пралюдей» в центральном музее Цачеса. Вэдан заметил на руках у некоторых рабочих чешую. Ладони у них были снабжены атавистическим вторым противоотстоящим пальцем. По их лицам с гипертрофированными челюстями, превратившими рты в пасти, можно было изучать медицинскую тему «Дегенерация» и «Имбецильность как первая стадия слабоумия». Все работики явно были родом из третьего города Цачеса. От всплеска радиации, случившегося около тридцать лунных лет назад, особенно сильно пострадали портовые кварталы. Тогда Рарера дышала смертью – помимо излучения, в ней развелись кровожадные мутанты. Эхо той катастрофы звучало в телах сареасов до сих пор.

Этих людей явно послали сюда, как бы выразился Лээт, для профилактики. На висках и скулах работников примостились тежюсы, аиребы и тапичаги, свернувшиеся кольцом – перед обреченными собрались представители всех преступных кланов третьего города. Рабочие проводили обреченных взглядами, в которых читались сочувствие и страх. Эти сареасы тоже видели перед собой обычную колонну обреченных.

В которой, на самом-то деле, должны были идти не сареасы из первого города, а они сами.

Затем начались места, где уборщики еще не появлялись. Мерзко пахло сгоревшим мясом и деревом. Завалы из обугленных бревен преграждали дорогу. Кианейсам приходилось прорубать путь сквозь них. Обреченные в это время стояли в ожидании, когда путь расчистится. Во время первой из таких остановок Вэдан разрешил своим людям разорвать длинные рукава балахонов, которыми руки обреченных были примотаны к телу. На следующей остановке Вэдан рассказал обреченным, как им нужно вести себя в Священной Роще, чтобы победить. Он чувствовал себя на гребне эмоциональной волны, сознание его было абсолютно ясным, а тело – совершенно послушным. Разве что в глубине души что-то подрагивало – так дрожат провода под током высокого напряжения.