Артем Колчанов - Дороги Страница 58

Я повернулся к Дару. Он смотрел за происходящей на столе операцией. Заметив, что я на него смотрю, он посмотрел на меня и спросил:

– Так вы можете вылечить от чего угодно?

Я сначала кивнул в ответ, но тут же поправился:

– Нет, не от всего, хотя и много от чего, даже от старости и смерти человека можно вылечить. Но если бы можно было вылечить от чего угодно, то я не оказался бы единственным землянином на корабле.

– Ты имеешь в виду экипаж "Иглы"? - спросил Гил.

Я кивнул в ответ.

– Насколько я слышал об этом, они были облучены жесткой радиацией?

– Это была больше чем просто радиация. Это даже не радиация в том смысле, как ее понимаете вы. Они подверглись воздействию излучения, которое мы называем энтрохронным. Оно имеет ту же природу, что и само наше пространство-время. Оно подобно изменению законов природы, дыханию чужого и мертвого мира… Оно не только изменило их тела и гены, он в значительной мере изменило саму природу материи, из которой они сложены. И перед этим мы бессильны… Пока бессильны…

Какое-то время мы молчали. Потом Гил неожиданно прервал это молчание, обращаясь к Дару:

– Дар, ты нам что-нибудь сыграешь?

– Я бы хоть сейчас, но вот инструмент у меня дома… Жаль, конечно.

– С инструментом я тебе помогу, - сказал из динамиков Рэй, - пройди в информаторий.

– А это где?

– Я провожу, - сказал я.

– Я сам провожу, - сказал Рэй, - выйди отсюда и иди прямо.

Когда он вышел, Гил сказал мне.

– Этот мальчишка - талант. Ранняя звездочка, которой суждено было рано погаснуть. Он музыкант, которому пророчили большое будущее, и многие известные музыканты даже завидовали ему… Хорошо, что его удалось спасти.

– Я практически вообще не разбираюсь в музыке. Может быть у меня были другие интересы, а может быть просто неподходящий склад души… Разве что немного бренчал когда-то на гитаре, но это у нас и за музыку не считают… Но я постараюсь не подать вида, что тут я полный болван.

– Насколько мне известно, вы сами талантливы во многих других областях.

– Как пилот-звездник еще может быть, но не более того. Обо мне у многих, если не у подавляющего большинства латян, вашей общепринятой историей сложено неправильное представление.

– Я знаком и с вашей подлинной историей…

– Если так, то тем лучше.

В это время Рэй сообщил мне:

– Вик, пора менять обучаемых в тренажере.

– Хорошо, - сказал я ему и добавил Гилу, - я ненадолго.

Но я немного задержался в ангарах, где у монтажников оказалось несколько вопросов для меня. А когда я вернулся в медотсек, Дар уже был там, да и Ор тоже. В руках у Дара был музыкальный инструмент, многим напоминающий земную флейту. Он, очевидно, дожидался меня, не зная о моем отношении к музыке. И только когда я прошел и сел в кресло, он коротко кивнул и заиграл.

Что может сказать о музыке человек, не разбирающийся в ней. Но если сказать честно, то игра Дара задела и меня. Было в этой музыке что-то такое, что заставляло щемиться сердце, почувствовать печать и безысходность. Но через эту печаль постепенно пробивалась мелодия надежды, постепенно набирала силу, заполняла собою все и перерастала в тихую радость, тихую и спокойную, но полную скрытой силы.

Эта мелодия еще продолжала звучать во мне, даже когда Дар опустил свою флейту и поклонился коротким кивком головы. Да, этот парень действительно был талантлив, если уж сумел пробрать даже меня. Несколько минут все молчали. Потом Гил спросил:

– Что это было?

– Всего лишь импровизация. Я играл то, что было у меня на душе… Я так давно не играл и боялся, что могло не получиться.

– Ты молодец, - сказал я, - спасибо тебе.

– Инструмент просто замечательный, я давно о таком мечтал. Он словно специально создан для меня.

– Я же уже сказал, что он твой, - сказал Рэй, который все это время незримо присутствовал здесь, - я специально сделал его для тебя.

– Спасибо тебе, Рэй.

– Дар, - спросил его Гил, - какие у тебя теперь планы?

– Не знаю, - сказал он, опуская глаза, - я ведь еще и школу не закончил, а теперь отстал от ребят больше чем на год… Буду догонять… Осенью мне хотелось бы попасть на региональный музыкальный конкурс, но наверно не получится… И еще, - он даже порозовел, - я обещал себе, что если поправлюсь, то буду поменьше заниматься музыкой. Я ни разу за всю свою жизнь не купался в море, ни разу не был в горах, ни разу не прыгал с парашютом, много чего не делал ни разу… Мне было очень обидно умереть, так много не повидав и не попробовав…

– Не расстраивайся из-за ничего, - сказал ему я, - сейчас у тебя впереди достаточно времени для всего этого. Побываешь и на море, и в горах, а может даже и на Онни, если конечно захочешь. Но как мне кажется, твоя жизнь все равно будет принадлежать музыке, это твое призвание, твоя жизнь.

Он только кивнул в ответ на это. Тогда совсем чуть-чуть рассказал о себе:

– Я родился на планете двух солнц, такие планеты вообще большая редкость, а пригодных для жизни не известно больше ни одной…

Я рассказал о том, как мы потеряли эту планету, ушли от палящего жара солнц под землю. И как я там мечтал о такой малости, как просто посмотреть на солнце, посмотреть на звезды и вырваться из того маленького подземного мирка, как оказался на "Игле", а вместе с нею здесь:

– Я тоже очень много не делал и наверно никогда не сделаю. Главное не это, главное - иметь возможность это сделать, тогда и само желание может пропасть. Но вот от дела своей жизни отказываться нельзя, это все равно, что отказываться от самого себя. И только тот человек, который имеет такое вот дело своей жизни, может быть по настоящему счастливым.

– А вот я еще не решил, чем я буду заниматься, - сказал доселе молчавший Ор.

– У тебя еще все впереди, еще не один раз успеешь решить. А может быть, ты уже и решил, но только еще не понял этого до конца.

– Может быть, - сказал он, немного помедлив.

– Тогда постарайся разобраться в себе самом.

Ор улыбнулся и сказал:

– Пока я понял только то, что хочу есть.

– Ой, извините меня за плохое гостеприимство, пойдемте в столовую.

Гил отказался, а мальчишки тут же дружно согласились и умяли в столовой все, что приготовил для них Рэй, с немалым удовольствием.

После ужина я еще раз заменил обучаемых в тренажере и вместе с мальчишками вернулся в медотсек. Там Гил попросил Дара сыграть что-нибудь еще, и тот сразу же с удовольствием согласился. Но на этот раз он играл что-то негромкое, спокойное и нежное, как материнская колыбельная. От этой музыки Ор даже задремал, и я увел его в одну из свободных кают и там уложил спать. Вернувшись, спросил у Дара, не хочет ли он тоже отдохнуть, на что он ответил резко отрицательно.