Дмитрий Поляшенко - Тени у порога Страница 58

От рева начали болеть уши. Совсем близко что-то невероятно длинное и большое пронеслось по воздуху, легко кувыркаясь и брызжа дерном. Они запоздало отпрянули.

Лес вокруг трещал, ухал, что-то в нем рушилось — и вал сотрясался.

Внезапно все кончилось. Боковое давление исчезло и они попадали на растерзанную траву.

Не вставая, огляделись.

Было очень сумрачно и мертвенно тихо. В чаще шуршало и поскрипывало. Крутились воронки в черной облачности, которая нависла совсем низко — до туч можно было добросить камешек. Медленно падали с неба какие-то клочья, листья, трава, мох. Лес вокруг изменился. В сплошной кроне появились провалы. На валу темнели проплешины — там, где трава была выдрана с корнем. Кривая борозда — словно плуг протащили — начиналась далеко, виляя проходила в двух шагах от них и резко сворачивала в низину. Там, вломившись в чащу, застыло кверху корнями громадное дерево. Вал был усеян измочаленными зелеными ветвями. Кое-где лоскутками горели фиолетовые пятна. Увидев их, все, не сговариваясь, вскочили, устремив взгляды в одну сторону.

Фиолетовой поляны больше не было.

Лядов застыл, щурясь и кривя обветренные губы. Трайнис начал бессмысленно озираться. Вадковский бросился к ближайшему фиолетовому пятну, стал на колени, поднес ладони к лицу.

— Бабочки! Это не цветы. Бабочки спали гигантскими стаями. Желтые, синие, красные.

Трайнис уставился на Романа — так цепляются за спасательный круг.

Вадковский поднялся, протянул ладонь с двумя изломанными фиолетовыми лепестками. Бабочка. Ветер убил ее. Как и всех остальных. Редкие фиолетовые пятна неподвижно лежали на всем протяжении вала. Теперь они заметили бабочек и на кронах ближайших деревьев.

— И обезьяны спали, — сказал Вадковский, опуская бабочку на траву. — И деревья. Здесь полно жизни, но все спит!

Взгляд Трайниса обрел ясность и наткнулся на сидящего с поникшей головой Лядова, Тот тихо бормотал что-то.

Трайнис шагнул к нему. И замер — на щеку упала капля. Большая, тяжелая. Подняв лицо, Трайнис чего-то еще ждал, но все уже было ясно. Густеющий шум подбирался издали, окружая, выбивая лунки в земляных проплешинах. «Опять», — мелькнула усталая мысль. Ливень рухнул, тяжело ударив по плечам и темени, звонко забарабанил по валяющемуся в нескольких шагах контейнеру. Сразу возник сильный напористый шум, и стало совсем темно. За вертикальными столбами воды пропала планета, остался кружок диаметром в несколько шагов, в пределах которого можно было что-то рассмотреть.

Трайнис одним движением натянул капюшон и остался стоять. Вместе с ливнем нахлынула апатия. Не было ни паники, ни страха, просто совершенно не ясно было, что делать дальше. И не хотелось ничего делать. Он стоял и никак не мог понять — почему.

Темная фигура вынырнула из полутьмы небесного водопада. Роман. Ореол водяной пыли пульсировал над головой и плечами. Его было не узнать — мокрые волосы падали на глаза, по лицу струилась пленка воды. Вид у него был решительный.

Трайнис поймал Вадковского за руку, прокричал в ухо, проглотив при этом дождевую воду:

— Что будем делать?

— Возвращаться! — крикнул Вадковский.

Трайнис кивнул, и тут же опешил — но Роман уже исчез в дожде. Возвращаться? В каком смысле? Куда?

Трайнис бросился к Славе, схватил за плечи. Лядов скинул его руку, поднялся.

— Я ненавижу эту планету! — крикнул он в пелену дождя.

— Слава.

— Я ненавижу эту планету! — надсадно заорал Лядов.

Оглушительный скрежет — Трайнис вздрогнул, втянул голову в плечи — и ослепительное голубое дерево, коренящееся в небесах, раскололи темноту одновременно. Черный силуэт Лядова с опущенными кулаками на миг возник в окружении сверкающих застывших капель и брызг — и темнота снова схлопнулась.

Вадковский вынырнул из водяной стены с контейнером на боку.

— Славка. — Голос Романа был деловит и спокоен, как будто дождь шел на экране монитора.

Он крепко взял Лядова за руку.

Тот резко повернулся, норовя вырваться, и наткнулся на взгляд Романа. Роман придвинулся, вглядываясь в бледное мокрое лицо. Лядов обмяк.

— У нас очень мало времени, — твердо произнес Вадковский. Кивнул Трайнису.

Трайнис крепко приобнял Лядова, натянул ему на голову капюшон, подтолкнул, и они заковыляли следом за Вадков-ским, который постоянно оглядывался и торопил.

Бурные ручьи, ворча, стекали по обе стороны вала, но вода постоянно прибывала — они шлепали по щиколотку, как в низине.

Страшные молнии — ветвистые деревья режущего света — несколько раз били в чащу совсем рядом. Мокрая тьма пульсировала голубым туманом. Справа сквозь ливень что-то багрово светилось, доносилось шипение и треск.

Обратный путь занял мало времени. Из темноты ливня, который казался сплошным потоком низвергающейся воды, неожиданно появилось основание трехгранной скалы. По камню, урча, скатывалась вода. Оскальзываясь, они обогнули исполосованный пенными ручьями камень. Вадковский взглянул вверх. Вершина терялась в мокрой темноте. «Пик Отчаяния», пришло в голову. И вдруг он вспомнил Еленского. Ни к селу ни к городу. Причем тут поэт? Размышлять времени не было.

Спускаться было легко — бурлящий поток смыл их вниз, едва пальцы отпустили камень скалы. Было страшно мчаться в мокрую темноту по скользкой траве. Небольшое озерко скопившейся воды благополучно приняло их внизу в фонтане брызг. Отплевываясь, протирая глаза, выловили плавающий контейнер.

— Где тесак? — крикнул Вадковский, перекрывая рев дождя.

— Не знаю! — заозирался Трайнис. — Где-то потерял. Не помню.

Он упал на колени, подняв фонтан брызг, зашарил по травяному дну. Поверхность озерка кипела под ударами капель.

— Оставь. — Вадковский встал. Вода хлестала с него ручьями.

— Наверху потерял. — Трайнис, отплевываясь, поднялся из быстро прибывающей лужи. Без тесака он вдруг почувст вовал себя голым.

Вдвоем они подхватили ослабевшего Лядова, который, кашляя, вяло пытался ползти куда-то. Голова его моталась, темная прядь прилипла ко лбу.

— Что с ним? — прокричал Вадковский.

Трайнис лишь махнул рукой по направлению к пещере.

Волоча повисающего на руках Лядова, торопливо пошли вдоль каменной стены к месту ночлега. Вдруг Трайнис споткнулся, и его движения стали вялыми.

— Скорее, скорее! — закричал Вадковский. Какое-то время он был вынужден тащить двоих.

На ощупь нашли вход — плечо, царапавшее камень, потеряло опору, и они попадали на мокрый плотный песок. Водяная завеса рушилась вдоль стены, брызги постоянно летели внутрь.

От кострища не осталось ничего — смыло начисто.

Заползли как можно глубже и застыли, не было сил пошевелиться. Лядов, не открывая глаз, хрипло дышал открытым ртом. Было темно, сыро и очень неуютно. Неровный треугольник входа тускло серел. За падающей стеной воды стоял ровный гул. Казалось, они постоянно взлета ют в своей пещере вверх.