Михаил Харитонов - Моргенштерн (сборник) Страница 58

Только в этот момент я понял, что со мной что-то неладно. Потом тугая пружина в голове разжалась, ноги подогнулись, и я еле успел присесть, так, чтобы не отбить копчик. В голове, казалось, лопались железные обручи.

Каждый раз, снимая со своего сознания абстинентное заклятие, чувствуешь боль, как будто прямо в мозг налили кипятка. Но не такую боль, как сейчас. Это был уже не кипяток. Это как будто голову раздавили катком и теперь соскребают с асфальта.

Я выронил трубку, она шмякнулась об асфальт.

— Плохо себя ведёшь, распускаешься, — голос мертвяка раздался где-то в ухе. — Подбери сопли, и поезжай. Развейся. Отдохни. Твоя Аня сегодня вернётся поздно, не так ли?

Я машинально коснулся рукой щеки, там, где всё ещё оставался едва заметный шрамик. Когда я порезался при бритье, и Анюта меня поцеловала в эту дурацкую царапину…

— Ну что ж. Теперь ты, кажется, действительно понял. И кто ж ты есть после этого?

Я промолчал.

— А вот это — забудь, — голос в трубке стал серьёзным. — Ты же у нас крутой. Ты смог. Вот Петя твой гордый, понимаешь, оказался. Хочешь с ним поговорить?

В ухе раздался жуткий вопль. Потом смех.

— Это вообще-то Петя говорит. Не веришь? Хочешь убедиться? Ладно, гуляй. Можешь даже немножко поколдовать. Только не увлекайся. Сам знаешь: способности растут по мере использования. Пока. До свиданьица. До нескорого, если будешь хорошим мальчиком.

Я поднял трубку с асфальта, осмотрел. Вроде цела, все огоньки горят. Я покрутил её в руках, потом засунул обратно во внутренний карман. Потом движением пальца остановил чёрную «Вольво». Визг тормозов был слышен, кажется, на всю Тверскую.

Магия второго уровня. Нехорошо.

Ладно уж, сегодня гуляем.

Из машины выскочил, как чёртик из табакерки, здоровенный жлоб, и бросился открывать мне дверь.

— До «Киломбо» довезёшь, притырок? — осведомился я.

Очумевший жлоб затряс головой. Я прочёл его нехитрые мыслишки. Этот кент не мыслил себе ничего круче «Белого Медведя».

— Тогда гуляй, — я оставил его на улице, сел за руль, и стал соображать, ожидаются ли сейчас на набережной серьёзные пробки.

Аполлон-11

…20 июля 1969 года Аполлон-11 сел на лунную поверхность. Двое астронавтов совершили прогулку продолжительностью два с половиной часа. Затем они сели в космический корабль и благополучно улетели. Спустя 30 лет это кажется столь же невероятным, как и тогда. После них на Луне побывали еще четыре экипажа, одна из попыток прилунения кончилась неудачей. С 1972 года на Луну не летал никто. Даже не пытались. Это удивляет более всего. Объясняли, что это дорого, что изменение политического контекста повлекло перераспределение инвестиций, что степень риска превосходила практическую пользу… Ни одно объяснение не кажется исчерпывающим.

Луна, Море Спокойствия.

Посадочная ступень корабля «Орёл».

— Отведи камеру! — закричал Нил. — Отведи камеру! Их видно!

Олдрин тихо выругался. В Хьюстоне, небось, кипятком ссут. Волнуются, гады. Пусть поволнуются. Впрочем, неважно. Фильм всё равно будут резать и править.

На лунной поверхности были видны борозды, проведённые неизвестно чем.

Хорошо, если это не русские.

— Ты снимаешь меня? — это опять Армстронг. — У меня сейчас выход.

— Да, да, снимаю, — Олдрин поморщился. Этот парень, кажется, принимает некоторые вещи слишком всерьёз. Если бы не настоятельные рекомендации Совета Семи, его бы тут не было.

Ну да ладно. Если Они считают, что первым на лунную поверхность лучше ступить Нейлу — пусть так и будет. Возможно, это увеличит их шансы.

В синем лунном небе вспыхнули какие-то золотистые точки. Олдрин усмехнулся — Луна ещё попортит крови Хьюстону.

Светло-синяя, отблёскивающая воронёной сталью, поверхность Луны, выглядела бы впечатляюще нетронутой, если бы не проклятые борозды. Вполне возможно, что это русский боевой робот. Когда красные поняли, что проигрывают, они вполне могли пойти на это. Какой-нибудь самоходный трактор на колёсах и с атомной начинкой внутри. Бух — и всё.

Конечно, Луна им этого не простит. Но — чем чёрт не шутит, красные слишком долго отступали, а ведь они умеют рисковать…

Но не в этой игре.

Нет. Не в этой игре.

Но всё же — откуда проклятые борозды?

Хьюстон молчит. Тоже, небось, считают варианты.

Ага, рация ожила. Ну, что нам скажут мудрецы?

— Хьюстон вызывает Аполлон-11. Продолжайте.

Олдрин немного расслабился. «Продолжайте» — значит, непосредственной опасности нет. Ещё один лунный феномен, откуда-то известный НАСА. Наверное, украли русские съёмки. Русские вообще наснимали много интересного своими луноходами.

Неважно. Главное, опасности нет, и можно начинать.

Что там Армстронг? Делает шаг… не забыл бы фразу. Ага, вот оно — «Один маленький шаг для человека — огромный шаг для всего человечества». Старый масонский девиз.

Вроде ничего не переврал. Молодец. Хорошо учили.

Может быть, подумал Олдрин, мы выберёмся отсюда живыми?

Москва, Кремль.

— Они уже на месте, — Григорян повёл подбородком, после чего скорчил унылую физиономию. — Наверху.

Тойво невесело усмехнулся: обычно под словом «верх» имелось в виду Политбюро или сама Пятёрка Верхних.

На сей раз, однако, обстоятельства изменились.

Скорее всего, навсегда.

Григорян уселся поудобнее, вытянув длинные ноги. В бункере было прохладно и очень тихо. Стены, обитые красным бархатом. Два кресла у стены. Пентаграмма на полу — пустая и мёртвая.

Каменный стол для Магической Работы.

Пустой. Пока пустой.

— Сколько их там? — спросил Тойво.

— Официально двое, — Григорян скорчил ещё более унылую физиономию. — По нашим данным, на борту ещё один человек. Скорее всего, индеец.

— Для такого ритуала? Сомнительно.

— Пятёрка, конечно, знает, кто он. И Политбюро тоже. Но нам не скажет. Наш идиотский режим переборщил с секретностью. До того, что скоро у нас не останется никаких секретов.

— Ладно, подождём. Может быть, у них что-нибудь сорвётся.

— Жопой чую, не сорвётся. Они слишком долго готовились. А мы проиграли лунную гонку.

— И что теперь?

— Ждать. И надеяться.

Луна, Море Спокойствия.

— Я чувствую Силу, — произнёс Белый Орёл. Он уже оправился от посадки, и мог говорить.

Олдрин обернулся. Морщинистое красное лицо старого индейца в синем свете Луны казалось чёрным.