Джулиан Мэй - Джек Бестелесный Страница 58

Марк почувствовал, как пылавшая в нем ярость вдруг угасла. Его сердце сжалось от страшного подозрения.

– Вы – он? Вик…

– Я не имею ничего общего с Виктором Ремилардом или его приспешниками, – перебил неизвестный. – Но ты прав, что учитываешь такую возможность. Они представляют довольно серьезную угрозу для мира и благополучия Галактического Содружества. Почти так же опасны, как ты сам.

Они вошли в заполненный людьми главный зал. Мысли Марка неслись вихрем, когда он вынужден был повернуть прямо к входу в метро. Его сознание кричало: «Кто ты кто ты кто ты?» Но он знал, что этот телепатический крик не вырвался за пределы его черепа.

Совсем растерявшийся мальчик и высокий мужчина стояли рядом и ждали капсулы. В последней бесплодной попытке вырваться из тисков принуждения Марк выронил почти пустой стакан из-под пепси, и осколки льда разлетелись по всей платформе.

– Со временем ты узнаешь, кто я такой, – сказал его поработитель. – И не забудь моего предупреждения. Я не шутил, что обезврежу тебя, если ты начнешь брыкаться… Вот твоя капсула. Было очень интересно поболтать с тобой; но теперь проваливай!

Крупная рука больно стиснула плечо Марка и бесцеремонно запихнула его в открытый люк.

– Я отправлю тебя в анклав Кариока. Живописное местечко! Не забывай о времени и не опаздывай к ужину, не то твоя тетя Анн сильно рассердится. Ну, пока, детка.

Люк захлопнулся, и капсула вместе с Марком унеслась по мерцающему ро-полю со скоростью шести тысяч километров в час. Улыбка сошла с губ Координатора. Затем легким движением руки он убрал с платформы ледяные осколки и вернулся в космовокзал. Он решил перед дематериализацией выпить стакан пепси.

ГЛАВА XVII. ИЗ МЕМУАРОВ РОГАТЬЕНА РЕМИЛАРДА

Я ничего не сказал Терезе про этот телепатический гром с ясного неба, про это свирепое дальнирование на моей персональной волне, которым разразился Дени по всей планете Земля и, только Богу известно, на сколько парсеков в космос, проецируя мое имя. Меня словно кулаком ударили в солнечное сплетение, и я отозвался непроизвольным телепатическим оханьем. Правда, затем я сразу же экранировался и был уверен, что запеленговать мое местонахождение Дени не сумел… пока. Сколько раз в течение последующих недель у Обезьяньего озера, лежа ночью в полудреме, я ждал, что вот-вот мое психоухо услышит точно направленную речь моего приемного сына – он скажет мне, что его поисковое чувство наконец-то обнаружило наше убежище. Но этого не произошло, и мне удалось убедить себя, что Дени нас не разыщет – ни он и никто другой, – пока не родится маленький Джек и семья Ремилардов не будет благополучно введена в Консилиум, так что когти закона перестанут угрожать нам с Терезой, и мы заживем счастливо и без забот.

На то, чтобы отремонтировать наше лесное убежище и подготовить его к зиме, у нас ушло два месяца. Рубка деревьев и разделка их на доски превратились почти в удовольствие благодаря чудо-машине, за которую я чуть не ежедневно возносил хвалу Богу (и «Мацусита индастриз»), плотничая и столярничая. Совсем мальчишкой я пользовался инструментом под названием ленточная пила – рубить или пилить дерево вручную было гораздо труднее. Но даже небольшие ленточные пилы были не слишком удобны в обращении и опасны. Работали они на бензине, их приходилось постоянно затачивать. По сравнению с ними древорез был легким как пушинка. Завершался он серповидной выемкой, похожей на рамку ножовки, но без ножовочного полотна. При включении выемку пересекал узкий золотистый луч. Этот фотонный пучок, заверяла меня инструкция, «рассекает самую твердую древесину как соевый пирог». Так оно и оказалось. Клетки свежей древесины взрывались, взметывалось облако пара, и оставалась гладкая поверхность, словно обработанная наждачной бумагой. Поверхность сухой древесины после распилки выглядела слегка обожженной, но мне редко приходилось ее использовать.

Этот милый маленький древорез валил деревья, как ураган, а распилить бревна на доски – одна из самых трудоемких и нудных работ при постройке деревянной хижины – стало теперь не труднее, чем нарезать хлеб. Стволы он ошкуривал, точно чистил морковь, а чурки для печки напиливал с той быстротой, с какой взмахиваешь рукой. Единственное, что требовалось от тебя, – не забыть надеть защитную маску и перчатки да не подставлять голую кожу под облако почти раскаленных опилок. Энергию он получал от одной из этих вездесущих ядерных батареек Д-типа, которыми Галактическое Содружество удовлетворило значительную часть энергетического голода Земли. Одна такая батарейка гарантировала двести часов работы. Я просто влюбился в свой древорез, и он работал безотказно до рокового 19 октября, когда я отправился ужинать и спать, забыв нажать кнопку отключения. Ночью температура опустилась заметно ниже нуля, и тяжелая вода в батарейке древореза, который я оставил на крыльце, замерзла; он полностью вышел из строя. К счастью, ремонт был почти завершен, но вот дрова с этого дня мне пришлось колоть топором.

В начале октября начался осенний перелет птиц, и по ночам, особенно когда ярко светила луна, мы слышали, как они перекликаются, уносясь по своей воздушной дороге на юг. Гуси и тундровые лебеди кричали, гоготали, покрякивали, но лебеди-трубачи услаждали нас чудесной музыкой, словно над нами проносился оркестр из одних валторн, и Тереза приходила в неистовый восторг. Она сумела воспроизвести их клич на своей электронной клавиатуре и сочинила «Лебединую сонату» – на мой слух отличную, хотя она осталась недовольна – по ее словам, слишком чувствовалось влияние Сибелиуса и Рахманинова.

Двадцать первого октября посыпались первые снежные хлопья, выбелив высоты гор Матт и Джефф по ту сторону медленно замерзающего озера. Но вокруг нашей хижины снежный покров образовался небольшой – не больше двух сантиметров. Вскоре выглянуло солнце и превратило окрестности в сверкающую сказочную страну, но затем почти весь снег стаял. Однако в отличие от Терезы я вовсе не радовался этой красоте: я вспомнил, что забыл взять лыжи, и, значит, мы не сможем никуда отойти от хижины, когда начнутся настоящие снегопады. Пришлось смастерить лыжи самому.

Для начала я разыскал в микросправочниках наиболее удобный вариант индейских лыж, приспособленных для того, чтобы ходить по снегу, а не скользить по нему. Дома в Новой Англии я пользовался классическими лыжами штата Мэн – широкими, очень большими, с длинными сужающимися концами. Рамы изготавливались из ясеня и переплетались сыромятными ремнями. (До изобретения декамоля оставалось еще пятьдесят лет.) Но они были чертовски неудобны на крутизне и среди густых зарослей, которых более чем хватало вокруг Обезьяньего озера, а потому я остановил свой выбор на более компактных и круглых «медвежьих лапах». Достаточно гибкие ветки тут были только у ив, но я опасался, что более толстые, высохнув, когда я согну их в раму, не выдержат моего веса, а потому скрепил проволокой четыре прута, чтобы придать раме и поперечинам больше упругости, а затем переплел их крепким шнуром, не очень удачной заменой ремней, которые на редкость прочны и не растягиваются. Но пока мы не видели в окрестностях никаких следов лосей или карибу, а нарезать надежные ремни можно лишь из шкур этих крупных животных.