Далия Трускиновская - Деревянная грамота Страница 58

Никаких аргамаков они не увидели, хотя и дошли до самых Боровицких ворот. Зато увидели конюхов - двоих, росту среднего, вида не совсем молодецкого, один - приземист, черноволос, нос - репкой, борода вширь растет, другой как есть татарин, только волосы словно выцвели, а глаза прозрачны, как вода в ручье.

- Они... - шепнула Домнушка. - Их мне показали...

- Кто?.. - без голоса, одним дыханием, спросила Наталья.

- Товарищи его - Тимошка Озорной да Семейка Амосов... Гляди, гляди, куда пошли... Встали...

- Точно - они, - согласилась Наталья, хотя ночью, в суете, товарищей своего ненаглядного совсем не разглядела.

- Но, коли эти - тут, то и твой - поблизости...

- Ах! ..

- Тише, дурочка...

Конюхи, толкуя, где бы пообедать, заодно вспомнили и Желвака, дивясь тому, что запропал. Но этого со стороны слышно не было.

Мальчишки с полными горячих пирогов лотками и лукошками бегали по Кремлю, но недавно конюх Родька Анофриев отравился так-то тухлой зайчатиной веры мальчишкам не было.

- Каши нам с поварни вынесут, - имея в виду, что государевы кухонные мужики, стряпающие на несколько сотен рыл придворного народу, помереть голодной смертью конюхам не дадут, - сказал Тимофей. - А коли тебе так уж подового пирожка с говядиной захотелось, так пойдем на торгу у Власия купим, он тухлого не подсунет.

- Надо же напоследок душу потешить, - ответил Семейка. - Со следующей седмицы - Масленица, и никакой тебе говядины! А потом и вовсе Великий пост.

Конюхи неторопливо пошли через весь Кремль к Спасским воротам, а обе женки с детьми увязались следом.

- Они нас к твоему-то выведут, - шептала Домна. - Погоди, погоди, все, с Божьей помощью, наладится...

На торгу конюхи останавливались потолковать со знакомцами, и Наталья с Домной тут же делали вид, будто прицениваются к товару.

- Ты гляди, гляди... - шепотом требовала Домнушка, которой малый рост не позволял уследить за конюхами в толпе. - Куда повернули-то?

Наталья только что за сердце не хваталась всякий раз, как Тимофей или Семейка поворачивались. Боялась - узнают, а почему боялась - сама бы объяснить не могла. Торг - на то и торг, чтобы все туда приходили, и ее блудное намерение на лбу пока не написано...

И добоялась - когда Тимофей, который слежку уже наловчился не то что

носом, всей шкурой чуять, вдруг резко развернулся, развернулась и она достаточно быстро, чтобы заподозрить неладное.

Она не видела, как Озорной дернул за рукав Семейку да два кратких словца на ухо шепнул. Когда Домнушка возмущенно развернула ее лицом к конюхам тех уже поблизости не оказалось. Исчезли.

- Ахти мне! .. - прошептала Наталья.

- Далеко не ушли, - ответила Домна. - Идем!

И потащила одной рукой - дочку Татьяницу, другой же Наталью, прямо через толпу.

Когда вот так ломишься: не имея возможности пихаться локтями, потому что обе руки заняты, того и жди, что кто-то, даже без дурного намерения, а лишь чтобы пройти, с силой оттолкнет. Так вышло и с Домной - толкнули, проехала по утоптанному снегу и прижалась щекой к чьей-то спине. Грубое суконце оцарапало щеку, Домна дернулась и задрала подбородок. Спина оказалась удивительная - все не кончалась. И более того - Домна увидела рядом со своим носом длинную русую косу в руку толщиной. Она еще чуточку подняла голову и увидела, что коса начинается от шапки с рыжей меховой опушкой.

- Господи, спаси и сохрани! .. - прошептала Домнушка. - Натальица, глянь девка! ..

Как ни горела Домна желанием отыскать для подружки ясного сокола, обнако и любопытства бабьего никто не отменял. Ей отчаянно захотелось увидеть лицо рослой девки, и она, отпустив Натальину руку, вывернулась сбоку - да и замерла!

Девка стояла лицом к лицу с подружкиным непутевым мужем, а тот, хорохорясь, как петушок, радостно назначал ей встречу в сумерки у Земского приказа с тем, чтобы повести с собой в Замоскворечье...

Тут-то и уверовала Домнушка в Божий промысел!

Пока ее подружка от живого мужа за ясным соколом гоняется - муж-то и сам с пути сбился! Да еще какую девку уговаривает! Поменьше, что ли, на всей Москве не нашлось?

А главное - Домнушка резко ощутила свою вину в происходящем. Она потащила Наталью на поиски Богдана Желвака - ей же и выправлять беду!

- Степан Иванович! Ты что это тут делаешь?!

Домна возникла перед Стенькой, маленькая и яростная, а что хуже всего тут же вытащила за руку из толпы Наталью.

Наталья уставилась на мужа, еще плохо понимая, что происходит, но Домнушка своими обвинениями живо ей все растолковала.

- Так-то ты, батюшка, на службу ходишь?! Для того ты по торгу шатаешься, чтобы девок подговаривать? Куда ты эту блядину дочь вести собрался?! Какого кумова брата уговаривать?! - вопила Домнушка. - Чтобы в клеть с ней пустил?! А приданое тебе, женатому дураку, на что сдалось?! Натальица! Да что ж ты молчишь?

- Ах ты выблядок! Ах ты стервец, вор, страдник, собака бешеная! Ты сперва жену прокорми, потом за девками зазорными гоняйся! - вступила Наталья. Я к подьячим твоим пойду, я весь приказ на ноги подыму! Я отцу Кондрату все донесу!

Стенька очумело глядел на обеих, потом в поисках спасения повернулся к Авдотьице мол, хоть ты им скажи! - но девки уже не было.

Многое в жизни повидала Авдотьица, и возмущенных жен, что норовят разлучнице в косы вцепиться, - тоже. И хотя ее кулака стало бы, чтобы угомонить любую женку, затевать драку посреди торга она не пожелала. Вот и исчезла с поразительной для такой крупной девки ловкостью.

- Жена недоест, недопьет, в лепешку для него, подлого, разбивается! подхватила Домнушка, благоразумно не задевая гнилым словом высоченную девку и даже не глядя в ее сторону. - Жена ноченьки-то напролет прядет на продажу! А он-то за девками бегать собрался! Жена все глазыньки себе выплакала! Раньше сроку в могилу сойдет! А он-то и не почешется!

Всякий, у кого хватило бы ума приглядеться к Наталье, усомнился бы в скорой могиле: женка была в соку, круглолицая, румяная. Но так выразительно голосила Домнушка, с таким отчаянием заткнул уши меховыми рукавицами и даже чуть присел, сгорбившись, Стенька, что народ полностью оказался на стороне женок, и даже мужики-сидельцы, изругавшие Стеньку за то, что концов в воду прятать не научился. Нашел же место с зазорной девкой сряжаться, - посреди Красной площади, где все его, дурака, знают!

Решив, что семь бед - один ответ, Стенька набрался отваги - и кинулся бежать прочь, провожаемый криками Домны. Народ расступался, давая дорогу земскому ярыжке, и весело за ним смыкался, не давая подружкам возможности пресоледовать блудного муженька. Да им не больно-то и хотелось.

Накричавшись, Домна повернулась к Наталье и остолбенела - у той по лицу катились крупные слезы. Дивно еще, что не замерзали на морозце!