Николай Гацунаев - Звездный скиталец Страница 59

— Разумеется, мадам! Разумеется, — заторопился барон, неуклюже опускаясь на стул.

Эльсинора взяла у него из рук книгу, полистала, отыскивая нужную страницу. Прочла, улыбнулась.

— Очень мило. Ну что ж, господа, если верить Дубровскому, то оаз или оазис это плодородное место среди песчаных степей, зеленец. Чудесное слово, не правда ли? Зе-ле-нец…

Она захлопнула книжицу и опустила ее на стол.

— Но я думаю, герр Дюммель имел в виду оазис в более широком смысле. Разве не так, барон?

— Йа, — кивнул немец. — Именно так.

— Тогда налейте мне шампанского, пожалуйста.

Дюммель поспешно наполнил фужер и протянул Эльсиноре. Она подняла фужер на уровень глаз и продолжала, задумчиво глядя на бегущие вверх пузырьки.

— Итак, господа, тост за оазисы. Ведь если вдуматься, у каждого есть свой индивидуальный озаис. Для одних это рыбная ловля, для других — вышивание на пяльцах, для третьих — альбом с марками, для четвертых — игра на скрипке, спиритуализм, рулетка, хатха-йога и так до бесконечности. Оазис это человек, задумавшийся в толпе. Пароход в открытом море. Отдельная каюта. Земля — оазис в Солнечной системе. Солнечная система — оазис в Галактике. Галактика — оазис во Вселенной. По отношению к чему-то еще — оазис наша Вселенная. Есть и у господина Дюммеля свой оазис. Выдался свободный часок, — запрется в своей комнате, хлопнет стакан шнапса, скинет башмаки, завалится на диван, задерет ноги повыше. Лежит пальцами пошевеливает. Чем не оазис? Не обижайтесь, герр барон. Я — любя.

Она наклонилась и чмокнула Дюммеля в лоб. Тот вытаращил глаза, икнул и густо побагровел.

— Словом, оазис — понятие относительное. Проще говоря, химера, голубая мечта. Стремишься к нему всю жизнь, а по-настоящему так никогда и не обретешь. Вы не согласны, герр Дюммель? Что поделаешь, не о вас одном речь. — Эльсинора вздохнула. — И все-таки, господа, выпьем за наши оазисы. Пусть призрачные, надуманные, нереальные. Человеку необходим оазис… Человек должен стремиться к чему-то. Плохо, когда оазиса у человека нет…

«О чем это она? — с тревогой подумал Симмонс. — Куда гнет?» За столом дружно зааплодировали:

— Браво, браво, мадам Эльсинора!

— Прекрасный тост!

— Стоя, господа! За такой тост только стоя!

— Ваше здоровье, мадам!

«Пронесло, — облегченно вздохнул Симмонс. — И все-таки какая муха ее укусила? Этакая космическая скорбь».

— За здоровье вашей супруги, господин Симмонс, — потянулся к нему бокалом полковник Облысевич, моложавый с залысинами мужчина лет сорока-сорока пяти. — Прелестная у вас супруга и умница, сразу видно.

«Тебе что за дело? — подумал Симмонс с неожиданным ожесточением. — Завидуешь, сукин сын. Сам-то на хавронье женат!» Белесая мадам Облысевич действительно походила чем-то на упитанную, отмытую до блеска свнныо. Не спасали ни косметика, ни дорогое бальное платье.

Они чокнулись и выпили.

— Не судите строго своего компаньона, — продолжал полковник. — Ему, бедняге, наверняка пришлось изрядно попотеть. Шутка ли — такой бал!

Симмонс поморщился, однако промолчал и даже согласно кивнул.

— Такого я нигде не видывал, — признался полковник. — Ни в Париже, ни в Вене, ни даже в Риме. А уж кто-кто, а итальянцы знают толк в этих делах.

— Вы впервые в наших краях? — спросил Симмонс просто так, чтобы переменить тему.

— Увы, нет! — развел руками полковник. — Участвовал в экспедиции 1873 года с их превосходительством генералом Кауфманом. И вот теперь волею судьбы или рока опять здесь.

«Проштрафился, шаркун, — злорадно подумал Симмонс. — Вот и упекли в Тмутаракань».

«Арагонскую охоту» сменил задумчивый вальс Штрауса. Разговоры за столом смолкли. Задремавший Дюммель громко всхрапнул, взбрыкнулся и обвел сидевших ошалелыми глазами. Супруга Облысевича аппетитно уписывала жареного цыпленка.

«А где Эльсинора?» — запоздало спохватился Симмонс, оглядываясь по сторонам.

— Я здесь, — негромко прозвучал над ухом ее голос. Она ласково провела ладонью по его щеке и опустилась на стул рядом.

Облысевнч слушал вальс, закрыв глаза и чуть заметно покачивая головой. Грубоватые черты его лица смягчились, оно стало как-то добрее, проще. Музыка смолкла. Полковник глубоко вздохнул и открыл глаза.

— Прекрасное исполнение, — сказал он, встретившись взглядом с Симмонсом. — Кстати, где вы прячете оркестрантов, если не секрет?

— Секрет фирмы, — усмехнулся Симмонс. — Тайна, сокрытая мраком.

Полковник расхохотался, обнажив ровные чуть желтоватые зубы.

— Не хотите говорить, не надо. Капитан!

— Здесь, господин полковник! — лихо откликнулся Колмогоров.

— Передайте от моего имени благодарность капельмейстеру полкового оркестра.

— Слушаюсь, господин полковник! За что, осмелюсь спросить?

— За отличную сыгровку.

— Будет исполнено, господин полковник.

Симмонс с Эльсинорой переглянулись, едва сдерживая улыбки.

— Скажите, полковник, вы любите музыку Верди? — спросила Эльсинора. Что-то в ее голосе заставило Симмонса насторожиться. Она, разумеется, знала о дискотеке и часто ею пользовалась, но идея с кассетами опер Верди была его идеей, и он никому ни словом о ней не обмолвился. Хотел преподнести сюрприз.

— Верди? Вы еще спрашиваете, сударыня! Как же можно не боготворить этого чародея?

— И хотели бы его послушать?

«Хотел бы я знать, как ты это сделаешь?» — Симмонс пристально наблюдал за супругой. Длинноволосому Пете-радиотехнику было строго-настрого приказано держать язык за зубами. Перед началом бала он собственноручно запер патлатого в дискотеке. Единственный ключ от двери лежал в кармане Симмонса. Он незаметно опустил руку: ключ был на месте.

— Теперь?

— Зачем же откладывать?

«Однако! — поразился Симмонс. — Неужели Петя всетаки проболтался? Когда же он успел? Если так, то все ясно: сейчас она пойдет и скажет ему через дверь, какую кассету поставить».

— Ну, знаете ли, сударыня! — всплеснул руками полковник. — То, что вы нам преподнесли сегодня, это, конечно, волшебная сказка…

— Вы еще недостаточно знаете Симмонсов, господин полковник.

— Вы хотите сказать, что пригласили в Ново-Ургенч оркестр Венской оперы? — съехидничал Облысевич. — А заодно и всю оперную труппу?

— А почему бы и нет? — улыбнулась Эльсинора. — Симмонсы все могут.

Это уже переходило всякие границы. Надо было чтото решать, решать быстро. Необходимо было остановить Эльсинору, свести все к шутке, к розыгрышу. Но как это сделать, не уронив ее достоинства, не обидев гостей? Симмонс почувствовал, как лоб покрывается испариной, достал платок, машинально провел по лицу…