Джо Холдеман - Миры обетованные Страница 59

Естественно, Виолетта не осталась безучастной к увиденному. Вчера она обмолвилась, что как-то даже подумывала написать диссертацию по тан-учению – доктрина, согласно которой душа умирает вместе с телом, – и обрести специальность «адвоката смерти». С таким же успехом ипохондрик может податься в наркологи.

Вернувшись в Неаполь, в гостиницу, мы с Джеффом долго лежали в темном номере, рассуждая о таинстве смерти. Джефф относится к смерти очень серьезно, а я, честно говоря, её абсолютно не боюсь. Ну, жила-была О’Хара, – и вдруг в один момент её не стало. Ничего не стало. И что? Джефф в детстве был воспитан на американской модели танаизма, и хотя в отрочестве отошел в принципе от этого религиозного учения, пассивный фатализм остался ему близок, разговоры об инстинкте разрушения волнуют Хокинса, будоражат его. Мы с ним здорово устали за день и поэтому вечером в постели любили друг друга тихо-тихо. Мы словно играли на фортепьяно в четыре руки, и под нашими пальцами рождалась нежная светлая музыка.

20 января – 26 января: Афины, Салоники, Дубровник, Белград.

27 января. Далее нам было предложено следовать через Магриб, а не через Александрийский Доминион, потому что, в отличие от Доминиона, Магриб все же является частью цивилизованного мира. По крайней мере, женщинам в Магрибе позволено ходить с открытыми лицами, а на главной площади города не устраиваются публичные казни. В толпе здесь можно встретить людей со всех концов света. Почти все утро, до полудня, мы провели в главном порту государства – в Танжере. По-моему, наиболее доходная статья горожан – облачившись в колоритные одежды, выклянчивать деньги у туристов из Европы.

Поток иностранцев тут, похоже, никогда не ослабевает. Казалось бы – раздолье для всякого рода ловкачей, но, по всей видимости, мошенничество тут не в чести. Под «тут» подразумеваю Касбу, район, где проживают местные. Но здесь опасно. Нас было человек восемь или девять, когда мы забрели сюда среди бела дня, иностранцы, и сразу почувствовали себя в стороне от проторенных человечеством дорог, ощутили себя в опасности. Местные разглядывают вас в упор. Их лица мрачны, в глазах пляшет злоба. Они оценивают вас внаглую – вашу силу и ваш карман. Попрошайки кидаются вам под ноги, демонстрируя свои язвы и культи. Базар расположен, конечно же, под открытым небом. На крюках висит облепленное мухами мясо. Один из наших парней отказался было платить за фотографию, которую ему навязывал на базаре попрошайка, и был тотчас взят в кольцо шайкой отребья. Пришлось заплатить.

Есть тут и другая часть города, курортная. Сплошь – белые песчаные пляжи, разноцветные флаги, плещущиеся на ветру, музыка, дансинги, высокие цены. На ленч я взяла себе кус-кус – он так восхитил меня в Париже, – но здесь, в Африке, мне подали какой-то неудобоваримый по виду и вкусу ком из мяса и желтого крахмала. Правда, в меню ничего дешевле кус-куса не значилось.

В Марракеш мы отправились в настоящем старинном поезде. Он еле полз по рельсам, блестя полированным деревом и надраенной латунью. Мы катили через пустыню, на глаза попадались верблюды и целые стада коз. Коз пасли маленькие мальчики, и все они выглядели так, словно некто возложил на них очень важную миссию, а приглядывание за козами – дело третьестепенное.

В столицу Магриба мы прибыли в час заката. Организаторы тура, наверное, знали что делали, – нас встретила такая неописуемая красота, что у меня перехватило дыхание. После долгих часов езды через пустыню этот оазис – буйная зелень на фоне Высокого Атласа – горной гряды, – заваленного снегом. Стены домов в Марракеше обмазаны красной глиной, на закате глина прямо-таки горит. Мы сошли с поезда в тот час, когда муэдзины с минаретов призывали правоверных помолиться Аллаху. Но на железнодорожном вокзале, по моим наблюдениям, ни одного правоверного мусульманина в тот вечер не оказалось.

Мы разместились в захудалой гостинице, где, правда, обслуживали нас на западный лад. В туалетах, например, стояли европейские унитазы. Но когда мы с Джеффом сообщили администратору, что желаем поселиться вдвоем, нам вежливо, но холодно предложили предъявить свидетельство о браке. Так что я провела ночь в одном номере с Виолеттой. Чуть ли не до утра я читала. Знающие люди рассказали нам о ночной жизни Марракеша – здесь повсюду, за исключением очень дорогих ресторанов и клубов, вас поджидает опасность.

И, как истые туристы, старающиеся не тратить время попусту, мы поднялись с утра пораньше и отправились осматривать достопримечательности города. Мечеть Коутубиа – восхитительна! А рядом – возведенные тысячу лет назад крепостные стены, когда-то, давным-давно, защитившие город от нашествия кочевников.

Мы наведались на Джемаа-эль-Фна, самый большой и самый колоритный базар Магриба.

Перед центральным входом – рыночная площадь. Сюда съезжаются артисты всех мастей и их почитатели со всех концов света. Здесь вы можете увидеть укротителей змей, акробатов, мимов и услышать игру искуснейших музыкантов. Они исполняют свои вещи в основном на струнных, незнакомых мне инструментах и используют исключительно диатоническую гамму. Так или иначе, музыка построена сплошь на сумасшедших диссонансах – без них ребята не берут ни одной ноты. Нельзя, однако, сказать, что это раздражает. Напротив…

Мы с Виолеттой чертовски устали от того, что каждый магрибский самец, мимо которого мы проходили, буквально пожирал нас глазами, ведь местные женщины не носят брюки. Нам попалась на глаза какая-то лавка, и мы заглянули в нее, дабы взять первое попавшееся под руку «анти-Европа» – одежку на три-четыре размера больше, чем нужно каждой из нас. Свободную одежду… какие-нибудь кафтаны. Минут пять мы торговались. Цена то взлетала вверх, то опускалась вниз, а затем хозяин лавки вдруг заговорил на отличном английском, отличном французском. Мы с Виолеттой скинули цену с 5000 дирхемов до 2500. До того, как хозяин лавки изъявил желание поговорить с нами по-французски, мы мелом писали цифры то на одной стороне дощечки, то на другой. Техника базарной торговли «по-магрибски» была изучена Виолеттой по справочнику. Мы дважды уходили из лавки. Вернулись, облачились в кафтаны, натянув их через голову прямо на одежду, и стянули с себя джинсы. С лавочником, похоже, случился удар.

Рядышком, за стенкой, Джефф и Мэнни изучали ассортимент оружейного магазина. Там мы их и нашли. Хокинс торговался, рассматривая трость – резная работа, кость, сталь, дерево. Трость в принципе представляла собой боевое оружие – изогнутая, искусно сделанная «трость»-палаш. Когда мы вышли из магазинчика, продавец побежал за нами. Он размахивал палашом; дешевый театр. Он звал Джеффа. И назначил «последнюю» цену. Джефф заплатил, однако напоследок решил выяснить: что будет, если он, Хокинс, поторгуется ещё и эту цену тоже попытается сбить? Мэнни вовремя вразумил Хокинса – не стоит пускаться во все тяжкие, то есть в психологические опыты, когда находишься на пороховой бочке, в двух шагах от оружейной лавки.