Эдуард Геворкян - Темная гора Страница 59

— А что Диомед? — спросил я. — Его тоже здесь поместили?

— Ну, он-то в господских покоях, — многозначительно закатил глаза Болк. Ему небось сейчас самая толстозадая служанка постель согревает, чтобы лучше спалось.

Он подмигнул и ушел.

Я упал на кровать. Не было сил удивляться событиям последних дней или ужасаться ими. Не хотелось даже думать о том, для какой надобности им потребовался Диомед, второй помощник механика звездных машин, и что бы они со мной сделали, узнав, что сам протомеханик сейчас лежит, не раздевшись, на жесткой кровати и тупо смотрит в серый потолок на игру теней и света от слабо шипящих газовых рожков…

Но мысли все же просачивались в мою бедную голову. Всплывали почти забытые лица, вспомнились страшные последователи Безумного, которым тоже понадобился знаток звездных машин. Стройный миропорядок на моих глазах за последние месяцы просто разваливался на какие-то не связанные друг с другом куски, события были пропитаны глупой, но при этом смертоносной несообразностью с установленным сочетанием вещей.

Глаза мои смежились, но я бодрствовал. Внутренний слух, внезапно открывшийся после роковой встречи с Безумным Ментором, не исчезал, только далекий звон или жужжание стало почти неслышным. Однако я знал, что если прислушаюсь особым образом, то откроются маленькие дверки в моем сознании, и тогда я смогу прикоснуться к какому-нибудь соратнику поблизости. Это непохоже на то, как общаются между собой бойцы, или люди в теле бойцов. Там тебя пронизывает воздух, ты гонишь его сквозь трахеи, и в этом воздухе есть все запах, вкус, цвет и звук, а зрение лишь немного дополняет их. Человеческим языком эти ощущения не передать. А вот управление или связь подобны настоящему звуку, и каждый из соратников имеет свой неповторимый отклик — неслышный свист-скрип, словно несмазанные петли калитки открылись в сад, полный певчих птиц, сошедших с ума, — но каждая поет о своем.

Только в этих холодных краях не было слышно ничего внятного, лишь шорох-писк всякой мелюзги щекотал затылок. А потом мне почудился слабый отзвук из бесконечного далека, прерываемый мерным скрипом. Передо мной возникла смазанная картина, мелькнули острые челюсти, мохнатые шипастые ноги, а потом все это пропало, звук исчез в нарастающем гуле, который сопровождали мерные щелчки. Они становились все громче и громче, будто по огромной площади, вымощенной мраморными плитами, ко мне приближается гигантскими скачками голодный боец…

Но не этот образ напугал меня, а невидимые ищущие пальцы или щупальца, что обшаривали все уголки этой площади, подтягиваясь ко мне, нагому, сиротливо стоящему в ее центре.

Мне показалось, что я успел захлопнуть все дверцы прежде, чем тот, кто искал меня, коснулся моего сознания. А вскоре я заснул, успев подумать о том, что еще будет время осмотреться и понять, во что опять меня вляпало, потому что вряд ли господину Верту будет дело до бравого гоплита в ближайшие дни.

У господина Верта дело оказалось. Да такое спешное, что меня подняли спозаранку, не дав как следует выспаться.

Два прислужника в стеганых кафтанах помогли мне одеться. Не отвечая на вопросы, они быстро вели меня по коридорам и лестницам, поднимаясь все выше и выше. Я догадался, что предстоит разговор с их суровым господином. По дороге лихорадочно соображал, какую правдоподобную историю рассказать Верту, если тот начнет допытываться: кто я на самом деле и почему Диомед встретил моего двойника на одном из миров? Ничего толком не придумав, я решил говорить чистую правду — знать ничего не знаю! Тем более что так оно и есть.

После нескольких пролетов меня сдали с рук на руки Болку, который шепнул, чтобы я не дерзил господину, а потом провел меня в большой зал, на убранство которого я не обратил внимания, потому что запах, идущий от больших блюд на столе, напомнил, что я Давно не ел.

Во главе стола сидели достойный Верт и его супруга, а по обе стороны на длинных скамьях располагались лица знакомые — наставник Линь, Диомед и владелец лидийского судна, с кривой улыбкой разглядывавший содержимое тарелки. Были также лица незнакомые, но очень неприятные, потому что многие из них свирепо смотрели в мою сторону.

Верт заметил меня, выпятил губы трубкой, а потом указал на крайнее место за столом.

— Большая честь! — прошептал Болк, удивленно округлив глаза.

Не знаю, как насчет чести, но еда и пиво были отменными. Я сидел тихо, опустив глаза, и орудовал ножом, а челюсти мои работали непрерывно, пока на блюде не остались одни лишь кости. Пристойно рыгнул. Что ни говори, живое мясо нежнее решенного. Стало быть, Верт может себе позволить то, что не всякому чину в Микенах по средствам, даже с разрешения блюстителя жизни по настоянию лекаря. Нехорошо, конечно, что живое существо окончило свой путь в наших желудках, но мясо, однако, было вкусным.

После трапезы часть присутствующих ушли. Остались, как я заметил, все свои — Болк, Линь и Диомед. Мне достойный Верт тоже велел подойти к возвышению с двумя высокими табуретами, на которые уселись он и его супруга. И тогда я посмотрел наконец прямо в глаза наставнику Линю, неискусно изобразив, что поражен встрече.

Чинец даже бровью не повел, лишь отвернулся высокомерно. Диомед же, судя по закатывающимся глазам и зеленоватой бледноте щек, чувствовал себя прескверно — славное пиво киммерийцев хоть и немного его укрепило, но вчера явно он перебрал с угощением.

— Приветствую тебя, Тар, в моей скромной обители, — обратился ко мне Верт. — Прости, что вчера не смог достойно принять тебя. Хлопоты, суета, заботы спешные… Знаю тебя как доблестного гоплита. Тебя ждало возвышение, ты мог стать даже наставником, но скажи — многих ли ты знаешь воинов, достигших таких высот?

— По крайней мере одного, достойнейший, — не удержался я.

Верт перевел взгляд на Линя, который так и не одарил меня вниманием, хмыкнул и опять вытянул губы трубочкой.

— А скажи-ка, Тар, — снова заговорил он, — как долго ты собирался прыгать из мира в мир, в непрестанных битвах и схватках, при этом оставаясь в живых?

Меня так и подмывало брякнуть, что если меня не будут умыкать невесть зачем, то вполне можно и выжить. Но это точно сочли бы дерзостью. Поэтому я лишь развел благонравно руками.

— Вот именно, — удовлетворенно сказал Верт. — Служба гоплита трудна и неблагодарна. Наставник Линь охотно расскажет тебе, сколько на самом деле возвращается живых гоплитов. Ты возблагодаришь судьбу за нечаянный случай, который привел тебя к нам!

Я не был уверен, что чинец по своей охоте вообще захочет общаться со мной. Неприятно, когда твой обман, предательство, измена вдруг открываются тем, кому ты недавно буровил уши насчет доблести и чести. А то, что здесь пахло заговором и изменой высшей гнусности, сомнений не было. Только в чем была измена, я понять еще не мог. Не такой же Верт безумец, чтобы идти войной на Высокий Дом или же отложиться! Гулять ему на воле после этого до ближайшего служителя с паутиной на повязке.