Михаил Ахманов - Консул Тревельян Страница 6

Он поднял взгляд к экрану с объемной схемой станции. Четыре яруса, ангар с орбитальными катерами, порт для стыковки с лайнерами и огромная антенна межзвездной связи… Тут и там на схеме мерцали огоньки; одни пребывали в покое, другие двигались по коридорам и палубам, ползли от диспетчерской к лабораторным отсекам, перемещались то к жилому сектору, то к кают-компании, столовой, трюмам нижнего яруса или пункту визуальных наблюдений. Тридцать семь огоньков, тридцать семь человек в экипаже, не считая пропавшего Винса… Инкарнологи, полевые агенты, техники, врачи… Станция Сансара была немаленькой – конечно, не такой огромной, как искусственный планетоид, круживший над Сайкатом, но, с другой стороны, люди не нуждались в таких просторных помещениях, как кни’лина.

Тревельян руководил этим исследовательским комплексом уже четыре месяца, после возвращения с Раваны и короткого отпуска, проведенного на Земле. Собственно, он являлся первым эмиссаром Фонда, которому доверили столь необычный проект, связанный с перемещением сознания в тела инопланетных существ, к тому же еще и негуманоидов. Риск и мера ответственности были высоки, но Тревельян понимал, что стоит у начала нового перспективного метода, способного изменить всю тактику изучения чужих миров. В случае планет, чье население в какой-то степени походило на людей, эти вопросы были давно отработаны: полевой агент трудился в привычной среде обитания, мог принять облик автохтона с помощью несложных средств, изучить язык и систему жестов, питаться местными продуктами и воздействовать на чуждую цивилизацию с помощью традиционных для ФРИК эстапов[12]. Земная и патронируемая культуры могли иметь разные понятия о красоте, справедливости, нравственном императиве и жизненных целях, но, в конце концов, у их представителей было две руки и две ноги, а также пальцы, голова и шея, что очень облегчало взаимопонимание. Изучать же и прогрессировать существ, наподобие архов, до сей поры казалось невозможным – хотя бы потому, что посланец Фонда не мог принять их облик и работать скрытно, как требовали методики культурной индукции и межзвездные соглашения на этот счет. Теперь ситуация изменилась – агент получал возможность внедриться в тело негуманоида-автохтона, на время подменив его разум своим, и действовать с полной свободой, не думая о непривычности среды и особенностях чужой физиологии. Разумеется, существовали нюансы морального порядка – как-никак это внедрение было насильственным, и Судьи Справедливости[13] могли оспорить право Фонда на подобный акт, похоронив инкарнологию навеки. Но до Судей дело еще не дошло – прежде полагалось убедиться, что метод надежен и безопасен для людей.

Тревельян задумчиво потер висок. Что-то не складывалось в этой истории с Винсом Кораблевым… В течение первых двух месяцев агенты-испытатели не раз уходили в разные поселения планеты, побывав на Яхите, Тху и Шете, трех обитаемых континентах, и даже на Хархе и Фийе, лежавших у южного и северного полюсов. Срок первых экспедиций равнялся двум-трем суткам, затем его увеличили до десяти-пятнадцати дней. Все шло по плану, аппаратура инкарнологов работала отлично, проблем ровно никаких, и Тревельян уже собирался начать масштабные эксперименты: длительное внедрение полевых ксенологов с детальным исследованием физиологии архов и выбором подходящих им эстапов. Затем Винс не вернулся на станцию, и вся работа была парализована. Конечно, Ходковский и Хабблтон рвались его искать, но Тревельян запретил, решив, что займется этим сам и в одиночестве. Оба оставшихся у него агента были опытными людьми, но все же особых ментальных талантов у них не имелось; как и Винс Кораблев, они могли застрять на планете, лишь усугубив ситуацию.

Итак, пользуясь правом старшего, Ивар посетил Рхх Яхит и провел в нем поиск. И что же?.. Ничего, признал он с горечью. Архи нередко дрались друг с другом, поединки и набеги на соседей были у них обычным занятием, но внезапная кончина Винсу не грозила – в разум испытателей встраивался контур безопасности, который срабатывал в миг гибели носителя. Этого не случилось; значит, Винс – точнее, его сознание, его индивидуальность, – все еще пребывал на Арханге. Возможно, не в Рхх Яхите? Возможно, его захватили в плен в какой-то потасовке и увели в другое поселение?.. Это означало, что зону поисков нужно расширить. Ментальный дар Тревельяна не был безграничным – он мог просканировать сотню-другую архов в ближайшем окружении, но на материке Яхит их обитало больше миллиарда. Придется странствовать из города в город, из одной пещерной крепости в другую, подумал он. И сколько это займет времени?..

«Лет пятьдесят, – сообщил Командор. – У нашего Хеса Фья усы отсохнут. Тараканы столько не живут».

Это было верно, но для поисков в сотнях городов Ивар не нуждался в услугах Хеса Фья, он мог каждый раз подселяться к другому носителю. Правда, и в таком случае операция будет непозволительно долгой… не пятьдесят лет, а, скажем, пять… Арханг – огромная планета, а материк Яхит вдвое больше земной Евразии.

Оставив эту идею, он вызвал по внутренней связи Якуба Ришу, своего заместителя.

– Куба, будь добр, собери руководителей секций через десять минут в беседке. Я хочу видеть всех наших медиков и инкарнологов. И, конечно, полевых агентов.

– Технический персонал, Ивар? – спросил Якуб. – Их тоже звать?

– Нет, не нужно. Только руководителей и специалистов. Агнес скажи, что я буду рад ее лицезреть. Саму Агнес и кого-нибудь из ее девушек.

– А точнее?

Пару секунд Ивар размышлял, потом произнес:

– Лолиту. Пусть будет Лолита. У нее очень выразительные глаза.

– Не только глаза, – с усмешкой заметил Якуб и отключился.

Павильоном или просто беседкой на станции именовался круглый зал с куполообразным потолком, расположенный на верхней палубе, между кают-компанией и оранжереей. Его стены увивала зелень, свод имитировал земное небо, и, в зависимости от местного времени, здесь царил солнечный день или мягкий полумрак лунной ночи. Легкие кресла и столики, расставленные на мозаичном полу, и раздаточный автомат в неглубокой нише были единственным убранством зала. Тревельяну беседка очень нравилась – она походила на жилища кни’лина, почти лишенные мебели, но полные воздуха и света.

Когда он появился в зале, Агнес Велестри, глава секции жизнеобеспечения, и черноокая Лолита, диетолог, уже суетились в нише, разливая кофе и чай. Риша и два полевых агента, Габор Ходковский и Эд Хабблтон, помогали девушкам, таскали чашки к столам. В креслах расположились пятеро: инкарнологи Юрий Брайт и Ольга Сигрид Хаменлинна, старший пилот Мансур Мадурай, врач Ханс Аппель и нейрофизиолог Фархад аль Хамадани. За исключением Фархада, все были в комбинезонах, обычной рабочей одежде на станции. Нейрофизиолог, почтенный старец, носил белоснежный бурнус, и его смуглое, иссеченное морщинами лицо оттеняли падавшие на плечи седые волосы. Он был втрое старше Ивара, но, несмотря на возраст, сноровки не потерял и мог потягаться в скорости и точности с любым киберхирургом.