Коллектив авторов - Фантастика 1981 Страница 6

От высоты и близости клокочущей воды кружилась голова.

Королевский посол беспомощно вцепился в тонкий борт плетенки, не решаясь взглянуть ни вниз, ни вверх.

У края пропасти корзина остановилась. Канаты, привязанные к металлическим кольцам, тянулись по желобам, густо смазанным жиром, к массивному деревянному барабану, наглухо насаженному на бревно. Нехитрый, но громоздкий механиам приводили в движение четыре яка, понуро стоявшие здесь же. Несколько косматых чернобородых людей в одежде из вывернутых наизнанку шкур вытянули старца за руки и пали перед ним ниц. Альбрехт Рох выкарабкался сам. Впереди, в котловине, пепельно-тусклым блеском запыленного зеркала играла вода. В воздухе кружили птицы. Слева, далеко отступив от воды, поднимались скалы, в вышине они незаметно переходили в обледенелый кряж, который уползал по границе озера и на той, невидимой, стороне смыкался с белым оскалом дальних хребтов.

На берегу озера, поросшего пышной травой, копошились человеческие фигуры, бродили яки, козы, овцы, с лаем носились собаки. Нигде никаких построек. Но над всем мирным пейзажем разверзлась чудовищная пасть громадной пещеры. Она словно готовилась проглотить загадочно-угрюмые воды. Исполинским глазом циклопа у входа в пещеру странным синеватым пламенем светился огонь большого костра.

Здесь, в недосягаемой высокогорной долине, на берегах Теплого озера жили последние огнепоклонники, немногие из уцелевших приверженцев учения Зороастра, легендарного пророка, основателя древней религии персов и всех среднеазиатских народов. Ее господствующая роль была давно утрачена, не выдержав противоборства с исламом, когда во времена мусульманского нашествия под копытами арабских лошадей пали растоптанными и былая гордая слава Персии, и святилища зороастрийцев. Слепой старец был верховным жрецом огнепоклонников, один из немногих, кто имел доступ к сокровенным памирским тайникам. «Вы, франки, — сказал он оробевшему монаху перед входом в пещеру, где жутким синим пламенем без дров и угля гудело пламя костра, — вы больше других кичитесь мудростью, которой у вас нет. Вы как дети, зная немногое, полагаете, что знаете все, и как базарные нищие довольствуетесь жалкими крохами, доставшимися от знаний неведомых народов. Нам же известно такое, о чем тебе не пригрезится и во сне».

Седобородый волхв уверенно вступил в непроглядную черноту пещеры, а монах, положив руку на его высохшее плечо, сам, словно слепец, послушно побрел за поводырем. Их охватила мгла. Шли долго, и Альбрехт Рох потерял счет минутам.

Коридор вел чуть под уклон, плавно сворачивал то в одну, то в другую сторону. Покатый пол, казалось, сам толкал вперед.

Почти физически ощущалась гнетущая теснота каменного мешка. Но вот за поворотом засерело, и в леденящей мгле подземелья вдруг дохнуло теплой влагой. Стало просторно. Потолок ушел в вышину и исчез. Сверху слабо струился рассеянный дневной свет, с трудом пробивавшийся сюда сквозь щели, затерянные где-нибудь на склоне горы. Королевский посол и его вожатый очутились на берегу подземного озера, охваченного куполом громадной пещеры. Само озеро было невелико. От воды поднимался легкий пар, и над неподвижной гладью, точно причал в торговом порту, возвышалась ровная каменная терраса. Она шла по-над берегом, местами нависая над водой, местами распадаясь на широкие ступени, которые уходили прямо в глубь озера. Повсюду на террасе ровными рядами были разложены сотни и сотни огромных плотных свитков, издали напоминавших небольшие бочонки с вином или китайским порохом. Впервые с начала сошествия в прибежище князя тьмы слепой жрец нарушил молчание: «Ты видишь перед собой, франк, рукопись священной Авесты — самой великой и древней книги на земле. Ни беспощадное время, ни жестокосердные деспоты, ни ненасытные завоеватели не властны над истиной, поведанной великими богами. То были прекрасные и жизнедарящие боги — не чета той нелепой, безликой силе, которой ты молишься денно и нощно. Что значит вера в сравнении со знанием? Черная безлунная ночь, затмившая ослепительный свет ясного солнца; вонючая грязь болота, пожирающая хрустальные струи горного ручья. Но вы предпочитаете тьму свету, придумываете несуществующих небесных владык и молитесь пустым, никому не принадлежащим именам. А я призван хранить знание, которое жившие в прошлом передают тем, кому еще предстоит жить в будущем. Вот ты, франк, знаешь ли, в чем смысл твоей жизни?» — «Знаю! — убежденно заявил монах. — В том, чтобы праведной и богоугодной жизнью заслужить потустороннее блаженство и бессмертие!» «Ты глуп, франк, — беззлобно засмеялся огнепоклонник, — но еще глупее то, о чем помышляешь ты и миллионы других неведающих, какие неисчислимые беды может принести то, о чем вы мечтаете. Люди, как заклятием, обременены незнанием, что бессмертие хуже всякой смерти, что оно есть величайшее зло для живого. И как хорошо, что безумцы, подобные тебе, могут лишь грезить о бессмертии, не владея его тайной». — «Я заслужу бессмертие там!» — Альбрехт Рох указал перстом на туманные лучи, струившиеся из-под свода пещеры. «Ты, мог бы получить его здесь, но навеки проклял бы день и час, когда согласился бы стать бессмертным. Сойди вниз до последней ступени», — вдруг повелительным тоном приказал маг.

Королевский посол послушно спустился к самой воде. В лицо пахнуло теплотой парного молока и ароматом первых весенних листьев. На последней ступени, широкой, как палуба боевой галеры, возвышался огромный золотой сосуд, по форме напоминающий церковную купель и разукрашенный узором из треугольников. На дне драгоценного сосуда прозрачно-зеленым изумрудным отливом блестела густая жидкость. «Спустился? — раздался сверху властный голос жреца. — А теперь взгляни, что будет с тем, кто задумает стать бессмертным», — торжествующе и зловеще проговорил слепой маг, почти невидимый в. темноте, и неожиданно крикнул что-то на неизвестном гортанном языке, И тут же вода в озере забурлила, заклокотала, всплеснулась дрожащей волной, и из облака пены, пузырей и и брызг возник ужасающий лик.

Омерзительная змеиная морда, покрытая чешуей, которая местами отставала от кожи и топорщилась, как у дохлой рыбы.

Чудовищная безгубая пасть с мертвенным оскалом. Меж редких истертых зубов проглядывал черный слюнявый язык. Немигающие, налитые кровью глаза смотрели жадно и недобро.

Глубокие, близко посаженные ноздри на конце тупой морды хлюпали и шипели, расширяясь при вдохе и сужаясь при выдохе. От низко надвинутого лба шел, исчезая в воде, гребень из наростов, острых шипов и бородавок. Морда тяжко вздохнула, потом жалобно всхлипнула и вдруг, открыв во всю ширину бездонную зубастую пасть, нечленораздельно и сдавленно рявкнула, распространяя смрадное холодное дыхание.