Михаил Ахманов - Темные небеса Страница 6

Он сейчас здесь, за этой дверью… Реаниматор отключился час назад, и Ксения сюда вошла… Вошла первой… Ее брат, ее право…

Майя прижалась ухом к переборке, но не услышала ни звука. В камере, заглубленной в грунт на двадцать метров, царила мертвая тишина. Сферический потолок, облицованный вечно светящимся пластиком, мягкие диваны и кресла у стен, низкие столики с голопроекторами и журналами… Казалось, нет в природе никаких чудовищ-дроми, нет развалин наверху и постоянного чувства голода, нет тысяч погибших и тысяч плененных; просто она ждет, когда очнется близкий друг, детская ее любовь. Вот сдвинется переборка, она войдет, улыбнется ему, и он увидит, какой она стала — не угловатая хрупкая девочка-подросток, а женщина, настоящая женщина! Ей уже двадцать два, и она…

Зеркало! Ей нужно зеркало!

Отскочив от двери, Майя включила голопроектор, коснулась клавиши настройки, вызвала зеркальную поверхность — огромную, от пола до потолка.

Это она?.. Она?.. В потертом распахнутом комбинезоне и горных ботинках, с иглометом у пояса?.. Кожа обтягивает скулы, ключицы торчат, лицо будто бы съежилось, губы поблекли, а под глазами синие тени… И ни единой округлости, приятной для мужского взгляда… Определенно в прошлом она выглядела лучше, гораздо лучше! Но с той поры минуло больше двух лет — двадцать восемь полуголодных месяцев, если быть совсем уж точной.

Что же ты так медлил, Марк?.. Почему не пришел тогда, когда мои щеки были свежи, глаза сияли, а грудь была упругой и полной?.. Где же ты был, любовь моя, куда исчез на целых девять лет?.. И помнишь ли Майю Серано, подружку твоей сестры?..

Она вздохнула, снова подошла к дверям и стала ждать.

— Это она, Майя Серано, — сказала Ксения, помогая Марку выбраться из саркофага. — Ты ее помнишь?

— Помню. Черные глазищи в пол-лица, черные волосы до плеч… Надеюсь, с нею все в порядке?

— Нет. Ее семья погибла, когда дроми разрушили Ибаньес, но лучше ей об этом не напоминать. — Ксения протянула ему комбинезон. — Вот, оденься. Как ты себя чувствуешь?

Марка слегка покачивало.

— Слабость, — пробормотал он, — проклятая слабость…

— Это пройдет. Ты был восемнадцать дней на внутривенном питании. Хочешь есть?

— Нет, пожалуй, нет. — С помощью сестры Марк натянул одежду и башмаки. — Ты выросла малышка, но похудела. Почему?

— У нас не хватает продуктов, Марк. Склады и элеваторы во всех поселениях сгорели, сельскохозяйственные роботы уничтожены, два года мы ничего не сеем и не собираем урожай. Ты удивишься, когда узнаешь, что мы едим.

— Бедная моя… — Он попытался обнять Ксению, но она отстранилась, упрямо встряхнув головой.

— Не надо меня жалеть. Всем приходится трудно, братец, и многим — куда тяжелее, чем мне. Я, по крайней мере, знаю, что все вы живы — ты, мама, отец… Или?..

В ее глазах метнулся страх, и Марк торопливо произнес:

— Никаких «или», детка, мама с отцом на «Урале». Это флагман Седьмой флотилии, и сейчас они патрулируют границу около Новой Эллады. Далековато от Тхара, но отец сюда придет. Придет или пришлет кого-нибудь, я верю! — Он подумал о «Мальте», о трех фрегатах, о сотнях погибших и опустил голову. — Жаль, что в этот раз не получилось… Мы не думали, что здесь так много жаб…

Голова у Марка кружилась. Он покачнулся, оперся руками о крышку реаниматора и перевел дыхание. Ксения обхватила его за пояс, поддержала.

— Ты должен рассказать мне про маму и отца, Марк. Все, что помнишь! Но после, после… это наше с тобой, только наше, а Западному штабу нужна информация, нужно знать, что происходит на Земле. Мы как осколок разбитого сосуда… столько месяцев никакой связи, ничего… Мы даже не знаем, что творится на Рооне…

Надо же, подумал Марк, и штаб у них есть! Западный! Наверняка имеется и Восточный! Тхар, похоже, не думал сдаваться. Впрочем, другого он от своих соотечественников не ожидал.

Ксения тянула его к выходу.

— Идем! Идем, братец!

— Подожди.

Марк вгляделся в ее повзрослевшее лицо и вдруг увидел, как она, совсем еще малышка, мчится через двор к соколятне. Соколов привез на Тхар отец, и то был подарок матери, происходившей из рода Соколовых. Редкостные птицы! Где и как Сергей Вальдес раздобыл эту первую пару, оставалось тайной, но сокол с соколихой на Тхаре прижились, ловили сирендов и местных сусликов, а в урочный час самка отложила два яйца. Пятилетняя Ксюша каждый день бегала смотреть, не вылупились ли птенцы. Через несколько лет соколов стало много, и молодое поколение угнездилось в Розовых скалах, за лесом, что подступал к городу. Но чета старых птиц и кое-кто из их потомков остались в соколятне. Когда Марк уезжал, их было не меньше дюжины.

— Наш дом разрушен? — спросил он.

Сестра молча кивнула.

— А соколы? Что стало с ними?

На ее губах промелькнула улыбка.

— Соколы живы и трудятся. Летают в Никель, Китеж, Мэйн, в Порт Колумб и Северный, всюду, где есть наши посты. Летают, носят письма.

— Зачем?

Улыбка Ксении погасла, и у губ залегли суровые морщинки.

— Мы соблюдаем режим радиомолчания. У нас нет шифровальных автоматов, и мы боимся, что дроми понимают наш язык. Возможно, у них есть трансляторы… — Марк хотел сказать, что никаких трансляторов не существует, но она снова подтолкнула его к двери. — Ну, идем же, идем! Все тебя ждут, Майя, Пьер, и дядюшка Панчо, и близнецы! Идем, братец!

Он сделал шаг к выходу.

— Я не был дома девять лет, сестренка. Ты уже совсем взрослая… Извини, если спрошу: Пьер — это ведь Пьер Граве, да?.. — кто он тебе? Просто друг или… хмм… твой возлюбленный?

— Не друг и не возлюбленный, а командир нашего поста в Ибаньесе, — строго сказала Ксения. — Как это у вас на Флоте говорят?.. Камерад, боевой товарищ. Он был геологом, работал в Никеле.

Дверная переборка сдвинулась.

— А ты? Ты говорила, что вы с Пьером наладили реаниматор… Ты врач?

— Стала врачом, а была учителем. Преподавала ботанику и биологию.

— Надо же! Время течет, наделяя нас новыми дарами, — произнес Марк и шагнул в тамбур. — А Майя кто? Помнится, она любила рисовать.

— Тоже учитель. Эстетика, танцы, живопись и изящные манеры… Но сейчас она стрелок. Тринадцать дроми на счету.

— А… — начал Марк, но тут вторая дверь открылась, и он увидел девушку в таком же комбинезоне, как у него и Ксении. Она была высока и стройна, с талией, которую можно было обхватить пальцами обеих рук, с водопадом черных волос, рассыпанных по плечам, и губами, похожими на лепестки алых тюльпанов. Испанка, настоящая красавица-испанка! Марк поймал ее взгляд и на мгновение онемел — в ее глазах читалась такая надежда, такое страстное нетерпеливое ожидание, что, казалось, любые слова будут нелепы и неуместны. Другое дело, поцелуй!