Борис Лапин - Первый шаг Страница 6

Она не разглядела и Руди. Добродушный, медлительный, основательный во всем, он, чтобы не казаться педантом, разыгрывал порой этакого простачка, над которым не грех позубоскалить. Понятно, он казался ей увальнем, тюфяком, личностью будничной и серой.

Когда праздники канули в прошлое и обыденное вступило в свои права, Ева затосковала. Ее натура настоятельно требовала яркого, драматического. В какой-то момент Ульф не выдержал осады - и грянула драма. Рассудительный, уравновешенный Руди, оказавшийся вспыльчивым ревнивцем, застав жену в каюте Ульфа, убил его молотком.

Это встряхнуло Корабль, как столкновение с метеоритом. Не было сказано ни слова, но Руди знал, что должен _уйти_, и он _ушел_. Ни командир, ни весь экипаж не имели права отменить этот суровый приговор. Жестокость была оправдана, возмездие должно было стать фактом истории, и оно стало фактом истории. Никто не осуждал ни Ульфа, павшего жертвой обдуманных чар Евы, ни Руди, ослепленного ревностью, - все осуждали только Еву, так уж повелось. И, выполнив свой последний долг, родив Марго, дочь Ульфа, Ева истерзанная укорами совести, умерла в послеродовой горячке.

Алекс подвел печальный итог первых тринадцати лет пути. Тринадцати из трехсот. Дружный и веселый коллектив растаял, из восьмерых осталось только трое. Трое взрослых и четверо детей. Это попахивало катастрофой.

Перед Алексом возникла задача почти непосильная: за те, может быть, немногие годы, которые предстояло ему прожить, он должен был создать коллектив заново. Это значило - воспитать детей, заменив им собою всю Землю. Это значило - передать детям не только знания, необходимые, чтобы донести их до следующих поколений, но и то чувство ответственности за судьбу экспедиции, без которого знания - лишь ненужная обуза. И это значило - предостеречь будущие поколения от ошибок, свершившихся на его глазах. Только неимоверная энергия добродушного фламандца, его выдержка, его воля позволили выполнить эту, казалось, невыполнимую задачу. Алекс оставил после себя новый коллектив, состоящий из семерых взрослых и одного ребенка, - коллектив, на который можно было положиться во всем.

1 МАЯ 2128 г. - РОЖДЕНИЕ ПОЛИНЫ У АЛЕКСА И МАРТЫ.

На этом история, заканчивалась, всему остальному Полина сама была свидетельницей. Она помнила отца еще безбородым и мать сравнительно молодой, но вот тетя Этель, вдова Ульфа и мать Свена, почему-то всегда представлялась ей седой аккуратной старушкой. На этом история заканчивалась для Полины. Но для других, для Александра и Люсьен, например, история продолжалась.

Сравнивая судьбу Первого и Второго поколений, Полина неизбежно приходила к выводу о том, что Первые, родившиеся под Солнцем, вспоенные земными реками, вскормленные плодами Земли, больше были подвержены эмоциям, порыву, настроению. Сильные люди, цельные люди, они подчинялись чувству, а не рассудку. Цельность их натур и восхищала и пугала Полину. Ей казалось, они взяли с собой на Корабль все страсти земные.

Второе поколение словно утратило что-то в тепличной атмосфере Корабля. Или горький опыт Первых научил их обуздывать себя? Или сказалось воспитание под звездным куполом?. Во всяком случае, ничего драматического в историю Корабля Второе поколение не вписало. Были несчастья, ссоры, слезы, были мелкие конфликты, но обошлось без драм.

БЕЗ ДРАМ

2 АПРЕЛЯ 2140 г. - СМЕРТЬ МАРТЫ.

14 СЕНТЯБРЯ 2141 г. - РОЖДЕНИЕ АЛЕКСАНДРА У ФРЕДА И ЛИДИИ.

22 ФЕВРАЛЯ 2143 г. - СМЕРТЬ АЛЕКСА; ФРЕД ПРИНЯЛ КОМАНДОВАНИЕ КОРАБЛЕМ.

30 ДЕКАБРЯ 2145 г. - РОЖДЕНИЕ ЛЮСЬЕН У СВЕНА И МАРГО.

18 ИЮЛЯ 2150 г. - РОЖДЕНИЕ ДЖОНА-МЛАДШЕГО У ФРЕДА И ЛИДИИ.

16 МАРТА 2154 г. - РОЖДЕНИЕ СЕРЖА У СВЕНА И МАРГО.

ИЮЛЬ - НОЯБРЬ 2155 г. - СМЕРТЬ ЛИДИИ, ЭТЕЛЬ, ФРЕДА И МАРГО;

СВЕН ПРИНЯЛ КОМАНДОВАНИЕ КОРАБЛЕМ.

8 МАРТА 2157 г. - РОЖДЕНИЕ МАРТЫ-МЛАДШЕЙ У СВЕНА И ПОЛИНЫ.

Корабль был просторный, настолько просторный, что невольно наводил на мысль о расточительстве: зачем забрасывать в космос целый дворец, если экипаж не без комфорта обошелся бы и втрое меньшим помещением? Пластиковая дорожка, например, вполне годилась для велогонок - объявись у них вдруг нормальные велосипеды. И все-таки главное неудобство Корабля состояло как раз в том, что был он слишком тесен, чтобы стать для горстки оторванных от Земли людей не только домом, но и миром.

Наверное, когда человек счастлив и спокоен, на него не очень-то действует обстановка; но стоит потерять душевное равновесие - и тебе мешает жить, раздражает и выводит из себя каждая мелочь. Как давили на нее стены Корабля! Куда ни пойдешь, куда ни глянешь - всюду натыкаешься на осточертевший овал, за которым кончается белый свет, за которым нет ничего! Одна только эта замкнутость пространства, - думала в иные дни Полина, - способна свести с ума.

Если бы, бродя по этажам, она хоть раз натолкнулась, на какую-нибудь кладовочку, неизвестную раньше, на какой-нибудь укромный уголок, где не бывала уже тысячу раз, если бы откуда-то выпорхнула бабочка или стрекоза! Однако ничего такого не произошло ни разу, Их тесный мирок был ограничен непробиваемыми бронированными стенами, через которые не смела проникнуть даже мысль, даже фантазия.

До пятнадцати лет Полина как-то не замечала этих стен, но когда умер отец и у нее появилась неодолимая потребность уединения, она вдруг остро ощутила враждебность и противоестественность поставленного ей предела. Она металась по Кораблю в поисках тайного угла, где можно посидеть спокойно хотя бы час, не опасаясь, что тебя начнут развлекать и веселить, но такого угла не было; каюта не в счет, в каюте она жила, а ей хотелось найти пристанище где-то "на воле". Не обнаружив ничего лучшего, она облюбовала, ту самую зеленую скамейку в саду, на которой, бывало, сиживал отец. Скрытая густыми зарослями акации, скамейка гарантировала по крайней мере видимость покоя и уединения.

Сколько дум передумала Полина, прячась на этой скамейке, сколько невысказанных жалоб проглотила, сколько слез пролила!

Именно здесь впервые пришла ей горькая мысль о несовершенстве маленького общества экспедиции. "Как же так, - рассуждала пятнадцатилетняя девочка, - как же так, если они, Первые, сумели стать несчастными, когда у каждого была жена или муж, друг, одним словом, - то что же будет со следующими поколениями, если какая-то девушка или какой-то юноша останется без спутника жизни? Неужели нельзя придумать что-то, чтобы избежать этого унизительного, недостойного человека недоразумения?!"

Тогда она еще не имела в виду себя, хотя предчувствовала, что ей первой суждено испить сию чашу. Однако уже через два года эта мысль не давала ей покоя: она опоздала родиться, и теперь для нее не осталось никого в их поколении, она лишняя, лишняя! Так пришло одиночество.